проявление души в миру (доктор от бога) - ЭСПАВО (Международная Ассоциация Работников Света)2024-03-29T10:38:47Zhttp://espavo.ning.com/forum/topics/3776235:Topic:1689179?groupUrl=espavosowet&feed=yes&xn_auth=noНАСТОЯЩАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
"Мне дв…tag:espavo.ning.com,2018-10-15:3776235:Comment:18036632018-10-15T18:50:14.843ZАврораhttp://espavo.ning.com/profile/Avrora
<p>НАСТОЯЩАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА</p>
<p>"Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь. Я боюсь их всех".</p>
<p>Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. У<span class="text_exposed_show">спешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях.</span></p>
<div class="text_exposed_show"><p>"Дальний Восток. Каждая осень неземной красоты. Золотая тайга с густо-зелеными пятнами кедров и…</p>
</div>
<p>НАСТОЯЩАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА</p>
<p>"Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь. Я боюсь их всех".</p>
<p>Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. У<span class="text_exposed_show">спешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях.</span></p>
<div class="text_exposed_show"><p>"Дальний Восток. Каждая осень неземной красоты. Золотая тайга с густо-зелеными пятнами кедров и елей, черный дикий виноград, огненные кисти лимонника, упоительные запахи осеннего леса и грибы. Грибы растут полянами, как капуста на грядке, выбегаешь на полчаса за забор воинской части, возвращаешься с корзиной грибов. В Подмосковье природа женственна, а тут — воплощенная брутальность. Разница огромна и необъяснима.</p>
<p>На Дальнем кусается все, что летает. Самые мелкие тварешки забираются под браслет часов и кусают так, что место укуса опухает на несколько дней. «Божья коровка, полети на небко», — не дальневосточная история. В конце августа уютные, пятнистые коровки собираются стаями как комары, атакуют квартиры, садятся на людей и тоже кусают. Эту гадость нельзя ни прихлопнуть, ни стряхнуть, коровка выпустит вонючую желтую жидкость, которая не отстирывается ничем. Божьих коровок я разлюбила в восемьдесят восьмом.</p>
<p>Вся кусачесть впадает в спячку в конце сентября, и до второй недели октября наступает рай на земле. Безоблачная в прямом и переносном смысле жизнь. На Дальнем Востоке всегда солнце — ливни и метели эпизодами, московской многодневной хмари не бывает никогда. Постоянное солнце и три недели сентябрьско-октябрьского рая безвозвратно и накрепко привязывают к Дальнему.</p>
<p>В начале октября на озерах мы празднуем День учителя. Я еду туда впервые. Тонкие перешейки песка между прозрачными озерами, молодые березы, чистое небо, черные шпалы и рельсы брошенной узкоколейки. Золото, синева, металл. Тишина, безветрие, теплое солнце, покой.</p>
<p>— Что здесь раньше было? Откуда узкоколейка?</p>
<p>— Это старые песчаные карьеры. Здесь были лагеря, — золото, синева и металл тут же меняются в настроении. Я хожу по песчаным перешейкам между отражений берез и ясного неба в чистой воде. Лагеря посреди березовых рощ. Умиротворяющие пейзажи из окон тюремных бараков. Заключенные выходили из лагерей и оставались в том же поселке, где жили их охранники. Потомки тех и других живут на одних улицах. Их внуки учатся в одной школе. Теперь я понимаю причину непримиримой вражды между некоторыми семьями местных.</p>
<p>В том же октябре меня уговорили на год взять классное руководство в восьмом классе. Двадцать пять лет назад дети учились десять лет. После восьмого из школ уходили те, кого не имело смысла учить дальше. Этот класс состоял из них почти целиком. Две трети учеников в лучшем случае попадут в ПТУ. В худшем — сразу на грязную работу и в вечерние школы. Мой класс сложный, дети неуправляемы, в сентябре от них отказался очередной классный руководитель. Директриса говорит, что, может быть, у меня получится с ними договориться. Всего один год. Если за год я их не брошу, в следующем сентябре мне дадут первый класс.</p>
<p>Мне двадцать три. Старшему из моих учеников, Ивану, шестнадцать. Два года в шестом классе, в перспективе — второй год в восьмом. Когда я первый раз вхожу в их класс, он встречает меня взглядом исподлобья. Дальний угол класса, задняя парта, широкоплечий большеголовый парень в грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я его боюсь.</p>
<p>Я боюсь их всех. Они опасаются Ивана. В прошлом году он в кровь избил одноклассника, выматерившего его мать. Они грубы, хамоваты, озлоблены, их не интересуют уроки. Они сожрали четверых классных руководителей, плевать хотели на записи в дневниках и вызовы родителей в школу. У половины класса родители не просыхают от самогона. «Никогда не повышай голос на детей. Если будешь уверена в том, что они тебе подчинятся, они обязательно подчинятся», — я держусь за слова старой учительницы и вхожу в класс как в клетку с тиграми, боясь сомневаться в том, что они подчинятся. Мои тигры грубят и пререкаются. Иван молча сидит на задней парте, опустив глаза в стол. Если ему что-то не нравится, тяжелый волчий взгляд останавливает неосторожного одноклассника.</p>
<p>Районо втемяшилось повысить воспитательную составляющую работы. Родители больше не отвечают за воспитание детей, это обязанность классного руководителя. Мы должны регулярно посещать семьи в воспитательных целях. У меня бездна поводов для визитов к их родителям — половину класса можно оставлять не на второй год, а на пожизненное обучение. Я иду проповедовать важность образования. В первой же семье натыкаюсь на недоумение. Зачем? В леспромхозе работяги получают больше, чем учителя. Я смотрю на пропитое лицо отца семейства, ободранные обои и не знаю, что сказать. Проповеди о высоком с хрустальным звоном рассыпаются в пыль. Действительно, зачем? Они живут так, как привыкли жить. Им не нужно другой жизни.</p>
<p>Дома моих учеников раскиданы на двенадцать километров. Общественного транспорта нет. Я таскаюсь по семьям. Визитам никто не рад — учитель в доме к жалобам и порке. Для того, чтобы рассказать о хорошем, по домам не ходят. Я хожу в один дом за другим. Прогнивший пол. Пьяный отец. Пьяная мать. Сыну стыдно, что мать пьяна. Грязные затхлые комнаты. Немытая посуда. Моим ученикам неловко, они хотели бы, чтобы я не видела их жизни. Я тоже хотела бы их не видеть. Меня накрывает тоска и безысходность. Через пятьдесят лет правнуки бывших заключенных и их охранников забудут причину генетической ненависти, но будут все так же подпирать падающие заборы слегами и жить в грязных, убогих домах. Никому отсюда не вырваться, даже если захотят. И они не хотят. Круг замкнулся.</p>
<p>Иван смотрит на меня исподлобья. Вокруг него на кровати среди грязных одеял и подушек сидят братья и сестры. Постельного белья нет и, судя по одеялам, никогда не было. Дети держатся в стороне от родителей и жмутся к Ивану. Шестеро. Иван старший. Я не могу сказать его родителям ничего хорошего — у него сплошные двойки, ему никогда не нагнать школьную программу. Вызывать его к доске без толку — он выйдет и будет мучительно молчать, глядя на носки старых ботинок. Англичанка его ненавидит. Зачем что-то говорить? Не имеет смысла. Как только я расскажу, как у Ивана все плохо, начнется мордобой. Отец пьян и агрессивен. Я говорю, что Иван молодец и очень старается. Все равно ничего не изменить, пусть хотя бы этого шестнадцатилетнего угрюмого викинга со светлыми кудрями не будут бить при мне. Мать вспыхивает радостью: <br/> «Он же добрый у меня. Никто не верит, а он добрый. Он знаете, как за братьями-сестрами смотрит! Он и по хозяйству, и в тайгу сходить… Все говорят — учится плохо, а когда ему учиться-то? Вы садитесь, садитесь, я вам чаю налью», — она смахивает темной тряпкой крошки с табурета и кидается ставить грязный чайник на огонь.</p>
<p>Этот озлобленный молчаливый переросток может быть добрым? Я ссылаюсь на то, что вечереет, прощаюсь и выхожу на улицу. До моего дома двенадцать километров. Начало зимы. Темнеет рано, нужно дойти до темна.</p>
<p>— Светлана Юрьевна, Светлана Юрьевна, подождите! — Ванька бежит за мной по улице. — Как же вы одна-то? Темнеет же! Далеко же! — Матерь божья, заговорил. Я не помню, когда последний раз слышала его голос.</p>
<p>— Вань, иди домой, попутку поймаю.</p>
<p>— А если не поймаете? Обидит кто? — «Обидит» и Дальний Восток вещи несовместимые. Здесь все всем помогают. Убить в бытовой ссоре могут. Обидеть подобранного зимой попутчика — нет. Довезут в сохранности, даже если не по пути. Ванька идет рядом со мной километров шесть, пока не случается попутка. Мы говорим всю дорогу. Без него было бы страшно — снег вдоль дороги размечен звериными следами. С ним мне страшно не меньше — перед глазами стоят мутные глаза его отца. Ледяные глаза Ивана не стали теплее. Я говорю, потому что при звуках собственного голоса мне не так страшно идти рядом с ним по сумеркам в тайге.</p>
<p>Наутро на уроке географии кто-то огрызается на мое замечание.</p>
<p>«Язык придержи, — негромкий спокойный голос с задней парты. Мы все, замолчав от неожиданности, поворачиваемся в сторону Ивана. Он обводит холодным, угрюмым взглядом всех и говорит в сторону, глядя мне в глаза. — Язык придержи, я сказал, с учителем разговариваешь. Кто не понял, во дворе объясню».</p>
<p>У меня больше нет проблем с дисциплиной. Молчаливый Иван — непререкаемый авторитет в классе. После конфликтов и двусторонних мытарств мы с моими учениками как-то неожиданно умудрились выстроить отношения. Главное быть честной и относиться к ним с уважением. Мне легче, чем другим учителям: я веду у них географию. С одной стороны, предмет никому не нужен, знание географии не проверяет районо, с другой стороны, нет запущенности знаний. Они могут не знать, где находится Китай, но это не мешает им узнавать новое. И я больше не вызываю Ивана к доске. Он делает задания письменно. Я старательно не вижу, как ему передают записки с ответами.</p>
<p>Два раза в неделю до начала уроков политинформация. Они не отличают индийцев от индейцев и Воркуту от Воронежа. От безнадежности я плюю на передовицы и политику партии и два раза в неделю по утрам пересказываю им статьи из журнала «Вокруг света». Мы обсуждаем футуристические прогнозы и возможность существования снежного человека, я рассказываю, что русские и славяне не одно и то же, что письменность была до Кирилла и Мефодия. И про запад. Западом здесь называют центральную часть Советского Союза. Эта страна еще есть. В ней еще соседствуют космические программы и заборы, подпертые кривыми бревнами. Страны скоро не станет. Не станет леспромхоза и работы. Останутся дома-развалюхи, в поселок придет нищета и безнадежность. Но пока мы не знаем, что так будет.</p>
<p>Я знаю, что им никогда отсюда не вырваться, и вру им о том, что, если они захотят, они изменят свою жизнь. Можно уехать на запад? Можно. Если очень захотеть. Да, у них ничего не получится, но невозможно смириться с тем, что рождение в неправильном месте, в неправильной семье перекрыло моим открытым, отзывчивым, заброшенным ученикам все дороги. На всю жизнь. Без малейшего шанса что-то изменить. Поэтому я вдохновенно им вру о том, что главное — захотеть изменить.</p>
<p>Весной они набиваются ко мне в гости: «Вы у всех дома были, а к себе не зовете, нечестно». Первым, за два часа до назначенного времени приходит Лешка, плод залетной любви мамаши с неизвестным отцом. У Лешки тонкое породистое восточное лицо с высокими скулами и крупными темными глазами. Лешка не вовремя. Я делаю безе. Сын ходит по квартире с пылесосом. Лешка путается под ногами и пристает с вопросами:</p>
<p>— Это что?</p>
<p>— Миксер.</p>
<p>— Зачем?</p>
<p>— Взбивать белок.</p>
<p>— Баловство, можно вилкой сбить. Пылесос-то зачем покупали?</p>
<p>— Пол пылесосить.</p>
<p>— Пустая трата, и веником можно, — он тычет пальцем в фен. — А это зачем?</p>
<p>— Лешка, это фен! Волосы сушить!</p>
<p>Обалдевший Лешка захлебывается возмущением:</p>
<p>— Чего их сушить-то?! Они что, сами не высохнут?!</p>
<p>— Лешка! А прическу сделать?! Чтобы красиво было!</p>
<p>— Баловство это, Светлана Юрьевна! С жиру вы беситесь, деньги тратите! Пододеяльников, вон — полный балкон настирали! Порошок переводите!</p>
<p>В доме Лешки, как и в доме Ивана, нет пододеяльников. Баловство это, постельное белье. А миксер мамке надо купить, руки у нее устают.</p>
<p>Иван не придет. Они будут жалеть, что Иван не пришел, слопают без него домашний торт и прихватят для него безе. Потом найдут еще тысячу и один притянутый за уши повод, чтобы в очередной раз завалиться в гости, кто по одному, кто компанией. Все, кроме Ивана. Он так и не придет. Они будут без моих просьб ходить в садик за сыном, и я буду спокойна — пока с ним деревенская шпана, ничего не случится, они — лучшая для него защита. Ни до, ни после я не видела такого градуса преданности и взаимности от учеников. Иногда сына приводит из садика Иван. У них молчаливая взаимная симпатия.</p>
<p>На носу выпускные экзамены, я хожу хвостом за англичанкой — уговариваю не оставлять Ивана на второй год. Затяжной конфликт и взаимная страстная ненависть не оставляют Ваньке шансов выпуститься из школы. Елена колет Ваньку пьющими родителями и брошенными при живых родителях братьями-сестрами. Иван ее люто ненавидит, хамит. Я уговорила всех предметников не оставлять Ваньку на второй год. Елена несгибаема, ее бесит волчонок-переросток, от которого пахнет затхлой квартирой. Уговорить Ваньку извиниться перед Еленой тоже не получается:</p>
<p>— Я перед этой сукой извиняться не буду! Пусть она про моих родителей не говорит, я ей тогда отвечать не буду!</p>
<p>— Вань, нельзя так говорить про учителя, — Иван молча поднимает на меня тяжелые глаза, я замолкаю и снова иду уговаривать Елену:</p>
<p>— Елена Сергеевна, его, конечно же, нужно оставлять на второй год, но английский он все равно не выучит, а вам придется его терпеть еще год. Он будет сидеть с теми, кто на три года моложе, и будет еще злее.</p>
<p>Перспектива терпеть Ваньку еще год оказывается решающим фактором, Елена обвиняет меня в зарабатывании дешевого авторитета у учеников и соглашается нарисовать Ваньке годовую тройку.</p>
<p>Мы принимаем у них экзамены по русскому языку. Всему классу выдали одинаковые ручки. После того как сданы сочинения, мы проверяем работы с двумя ручками в руках. Одна с синей пастой, другая с красной. Чтобы сочинение потянуло на тройку, нужно исправить чертову тучу ошибок, после этого можно браться за красную пасту. Один из парней умудрился протащить на экзамен перьевую ручку. Экзамен не сдан — мы не смогли найти в деревне чернил такого же цвета. Я рада, что это не Иван.</p>
<p>Им объявляют результаты экзамена. Они горды. Все говорили, что мы не сдадим русский, а мы сдали! Вы сдали. Молодцы! Я в вас верю. Я выполнила свое обещание — выдержала год. В сентябре мне дадут первый класс. Те из моих, кто пришел учиться в девятый, во время линейки отдадут мне все свои букеты.</p>
<p>Начало девяностых. Первое сентября. Я живу уже не в той стране, в которой родилась. Моей страны больше нет.</p>
<p>— Светлана Юрьевна, здравствуйте! — меня окликает ухоженный молодой мужчина. — Вы меня узнали?</p>
<p>Я лихорадочно перебираю в памяти, чей это отец, но не могу вспомнить его ребенка:</p>
<p>— Конечно узнала, — может быть, по ходу разговора отпустит память.</p>
<p>— А я вот сестренку привел. Помните, когда вы к нам приходили, она со мной на кровати сидела?</p>
<p>— Ванька! Это ты?!</p>
<p>— Я, Светлана Юрьевна! Вы меня не узнали, — в голосе обида и укор. Волчонок-переросток, как тебя узнать? Ты совсем другой.</p>
<p>— Я техникум закончил, работаю в Хабаровске, коплю на квартиру. Как куплю, заберу всех своих.</p>
<p>Он вошел в девяностые как горячий нож в масло — у него была отличная практика выживания и тяжелый холодный взгляд. Через пару лет он действительно купит большую квартиру, женится, заберет сестер и братьев и разорвет отношения с родителями. Лешка сопьется и сгинет к началу двухтысячных. Несколько человек закончат институты. Кто-то переберется в Москву.</p>
<p>— Вы изменили наши жизни.</p>
<p>— Как?</p>
<p>— Вы много всего рассказывали. У вас были красивые платья. Девчонки всегда ждали, в каком платье вы придете. Нам хотелось жить как вы.</p>
<p>Как я. Когда они хотели жить как я, я жила в одном из трех домов убитого военного городка рядом с поселком леспромхоза. У меня был миксер, фен, пылесос, постельное белье и журналы «Вокруг света». Красивые платья я шила вечерами на подаренной бабушками на свадьбу машинке.</p>
<p>Ключом, открывающим наглухо закрытые двери, могут оказаться фен и красивые платья. Если очень захотеть". <br/> Светлана Комарова</p>
<p>Из сети</p>
</div> херевня
До моих тринадцати ле…tag:espavo.ning.com,2018-09-09:3776235:Comment:17944382018-09-09T05:49:43.348ZЛетоhttp://espavo.ning.com/profile/Leto461
<h1 class="b-singlepost-title entry-title p-name">херевня</h1>
<div class="b-singlepost-bodywrapper"><p dir="ltr">До моих тринадцати лет мы с мамой жили в Ялте. Потом мама познакомилась с курортником, и мы переехали в Москву. Все говорили, что маме досталась хорошая партия. У курортника не было детей, но была большая светлая комната рядом с Арбатом. Курортника скоро забрали по 58-й, а нас почему-то не тронули. Мы жили в этой же комнате, я учился в школе, а мама ходила на службу.…</p>
</div>
<h1 class="b-singlepost-title entry-title p-name">херевня</h1>
<div class="b-singlepost-bodywrapper"><p dir="ltr">До моих тринадцати лет мы с мамой жили в Ялте. Потом мама познакомилась с курортником, и мы переехали в Москву. Все говорили, что маме досталась хорошая партия. У курортника не было детей, но была большая светлая комната рядом с Арбатом. Курортника скоро забрали по 58-й, а нас почему-то не тронули. Мы жили в этой же комнате, я учился в школе, а мама ходила на службу.</p>
<a name="cutid1" target="_self" id="cutid1"></a><br />
<p dir="ltr">Море я больше не видел. Тосковал по нему. Оно мне снилось - летнее, яркое, лазурное. Цвет, которым можно любоваться бесконечно.</p>
<p dir="ltr">У бабки глаза были точно такого же цвета. Я не мог отвести взгляд от ее глаз. Сама тяжёлая, ходит - переваливается, сто грязных слоев на ней, юбка на юбке, рубашка на рубашке. Платок цветастый на голове, повязан не как у нас в деревнях вяжут, а рогатым узлом на лбу. Из-под платка волосы седые выбиваются. Сережки цыганские, с зелёными камнями, тянут некрасивые мочки. Лицо коричневое, все в глубоких морщинах, похоже на сушёный гриб. А глаза - удивительные, молодые, морские глаза. Она и смотрела как молодая, хитро и будто завлекала. Смеялись глаза, наблюдая за мной.</p>
<p dir="ltr">Бабка вернула мне жизнь. Я долго полз - может, сутки, а, может, больше. Не чувствовал боли, но тело не слушалось меня. Ночью понял, что не дотяну до утра. Мысленно попрощался со всеми, вспомнил маму, школьных товарищей, ребят из отряда. Представил, как прыгаю с черного камня в море.<br/>-Приходи в себя, солдатик.<br/>Море было в глазах бабки.<br/>-Я тебя еле дотащила. Семь потов с меня сошло. Выпей отвару.<br/>Я приподнял голову и сделал несколько глотков из берестяной кружки. Отвар был вязким и горьким.<br/>-Одежда твоя сохнет. Гимнастёрка кровью пропитана, не отстиралась.<br/>-Спасибо. - Мне было уютно под тяжёлым пуховым одеялом.</p>
<p dir="ltr">Бабка поила меня отварами и обкуривала едким дымом. Натирала пучками трав и мяла ладони и ступни. Кормила кашей и щами. Продукты у бабки не кончались. Я не мог понять, откуда у нее столько - в войну, без своего хозяйства. Скота у бабки не было, на огороде росли только целебные травы. Я думал, что она ходит в деревню, лечит, меняет свои травы на крупу, овощи и мясо. Но - когда ходит? Утром, когда я сплю? И что это за деревня с достатком в такое время? Просил бабку взять меня с собой, показать, но она усмехались в ответ.<br/>-Слаб ты ещё, солдатик. Наберись сил вначале.</p>
<p dir="ltr">Я набирался сил - с каждым днём чувствовал себя здоровее и крепче. Сам уже надевал штаны, гимнастерку, выходил на крыльцо. Курил бабкину махорку. Доходил до гниющего забора - за ним не было домов, только дикие яблони и узкая тропинка между ними.</p>
<p dir="ltr">Однажды утром бабка решила, что я готов.<br/>-Выйдешь за калитку и пойдешь по тропинке.<br/>-Скоро будет деревня? Там спокойно? Мне бы до своих ребят добраться.<br/>-Да где сейчас твои ребята,- махнула рукой бабка.- Все в разных местах. Ты о них не думай. Пойдешь по тропинке, увидишь реку. Снимай все, входи в воду. В воду войдёшь - на том берегу из воды выйдешь.<br/>-Там деревня?<br/>-Херевня, - неожиданно грубо сказала бабка.- Там другое. Айпад тебе купят до того, как начнёшь говорить. Я там часто бываю, линзы очень люблю.<br/>-Какие линзы?- не понял я.<br/>Бабка посмотрела на меня морем, легонько толкнула в спину и заперла за мной калитку.</p>
<p dir="ltr"><a href="https://pppirate.livejournal.com/1417011.html?utm_referrer=https:%2F%2Fzen.yandex.com" target="_blank">https://pppirate.livejournal.com/1417011.html?utm_referrer=https:%2F%2Fzen.yandex.com</a></p>
<br />
</div> )
копипаста via Sos Pliev- Св…tag:espavo.ning.com,2018-07-21:3776235:Comment:17813422018-07-21T08:30:58.557ZЛетоhttp://espavo.ning.com/profile/Leto461
<p>)</p>
<p>копипаста <a class="" href="https://www.yaplakal.com/go/?https%3A%2F%2Fwww.facebook.com%2Fpermalink.php%3Fstory_fbid%3D425639101264812%26id%3D100014561761924" rel="noopener" target="_blank">via Sos Pliev</a><br></br><br></br>- Свадьбы не будет! К нам бабушку везут.<br></br><br></br>Эти слова Алик произнес после 10 минутного телефона разговора со своим троюродным дядей. Жена Алика, Зарема, так и села.<br></br>- Алик… А может всё обойдется? И не придется свадьбу отменять? Дочка расстроится.<br></br>- Я тоже…</p>
<p>)</p>
<p>копипаста <a href="https://www.yaplakal.com/go/?https%3A%2F%2Fwww.facebook.com%2Fpermalink.php%3Fstory_fbid%3D425639101264812%26id%3D100014561761924" target="_blank" class="" rel="noopener">via Sos Pliev</a><br/><br/>- Свадьбы не будет! К нам бабушку везут.<br/><br/>Эти слова Алик произнес после 10 минутного телефона разговора со своим троюродным дядей. Жена Алика, Зарема, так и села.<br/>- Алик… А может всё обойдется? И не придется свадьбу отменять? Дочка расстроится.<br/>- Я тоже расстроюсь. Все расстроятся. Рад будет только тот бычок, которого мы собирались на свадьбу резать. Но бабушка Кошерхан вот-вот помрет. Врачи сказали максимум неделя. Это знаешь ли не удивительно, учитывая, что ей 104 года. А может и больше. Короче, её привезут сейчас.<br/><br/>Зарема заплакала. Ей было жалко и бабушку, которая последний месяц уже не вставала с больничной койки и свою дочь Диану, которой через неделю должны были сыграть свадьбу.<br/><br/>- А почему к нам? - сделала она вялую попытку поменять последний логистический путь бабушки Кошерхан.<br/><br/>Алик не стал сердится. Он в принципе был спокойным человеком. И к тому же весьма воспитанным. Промокнув лысину платком, объяснил:<br/>- Потому что я – её правнук.<br/>- Двоюродный!<br/>- Какая разница? Ближе у неё никого нет.<br/>- Но почему не к Казбеку? Он такой же двоюродный правнук…<br/>- Во-первых он младший двоюродный правнук. Во-вторых, у нас большой дом, а если в однушку Казика привезти ещё и бабулю, то через неделю мы похороним и моего брата вместе с ней.<br/><br/>Тут Зарема спорить не стала. Потому что в однокомнатной родственников и так было не протолкнуться: Казбек с женой (пропади она пропадом толстуха), трое маленьких детей и собака. И хомяк.<br/><br/>- Ещё и хомяка завели! Твой брат не может сказать "нет" …<br/><br/>- Тихо…Тихо Зарема. Это мой брат, но у него своя жизнь и согласись, даже без хомяка бабулю там положить было бы негде. К чему эти споры? Бабушке осталась неделя, домой, в село её не повезем, кто там за ней будет ухаживать? Поэтому. Принимаем бабулю. Отменяем свадьбу. Провожаем бабулю. Через год играем свадьбу. Иди сообщи Диане.<br/>- Бедная моя девочка! Через год ей будет уже 23!<br/>- Слушай. Она не кефир. Не прокиснет. Диана хорошая девочка, она все поймет правильно.<br/><br/>Диана действительно была хорошей девочкой и все поняла правильно. Она очень расстроилась из-за прапрабабки. И поплакав, помчалась готовить спальню для неё.<br/><br/>Следующие 2 часа в большом доме Алика было суетно. Бабушку из больницы пришли встречать все: близкие родственники Алика, близкие родственники со стороны его супруги, их дальние родственники, друзья семьи, коллеги и конечно соседи.<br/><br/>Приняли её как надо. Занесли, уложили на мягкий широкий матрас, накрыли легким пуховым одеялом и собравшись у кровати начали наперебой желать Кошерхан жить минимум до ста лет. А когда узнавали, что этот рубеж пройден, смущались и повышали планку до ста пятидесяти! Старушка смотрела на всех добрыми, прозрачными голубыми глазами и тихо улыбалась. Скоро гости поняли, что собственно делать больше ничего не надо и постепенно разошлись. Тем более бабуля, утомленная вниманием, уснула. У кровати остались самые близкие.<br/><br/>- Да уж. Не вовремя Кошерхан решила покинуть этот мир! Так жалко. И её. И свадьбу. И…<br/>- Тетя Фатима. Да вы не переживайте. Всё нормально.<br/>- Да я-то что? Я же просто соседка!<br/>- Вот и я об этом! – Алик любил своих соседей, но не настолько.<br/><br/>Тетя Фатима обиженно сложила руки на груди и что бы успокоиться, стала придумывать, как вечером, расскажет подругам, какой этот Алик стал несдержанный и даже нахамил ей. Но в связи с последними событиями, любой на его месте стал бы на людей бросаться. Так Фатима сразу оправдала Алика, дай Бог ему сил…<br/><br/>- Не надо было Дианкину свадьбу отменять. Надо было бабУ к нам везти, - сказал Казбек, стараясь не встречаться взглядом со своей женой. – мы бы детей в село отправили. С собакой. А…<br/>- А Кошерхан, между тобой и Луизой бы уложили. Как кинжал. Что бы вы, случайно четвертого ребенка не создали. Минимум неделю вы бы так жили, а мы бы играли свадьбу и делали вид, что ничего не происходит. Всё нормально брат. Значит так должно быть.<br/><br/>Так сказал Алик и все замолчали, задумавшись о вечном. Вдруг хозяйка дома произнесла то, что хотели сказать все:<br/>- Хоть бы подождала 2 недели. Мы бы успели свадьбу сыграть. Хоть 10 дней…<br/>Все посмотрели на Зарему. И вдруг из угла кто-то сказал:<br/>- Ну, это можно наверно устроить… Есть же всякие укрепляющие капельницы и уколы. У меня у коллеги был похожий случай с дедушкой. Они нашли хорошую медсестру…<br/><br/>Теперь все посмотрели на жену Казбека – толстую Луизу. И потребовали подробностей!<br/><br/>Уже через час в доме появился новый персонаж – медсестра с нежным именем Лилия. Носительница нежного имени была большой красивой женщиной родом из Дагестана. В прошлом мастером спорта по дзюдо. Она внимательно выслушала задачу. Потом осмотрела бабушку Кошерхан. Подумала минуту и уверенно заявила:<br/>- Всё будет хорошо. Недельный курс жи есть? Свадьбу отменять не надо! Отвечаю.<br/><br/>…и не подвела. Бабушка благополучно прожила эти семь дней и пережила свадьбу. Недельный курс капельниц был видимо очень хорош, потому что скоро на щеках её заиграл румянец. Ещё через пять дней Кошерхан с удовольствием попила куриный бульон, а к началу четвертой недели вышла на прогулку. Все домашние были счастливы! Кошерхан с удовольствием влилась в большую семью правнука. Обсуждала новости мировой политики с Аликом, с азартом болела за Аланчика (младшего сына Алика) который рубился в футбол на «Плейстейшен» и со скепсисом оценивала кулинарные способности Заремы не забывая ей об этом сообщать. Потом начала вязать носки для будущих детей любимой праправнучки, чью свадьбу она так любезно не сорвала.<br/><br/>Зарема как-то не выдержала и попыталась аккуратно предъявить медсестре Лилии за избыточную активность старушки и заодно выяснить, как долго сохраняется эффект от капельниц. Но та, только развела мощными руками:<br/>- На всё воля Аллаха, дорогая! Если бабушки время не настало, значит так Ему угодно! Пусть живет до ста лет! <br/>- Ей 104!<br/>- Ну тогда до 120-ти! – хохотнула Лилия и посоветовала Зареме прокапаться чем-то успокоительным.<br/><br/>А Кошерхан вязала носки и периодически сетовала: «что пора бы и честь знать, мол засиделась в гостях, тем более, что в селе ждут огород и куры…» Зарема однажды не осторожно поддержала тему пожалев огород и кур. Кошерхан прикинулась глухой, а на следующий день поведала Алику, что постарается научить его жену печь нормальные пироги, добавив, что вряд ли успеет сделать это до конца жизни. Об этом же она сообщила и соседкам и конечно толстой Луизе.<br/><br/>Зарема не выдержала и прошла курс капельниц. Стало полегче. А бабушка, связав синие носки, взялась за розовые, сообщив всем: «что, если уж она не умерла в назначенное время, сейчас уже смысла нет и надо дождаться пра-пра-правнуков»<br/><br/>Прошло 5 месяцев. И наступил Новый Год. И все собрались за праздничным столом. И Алик с Заремой, и семья его брата Казбека в полном составе кроме хомяка, и даже Диана которая прямо под Новый Год ушла от мужа и вернулась в отцовский дом. И конечно бабушка Кошерхан. Она очень расстроилась тому, что синие и розовые носки пока не пригодились, но оптимистично намекнула сыну Алика:<br/>- Аланчик! Солнце моё! Вся надежда теперь на тебя! Как же я хочу дожить до дня, когда ты приведешь невесту в дом!<br/>- Ему всего 12! – пискнула Зарема и покраснела. А все посмотрели на неё укоризненно и дружно выпили за здоровье бабушки и современную фармакологию.</p> - Здравствуйте, мне подруга с…tag:espavo.ning.com,2018-07-09:3776235:Comment:17792172018-07-09T16:03:09.248ZЛетоhttp://espavo.ning.com/profile/Leto461
<p class="article-block article-block-unstyled">- Здравствуйте, мне подруга сказала, что у вас <i>есть</i> особые «камушки»... От «порчи» и «сглаза»? Я не ошиблась? Вы <i>их</i> раздаете? <i>Они</i> от «венца безбрачия» помогают? – Женский голос в телефоне был полон надежды...</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Мне захотелось завыть. Кажется, я влипла, спасибо мужу. Зачем я повелась на его совет?</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Итак, сегодня поучительная…</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Здравствуйте, мне подруга сказала, что у вас <i>есть</i> особые «камушки»... От «порчи» и «сглаза»? Я не ошиблась? Вы <i>их</i> раздаете? <i>Они</i> от «венца безбрачия» помогают? – Женский голос в телефоне был полон надежды...</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Мне захотелось завыть. Кажется, я влипла, спасибо мужу. Зачем я повелась на его совет?</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Итак, сегодня поучительная история про «камушки».</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Я уже писала о том, как трудно работать с людьми, которые склонны находить иррациональные, мистические причины своих неудач и проблем. Таких людей не так уж и мало среди нас, и их взгляды не зависят от рода их занятий, образования, возраста. Женщин, правда, среди этих людей, всегда куда больше, чем мужчин.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Меня учили, что проблемы, порожденные определенной средой, оптимально решаются только внутри этой среды. Другими словами, если женщина считает, что у неё «венец безбрачия», а подруги или родственники дружно ей кивают, то психолог, особенно с рациональным подходом, вряд ли поможет. Мой подход не был рациональным, но поначалу мне было очень трудно с такими клиентками.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Сложность была и в том, что немало коллег и друзей мужа верили или делали вид, что верят, во всю эту чертовщину. Мой муж был из тех, кто считал, что все ключи к разгадкам тайн бытия, находят в природе. То есть в Природе. С большой буквы. Поэтому и таскал меня в далекие путешествия на Байкал, да и не только на Байкал. Впрочем, об этом я тоже уже писала. Теперь пришел черед истории про «камушки».</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Один из седых старичков, которого муж считал сильным шаманом, перед нашим отъездом подарил мне несколько камушков, и сказал:</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Хранят от беды, злых духов отгоняют, злых людей отваживают. Это подарок.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Я поблагодарила старика, мы сфотографировались с ним на память, и укатили домой. Про камушки эти я забыла. А через несколько месяцев знакомые попросили меня принять женщину, которая находилась в совершенно разбитом душевном состоянии. За короткое время у неё произошло много неприятных, и даже трагических событий.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Она мне сразу сказала, что винит в бедах дальнюю родственницу, с которой у неё вражда с <i>юности</i>, и эта родственница чуть ли не колдунья, но помощь психолога сейчас лишней не будет, да и знакомые «колдуны» и «колдуньи» <i>ей</i> не могут помочь.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Мне бы сразу сказать, что это не совсем моя сфера деятельности, но мы ведь легких путей не ищем, так? Особенно по молодости, по глупости. И я стала с ней «работать», весьма безрезультатно. Я рассказала об этом мужу, а он сказал: тебе дед «камушки» подарил? Вот и поделись с этой женщиной. Попробуй. Я <i>целый</i> час искала эти «камушки», и наконец-то нашла их, они так и лежали в кармане походного рюкзака. А перед уходом на работу муж протянул мне фотографию, которую я не любила. На ней был тот самый шаман, и я – с лицом, искусанным гнусом, от которого не помогали мази, поэтому вид у меня был грустный и измученный.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Зачем? Я тут такая страшная…</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- На стол поставь, когда придет твоя «пациентка». У тебя тут вид <i>такой</i>, словно все колдуны мира объявили тебе войну…</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Это не колдуны были. <i>Это</i> кусачие, гадкие мошки.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Какая разница? Зато сейчас – любо-дорого смотреть! Неужели непонятно?</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Да <i>всё</i> мне понятно… Циник ты.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">И вот эта женщина в очередной раз пришла ко мне, и я даже покраснела, от неловкости, когда сказала ей:</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Мне <i>очень</i> сильный шаман обереги дал, для самых близких людей. Но у них все и <i>так</i> хорошо. Поэтому я вам хочу один подарить.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Люди, я не поверила своим глазам. Она моментально преобразилась! И спросила:</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Какой шаман?</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Я молча протянула фотку.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Ой, а у вас порча <i>была</i>? Да? На прыщи? Он <i>вам</i> помог? Вижу, что помог! Вас не узнать. Ой, спасибо огромное, сразу видно, что действительно сильный шаман, настоящий.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Ещё бы, - тоскливо произнесла я. – Самый лучший. Его все остальные боятся. На чем мы вчера остановились?</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Не помню уже. Да и зачем?</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Короче, она взяла камушек, рассмотрела его, и убежала.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">А потом начался дурдом. Я как-то не подумала о том, что надо было сказать ей, что камушек <i>перестанет</i> «действовать», если она о <i>нём</i> кому-нибудь расскажет. Я ведь не знала, что всё так обернется.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">На следующий день моя клиентка, уже веселая и почти счастливая, пришла со своей подругой, которая тоже попросила «камушек» для себя. Не, мне не жалко. Они ушли, а я усомнилась в своей профессии. Зачем <i>мы</i> нужны? Зачем я <i>так</i> долго с ней разговаривала, когда ей нужен был только <i>этот</i> «камушек», который так оперативно её нормализовал.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Тогда я узнала, как быстро распространяется информация среди иррациональных, мистически настроенных людей. Камушки <i>уже</i> закончились, а мне звонили и звонили, и даже не хотели ничего слушать. Какой-то мужик даже сказал: «Так вы позвоните вашему шаману, пусть он ещё пришлет! И не только от «порчи», но и для «бизнеса».</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Были и совсем непонятные, звонки. Какая-то женщина <i>жутковатым</i> голосом шептала мне:</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Я против <i>вас</i> ничего не имею, но знайте меру. Прекратите. Мне плохо. Иначе мне придется обратиться к самым страшным силам зла. Я знаю этого шамана, пусть он перестанет меня мучить!</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Вы кто? - робко спросила я. - Хотя, не важно. Я обязательно передам <i>ему</i>...</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Да, он сам <i>должен</i> знать. Мы с <i>ним</i> встречались в астрале...</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Что ты наделал? - сказала я мужу. – Скоро слух пройдет по всему городу, и надо мною <i>станут</i> ржать все коллеги, и я получу прозвище Камушек. Или ещё какое-нибудь… Люди хотят камушки. Слушай, может мне кабинет в ларек <i>переделать</i>? И камушками начать торговать? Или веточками какими-нибудь? Зачем силы тратить? Скоро у меня не останется нормальных клиентов. Звонят странные люди постоянно. А камушков больше <i>нет</i>.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Завтра на озеро прокатимся, наберем <i>тебе</i> целый мешок камушков, - ответил муж.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Циник. Нельзя так. Я так не хочу.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Твоя задача помогать им, - строго сказал он. – И если камушки эти помогают, то…</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Это не камушки. Это такая вот людская психология.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">- Все верно. Психология. Вот и занимайся психологией, если выбрала этот путь.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Тему с камушками я постаралась завернуть, как можно быстрее. Мне это удалось, но с превеликим трудом. Я всем говорила, что старик больше не дает мне <i>эти</i> камушки, потому что я раздаю их всем подряд. А так нельзя. А его лучше не злить.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled">Да, этот дед умер несколько лет назад. Не знаю, насчет его отношений с духами, но психологом он точно был классным.</p>
<p class="article-block article-block-unstyled"><a href="https://zen.yandex.ru/media/anhistory/kamushki-cinichnyi-sovet-muja-ili-kak-ia-vlipla-5b30a54721aed500a99ff6ab" target="_blank">https://zen.yandex.ru/media/anhistory/kamushki-cinichnyi-sovet-muja-ili-kak-ia-vlipla-5b30a54721aed500a99ff6ab</a></p> Название этой довольно длинно…tag:espavo.ning.com,2018-07-07:3776235:Comment:17788622018-07-07T11:39:46.475ZАмбикаhttp://espavo.ning.com/profile/Marfa
<p><span>Название этой довольно длинной истории положил мандарин. Один единственный, доставшийся мне.</span><br></br><br></br><span>Всё началось в середине декабря, в год развала СССР. Когда у небольшой части населения шел период накопления капитала, а у моей семьи, как и у миллионов других, период поисков поесть и хоть немного заработать денег. Папа добыл где-то мандаринов для новогоднего стола. Но посовещавшись с мамой вынес вердикт: "Вот вам дети по одному мандарину. Остальное я отнесу Саше, она…</span></p>
<p><span>Название этой довольно длинной истории положил мандарин. Один единственный, доставшийся мне.</span><br/><br/><span>Всё началось в середине декабря, в год развала СССР. Когда у небольшой части населения шел период накопления капитала, а у моей семьи, как и у миллионов других, период поисков поесть и хоть немного заработать денег. Папа добыл где-то мандаринов для новогоднего стола. Но посовещавшись с мамой вынес вердикт: "Вот вам дети по одному мандарину. Остальное я отнесу Саше, она очень болеет. Это её порадует."</span><br/><br/><span>Мы - дети были в недоумении. Девочку Сашу мы знали очень поверхностно. Она была дочкой друзей родителей, ученицей начальной школы и в гости к нам приходила максимум пару раз в год. Это была явная несправедливость. И наш детский коллектив выдвинул меня, как старшего брата на переговоры с родителями.</span><br/><br/><span>Я зашёл на кухню, держа в руках одинокий мандарин. Мама сидела в слезах. Папа тоже был не весел. Мой подростковый протест с небольшим трудом поборол здравый смысл, и я высказал наше коллективное мнение о несправедливость распределения новогодних ништяков в эпоху тотального дефицита. Мама отреагировала увеличением потока слез. А папа, взглянув на меня исподлобья тихо спросил: "Ты знаешь что такое рак?". Я немного опешил. А он так же тихо добавил: "Саше восемь лет. У неё быстро прогрессирующая болезнь. То лечение которое ей могут дать, скорее всего не спасёт её, а лишь продлит жизнь на несколько лет. Или даже месяцев. И от этого лечения она половину времени в забытьи, а когда в сознании, то либо с сильными болями, либо совсем без сил. И радости ей в больнице совсем не много..."</span><br/><span>У меня в горле встал ком. Какие встречные аргументы могут быть в такой ситуации у здорового студента первого курса? Никаких! Я молча положил свой мандарин и ушёл проводить беседу с младшими - что их доля в данной ситуации более чем справедлива.</span><br/><br/><span>********************</span><br/><br/><span>В целом у меня не было никакого желания в дальнейшем участии в этой истории. Близкие друзья родителей ведь не мои друзья. Но уже через пару дней пришлось. В пятницу вечером папа попросил помочь на выходных. Девочке Саше после очередного цикла лечения и взятия анализов врачи поменяли прогнозы с лет и месяцев жизни, на недели. И фактически выставили из стационара домой. Всё завертелось с бешеной скоростью для её семьи - Сашу надо было расположить дома, ухаживать за ней. А для этого из их малогабаритной двухкомнатной квартиры надо было отселить бабушку и младшую сестру к родственникам, а комнату переоборудовать. И всё это буквально за выходные. Накануне Нового года.</span><br/><br/><span>Прибыв на место мы дружно присвистнули - мужскому коллективу в лице Сашиного и моего папы, меня и ещё их товарища с работы объем работ был явно не на два дня. На неделю точно.</span><br/><span>Я сел обзванивать друзей и одногруппников. Несколько человек оказались дома этим субботним утром и откликнулись помочь. Кое-кто из подтянувшихся тоже сильно проникся и впечатлился ситуацией и организовал привезти из общаги отзывчивых друзей-студентов. Работа закипела. И утром понедельника Сашу привезли в полноценную, её детскую комнату, с веселенькими обоями, с потолком "звездное небо", с игрушками и книжками. И всё это только для неё - до этого она всегда жила с сестрой в "бабушкиной комнате".</span><br/><br/><span>Я с еще парой товарищей застал приезд Саши - мы заканчивали уборку и последние штрихи ремонта - мы провели в квартире без выхода практически двое суток. Зрелище было не для слабонервных - изможденная, высохшая девочка, на руках у отца, глаза которого полны слёз. Её восторг от "своей новой комнаты", от того что она снова дома... И тут же потеря сознания от слабости и боли и перекошенное судорогой лицо... И слова отца сквозь слёзы: "Она всю дорогу спрашивала папочка, а когда мы уже приедем домой и когда Новый год? И придет ли Дед Мороз с подарками?"</span><br/><br/><span>А в тот нелегкий для всех год, осложненный навалившейся болезнью, подготовка к Новому Году в планы семьи еще даже не попала. И наша дружная компания студентов взяла Новый год на себя. Договорившись, что родители сообщат об улучшении в самочувствии, чтоб провести праздник, мы спешно все приготовили, включая "праздничный стол" для семьи. И когда через пару дней Саша была относительно бодра, к ней пришел Дед Мороз и Снегурка и еще несколько сказочных персонажей. Был целый спектакль для одного зрителя и её родителей. И были для неё и подарки и мандарины и даже чудо милкивей - все что сообщество смогло добыть. Счастье ребенка было непередаваемо.</span><br/><br/><span>А после настоящего Нового Года было ухудшение состояния и сознание "на грани" несколько дней и уколы обезболивающего уже недетских доз. И в моменты просветления вопрос Саши: "А скоро моё День Рождения?". Ответ "Через месяц, 5 февраля" был равнозначен "может и никогда"... И в канун Рождества для Саши настало 5 февраля - День Рождения. Были гости - пара подруг, сестра и бабушка. Были Фокусы от "настоящего фокусника", был Клоун и воздушные шары. Были Игрушки в подарок и угощения. И Даже огромный шоколадный торт с 9 свечками - в это уже вовлекся уже огромный коллектив наших студентов - потянуть тогда такое было не под силу в одиночку никому из нашего круга. И было снова безмерное счастье..</span><br/><br/><span>А дальше новый круг ада. И в просветлениях вопрос: "А скоро весна? Ведь после моего дня рождения скоро весна?"</span><br/><span>В общем-то в той ситуации для всей её семьи день шел за неделю...</span><br/><span>И было решено делать праздник весны - 8 марта. В середине января. Кто-то через знакомых "овощников" добыл роскошный "свадебный" букет, а кто-то другой нашел в пользование аж на целую неделю видеомагнитофон и кассеты с музыкальным концертом к 8 Марта и мультиками Том и Джерри - (это по нынешним временам как исполнителя из ТОП 10 хитлиста пригласить).</span><br/><br/><span>Но этот праздник лишь немного порадовал Сашу - даже мультики вызывали лишь бледную тень улыбки. И снова вопрос - "Когда весна? Мама, папа, когда весна и птички запоют и станет тепло?"</span><br/><br/><span>А ситуация ухудшалась - Саша была все чаще или без сознания или стонала от боли. И лишь редкие часы проводила просто в слабости и бодрствовании. И из вопросов повторялся лишь один.</span><br/><br/><span>И вот в какой-то из редких моментов, когда боль отступила, а хрупкое состояние ясности позволило Саше осознавать окружающее, её глаза наполнило настоящее, неподдельное счастье и радость, щеки окрасились подобием румянца и дрожащие улыбающиеся губы прошептали: "Мама, мамочка ты слышишь? Ты слышишь, поют птички! Весна пришла. Весна! Птички!"</span><br/><br/><span>Они обе перевели глаза на окно. Скозь занавески пробивались лучи солнышка и во всю слышались веселые переливы птичьих голосов. Долгие минуты они слушали весеннюю песнь. Пока Саша снова не закрыла глаза от слабости. И уже никогда их не открыла вновь. Но улыбка так и осталась до самого конца. Мама уже не могла плакать. Она просто сидела рядом, держа Сашу за руку. Уже чувствуя холод сухой детской ручки. Она не отреагировала даже когда сработал автостоп на магнитофоне и трели стихли. Чуть позже зашел отец, Выключил лампу стоящую за занавеской и изображающую солнце, убрал принесенный "юными орнитологами" магнитофон, увел в другую комнату мать впавшую в прострацию. И перед тем как начать все скорбные дела поцеловал последний раз улыбающееся лицо дочери, которая всё же встретила свою весну, так и не дожив до неё...</span></p>
<p><span><a href="https://m.vk.com/wall-106084026_66170?from=feed5_-74485121_14115/134" target="_blank" rel="noopener">https://m.vk.com/wall-106084026_66170?from=feed5_-74485121_14115/134</a></span></p> Мне всегда хотелось красивой…tag:espavo.ning.com,2018-07-07:3776235:Comment:17787262018-07-07T10:59:39.443ZАврораhttp://espavo.ning.com/profile/Avrora
<div class="_5pbx userContent _3576"><p>Мне всегда хотелось красивой жизни. Когда был студентом, и денег не хватало даже на гречку, мыло я покупал обязательно «Камей». Пусть голодный, но зато хорошо пахнущий. Потом — зажигалка Zippo. В 93-м, когда я ее купил, она стоила целое состояние. Но она того стоила. Круто было. Как у Микки Рурка в фильме «Харли Дэвидсон и Ковбой Мальборо» или у Брюса Уиллиса в «Крепком орешке». Ну, и «маст хэв» конца девяностых и всей доайфоновской эры — мобильный…</p>
</div>
<div class="_5pbx userContent _3576"><p>Мне всегда хотелось красивой жизни. Когда был студентом, и денег не хватало даже на гречку, мыло я покупал обязательно «Камей». Пусть голодный, но зато хорошо пахнущий. Потом — зажигалка Zippo. В 93-м, когда я ее купил, она стоила целое состояние. Но она того стоила. Круто было. Как у Микки Рурка в фильме «Харли Дэвидсон и Ковбой Мальборо» или у Брюса Уиллиса в «Крепком орешке». Ну, и «маст хэв» конца девяностых и всей доайфоновской эры — мобильный телефон последней модели.</p>
<p>Я окончил Театральную академию, стал диджеем на радиостанции «Европа плюс» и желанным гостем самых модных ночных клубов северной столицы. Потом — арт-директором одного из таких клубов. Занимался набором красивых девушек для стриптиза и постановкой шоу-программ.</p>
<p>Жизнь, что называется, удалась! Она превратилась в сплошную вечеринку — все веселые и красивые, много смеха, танцев и денег. Днем я спал, ночью помогал веселиться другим и веселился сам.</p>
<p>Однако все равно чего-то не хватало. Было ощущение пустоты, тревоги, прохладного сквозняка, который я ощущал прямо внутри себя. Праздника требовалось все больше и больше, и я создал свою фирму по организации мероприятий. Теперь праздник стал моим бизнесом.</p>
<p>***</p>
<p>А потом… Потом наступил новый, 2005-й год. Приболевшая дочь, врач, анализы, срочная госпитализация и диагноз — острый лимфобластный лейкоз. Рак крови, если проще.</p>
<p>Первая детская городская больница. Белая палата, белый коридор, врачи. Тишина. Стерильность. Дочке чуть больше года, в маленькой ручке — маленький катетер. Химиотерапия, гормоны, она теряет волосы и стремительно толстеет. Лысая голова, печальные глаза. Стоматит. В руке с катетером — сосиска. Сама почти круглая, потому что все-время ест, ест, ест…</p>
<p>В больнице мы жили полгода. Я в режиме «помощник», жена — в режиме «постоянно».</p>
<p>Их госпитализировали 23 декабря, в самый разгар новогодних корпоративов. Мы с женой каждый вечер выезжали на банкеты — работать-то все равно надо было, — оставляя с ребенком бабушек. Жена в красивом костюме пела «Happy New Year», я шутил и поздравлял всех «с Новым годом и новым счастьем». Туда приходили нарядно одетые женщины с вечерним макияжем и тщательно уложенной прической. Они приносили с собой туфли на высоком каблуке, переодевались в гардеробе и шли танцевать под Рики Мартина или Тома Джонса.</p>
<p>Прямо с банкета мы ехали в больницу. В холодную белизну палат, к детям без улыбок, потому что вся нижняя половина лица — белый прямоугольник маски, над которым большие грустные глаза. Детские маски были в дефиците, поэтому детям надевали взрослые, завязав резинки узелком. Оглушенные ненакрашенные мамы в спортивных штанах и тапках. Это была совсем другая жизнь. Непонятная, страшная, некрасивая.</p>
<p>Некоторые дети уходили домой. Некоторые просто уходили.</p>
<p>Телефоны замолчали, все «друзья» куда-то пропали, — наверное, звонить нам было совсем не весело. Было очень страшно, и мучил вопрос — за что? Деткам-то — за что?!</p>
<p>***</p>
<p>Единственное, что я умел делать на тот момент, — это устраивать праздники.</p>
<p>Прямо в больнице я организовал детскую елку, на которой здорово отработали мои друзья — «Театр странствующих кукол господина Пежо», а сам выступил в роли Деда Мороза. Пожалуй, это было одно из первых мероприятий за последние годы, где на меня смотрели трезвые глаза. Праздник состоялся прямо в холле отделения химиотерапии, дети собрались у наряженной елки, все в масках — правда, не маскарадных, а стерильных, — но они смеялись и были счастливы, и вместе с ними радовались родители, и это было… Красиво.</p>
<p>И тихо. Впервые за многие годы без алкоголя в душе была теплая тишина. Будто, наконец, дверь моего сердца прикрыли плотнее, и сквозняк прекратился.</p>
<p>Потом я пошел в те палаты, в которые мне было можно (в стерильные боксы нельзя), — пошел как Дед Мороз и поздравлял с Новым годом детей, которые не могли ходить. Я знал, что некоторые из них почти наверняка из этой палаты уже никогда не выйдут, и это было… непросто. Если честно — тяжело. И страшно. Но… было ощущение, что я впервые в жизни делаю что-то правильно, что впервые в жизни я участвую в настоящем празднике жизни, и ничего важнее и красивее я никогда не делал.</p>
<p>***</p>
<p>Дочь выписали. Дали инвалидность. Мы посещали центр социальной реабилитации инвалидов и детей-инвалидов. Наступал очередной Новый год, я предложил поздравить детей и опять выступил в роли Деда Мороза. А потом меня попросили вести в этом центре реабилитации театральную студию, и это было так странно: где я — и где театральная студия-кружок для детей-инвалидов?! Однако я согласился. И несколько лет этим занимался.</p>
<p>Под Новый год ездил по квартирам тех детей, которые из дома не выходили. И это было еще тяжелей, чем в больнице. И не потому, что дети были особенными. А потому, что рядом с ними, рядом с их родителями, каждый день жизни которых — подвиг, я сам чувствовал себя инвалидом. Человеком с ограниченными возможностями, который до этого времени жил слепым, глухим и парализованным.</p>
<p>Мне самому была нужна реабилитация, я заново учился жить, и моими учителями стали дети-инвалиды.</p>
<p>Они очень красивые.</p>
<p>***</p>
<p>С тех пор прошло больше десяти лет.</p>
<p>Сегодня я отец троих здоровых детей, актер кино, любимый и любящий муж, спортсмен. Дочь давно выздоровела, инвалидность сняли. 0на — умница, красавица и отличница. Я давно не работаю в ночных клубах, красивая женщина ждет меня дома — совсем недавно жена получила корону «Миссис Санкт-Петербург». Зажигалка мне не нужна, я не курю много лет, а телефон… Телефон у меня кнопочный. И батарея у него отлично держит!</p>
<p>Моя трудовая книжка до сих пор лежит в Центре социальной реабилитации. Много лет я веду мероприятие «Созвездие героев», в котором мы вручаем премию «Золотое Солнце» — людям, которые не сдались, оказавшись в сложной жизненной ситуации. Это настоящие герои, которые, как подорожник, пробивая асфальт всех сложностей и ограничений, стремятся к свету, даря надежду и силы всем, кто рядом.</p>
<p>Чем крепче асфальт — тем сочней подорожник!</p>
<p>Мне важно об этом помнить.</p>
<p>Все то, что я особенно ценю сегодня, — стало следствием именно тех самых проблем и сложностей, которые пережила наша семья. И болезнь дочери была важным этапом нашего взросления.</p>
<p>Можно ли было без этого? Не знаю. Вряд ли. Видимо, по-другому я не понимал.</p>
<p>Причина событий может быть не в прошлом, а в будущем, и вопрос «за что» меняется тогда на вопрос «для чего». Боль — хороший учитель и прекрасный доктор.</p>
<p>И какие бы испытания ни предлагала мне жизнь сегодняшняя (их, поверьте, хватает), — я верю, что эти испытания — как карман. Карман для Бога, в который Он обязательно положит столько конфет, сколько влезет, и других угостить хватит, и еще вываливаться будут.</p>
<p>В нашей семье так и произошло.</p>
<p>Возможно, завтра снова будет очень больно, возможно.</p>
<p>Я молюсь только об одном — не забыть, что чем глубже карман, тем больше конфет.</p>
<p>Никита Плащевский</p>
</div>
<div class="_3x-2"><div><div class="mtm"><div style="xg-p: relative;"><div class="_5cq3 _1ktf"><div class="uiScaledImageContainer _4-ep" style="width: 500px; height: 332px;" id="u_0_1q"><img class="scaledImageFitWidth img" src="https://scontent-ber1-1.xx.fbcdn.net/v/t1.0-9/36705178_1996218420411024_7936107146389749760_n.jpg?_nc_cat=0&oh=d687652f7926b4f8c9069e3eb2e98354&oe=5BA44898" alt="Фото Анны Младенович Ерпылёвой." width="500" height="333"/></div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div> ***
На Павелецком вокзале,…tag:espavo.ning.com,2018-06-19:3776235:Comment:17739662018-06-19T12:45:48.447ZКалиhttp://espavo.ning.com/profile/ana
<div class="region region-content content nested grid16-13" id="content"><div class="content-inner inner" id="content-inner"><div class="block-outer"><div class="block block-system first last odd" id="block-system-main"><div class="gutter inner clearfix"><div class="content clearfix"><div class="node node-article odd full-node clearfix" id="node-6096"><div class="inner node-inner"><div class="content"><div class="field field-name-body field-type-text-with-summary field-label-hidden"></div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
<div id="content" class="region region-content content nested grid16-13"><div id="content-inner" class="content-inner inner"><div class="block-outer"><div id="block-system-main" class="block block-system first last odd"><div class="gutter inner clearfix"><div class="content clearfix"><div id="node-6096" class="node node-article odd full-node clearfix"><div class="inner node-inner"><div class="content"><div class="field field-name-body field-type-text-with-summary field-label-hidden"><div class="field-items"><div class="field-item even"><p align="center"></p>
<p align="center"><em><strong>***</strong></em></p>
<p align="center"></p>
<p><span>На Павелецком вокзале, в тамбуре перед туалетом, умирала от рака крови женщина сорока пяти лет по имени Нина Марцваладзе. В течение двух недель она лежала на кафельном полу, завёрнутая в большой целлофановый мешок. Ухаживала за ней только бездомная Софико, приносила анальгин, чтобы уменьшить боль, а иногда кормила больную. Поить же её не разрешали работницы туалета, опасавшиеся сильного запаха.</span></p>
<p>В начале третьей недели женщину обнаружили волонтёры из группы социальной помощи при Даниловом монастыре, приходившие на вокзал кормить бездомных. К туалету их привела та самая Софико. Она не объяснила, в чём дело, только делала таинственные знаки и всё повторяла: «Сюда, сюда», будто боясь, что иначе те не пойдут за ней. И лишь в огромном холле у самого входа в туалет, стала громким шёпотом рассказывать всё, что знала о больной. Волонтёры слушали молча.</p>
<p>Их было трое. Координатора группы, девушку лет тридцати, звали Таней. Ей не нравилась сумбурность Софико, она то и дело хотела прервать её, чтобы спросить что-нибудь конкретное – как долго находится здесь эта женщина, каков точный диагноз, какие документы есть у неё при себе, но только хмурилась и напряжённо сжимала пальцы на руках. Худощавый молодой человек с лёгкой щетиной на лице рядом с ней по имени Юра слушал взволнованно, с неясным ему самому внутренним вдохновением. Он совсем недавно начал ходить к бездомным и всё ещё чувствовал беспечную радость от возможности оказать кому-то помощь. Вторая девушка, Мила, первокурсница с теологического факультета, недавно приехавшая в Москву, почти не воспринимала слова Софико и только испуганно глядела на них с Таней.</p>
<p>Пока они стояли перед кассой, работница туалета поглядывала на них со злостью, уже зная, зачем они пришли.</p>
<p>– Тридцать рублей вход, – сказала громким нервным голосом, немного наклоняя голову вперёд, как будто заранее готовясь встретить сопротивление.</p>
<p>– Мы пришли к той женщине, – настойчиво возразила Таня. Ей не жаль было денег, но она не могла терпеть любую несправедливость и потому ни в коем случае не хотела уступать.</p>
<p>– Есть у вас совесть? – поддержал её Юра с нарочитым укором, наклоняясь к самому окошечку кассы.</p>
<p>– Тридцать рублей, – повторила работница туалета. Её саму раздражало присутствие здесь больной, которую отказывалась забирать милиция, и оттого ещё сильнее хотелось выплеснуть раздражение на холёных молодых ребят, не знающих, что такое ежедневное изматывающее сидение на кассе, но пришедших сюда с благородными лицами осуждать её.</p>
<p>– Почему вы не хотите, чтобы мы прошли? Мы просто хотим помочь, – не сдавался Юра, чувствуя в ожесточении этой женщины слабость и надеясь её уговорить. А Мила только торопливо искала деньги в кошельке – ей казалось, каждая секунда этого разговора мучает её, и она готова была всё отдать, лишь бы никто больше не спорил.</p>
<p>На белых кафельных полах вразнобой лежали чьи-то следы, обрывки намокшей бумаги, мятые пластиковые стаканчики у стен. Откуда-то пахло сигаретным дымом, хотя курить в туалете было запрещено. Ещё несколько секунд они как-то растеряно озирались, но потом заметили находившуюся за дверью больную.</p>
<p>Нина лежала неподвижно. От громких голосов она, кажется, проснулась и едва разлепила глаза, но не в силах была долго держать их открытыми. Таня подошла к ней первой и наклонилась, стараясь разглядеть лицо.</p>
<p>– Как вы себя чувствуете?</p>
<p>Женщина шумно вздохнула. Одета она была в засаленную жёлтую кофту и мелко дрожала, то ли от холода, то ли от болезни.</p>
<p>– Надо подложить что-нибудь под спину, – осторожно сказал Юра и попытался неловко приподнять Нину за плечи.</p>
<p>– Вы можете встать? – ещё раз обратилась к ней Таня, но та только жалобно покачала головой, втягивая губами воздух, и Юра опять положил её на пол, не зная, что же делать дальше. Таня присела на корточки и теребила краешек целлофанового мешка, в который была завёрнута Нина, будто хотела разорвать его.</p>
<p>– Она хочет пить, – вдруг вмешалась Софико, – её здесь не поют совсем, – а потом повернулась назад и мстительно взглянула на работницу туалета, наблюдавшую за ними, стоя у турникета. Все словно очнулись после её слов: Таня поднялась решительно, а Юра, радостно сжав руки, поспешил в холл, где стоял огромный автомат с водой и сладостями. Софико зачем-то выскочила за ним и внимательно наблюдала, как он покупает бутылку воды, поглядывая на него, но всё не решаясь о чём-то спросить. А когда проходила обратно, нарочито громко сказала работнице туалета: «Я пройду», будто пытаясь показать, что теперь она не просто бесправная бездомная и сила уже на её стороне.</p>
<p>Юра осторожно поднёс горлышко бутылки к губам Нины. Женщина сделала несколько глотков и благодарно кивнула, но почти сразу же её лицо исказила гримаса, будто вода, проникая в неё, задевала что-то больное внутри. И только через минуту неожиданный приступ прошёл, Нина закрыла глаза и задышала ровно и глубоко.</p>
<p>Волонтёры глядели на всё это с ужасом. А когда приступ закончился, не сговариваясь, отошли к выходу из туалета, будто желая оставить её в покое, и некоторое время ещё молчали.</p>
<p>– Социальный патруль? – осторожно предложил Юра.</p>
<p>– Да, патруль будет не лишним, – рассеянно выговорила Таня.</p>
<p>– Самое лучше, конечно, хоспис, – продолжал Юра, ободрённый этим согласием.</p>
<p>– Да, да, – неожиданно для себя самой оживилась Мила. – Давайте в хоспис!</p>
<p>Но Таня больше не отвечала и только ожесточённо сжимала руки. Она не знала, что делать в такой ситуации, и ей было ещё тяжелее от того доверчивого внимания, с которым ребята смотрели на неё. Сама она была ранимым и тревожным человеком, но иногда какая-то сила наполняла её, и тогда Таня ехала на благотворительные ярмарки, проводила евангельские встречи, организовывала группы по работе с бездомными, не чувствуя, что истощённое тело не выдерживает нагрузки. А потом, едва выдавался свободный день, не могла встать с кровати и лежала до вечера без сил. И вот теперь она ощущала именно такую усталость.</p>
<p>– Если она грузинка, то в хоспис не получится, – сказала машинально, – хотя я не знаю, надо уточнить... – заторопилась, как бы извиняясь за свою слабость.</p>
<p>– Она же давно здесь живёт, – неуверенно возразил Юра, – должно быть гражданство.</p>
<p>Таня ещё раз вздохнула, а потом повернулась к Софико, переминавшейся с ноги на ногу неподалёку, и спросила строго:</p>
<p>– У неё есть документы?</p>
<p>При упоминании о документах Софико пожала плечами и недовольно скривила губы, будто у неё требовали её собственные. Тогда Таня вернулась к Нине и спросила, осторожно разворачивая целлофановый мешок и стараясь не вдыхать кислый запах:</p>
<p>– Я возьму у вас паспорт?</p>
<p>Нина только зашевелила губами, будто стараясь прожевать, но не открыла глаз. Преодолевая неожиданное отвращение, Таня попыталась нащупать в карманах что-нибудь твёрдое. Наконец нашла корочку документа, вытащила и машинально сделала шаг назад. И сразу же увидела на краешке страницы насыщенно-синие праздничные цвета, так непохожие на обычную бледность российского паспорта.</p>
<p>Юра подошёл следом, взял из её рук паспорт и открыл, внимательно вглядываясь в фотографию, с которой смотрела молодая черноволосая женщина.</p>
<p>– Красивая, – зачем-то сказал он и смутился, что Нина может услышать его. – Но это же документ, он действительный! Гораздо хуже ведь было, если бы он потерялся... Надо попробовать в хоспис, там за ней хотя бы будут ухаживать...</p>
<p>Таня кивнула, но по-прежнему думала о том, что ничего нельзя сделать.</p>
<p>Тем временем Софико смотрела на них сердито. Приходившие на вокзал волонтёры раньше казались ей важными людьми, и она надеялась, что они быстро со всем разберутся и всех накажут. А теперь была разочарована их собственной растерянностью.</p>
<p>– Нинка хотела умереть дома, в Грузии, – ожесточённо заметила она, будто споря с кем-то из них.</p>
<p>– У неё там родственники? – удивилась Таня. – Они могут её принять?</p>
<p>– Откуда я знаю?! – ответила та с неожиданной обидой. А потом отвернулась, села на корточки и, опершись спиной на стену, с наивной картинностью закрыла лицо руками. Ей было и жаль Нину, и грустно за себя, и досадно<strong>,<span> </span></strong>что она потащилась сюда с этими людьми и только подставилась перед кассиршей без толку.</p>
<p>– В Грузии, наверно, климат лучше, там можно дольше прожить, – заметил Юра, стараясь сгладить неловкий момент, но Софико продолжала сидеть, держа руки перед глазами и иногда покачиваясь грузным телом. Все опять замолчали, как бы не в силах преодолеть вязкость собственной жизни. Юра некстати вспомнил, что сегодня хотел сходить на вечернюю службу в церковь, но сразу же отогнал от себя странную мысль.</p>
<p>В этот момент у входа всхлипнула Мила. Она сама не отдавала себе отчёта в том, что плачет, – просто стояла, а из глаз текли слёзы. Не понимая толком, о чём спорят Таня и Юра и что за проблема с паспортом, она всё это время думала только о том, что эта неизлечимо больная женщина скоро умрёт, и от этой жуткой определённости ей становилось невыносимо тоскливо.</p>
<p>Юра увидел её слёзы, сокрушённо вздохнул и улыбнулся.</p>
<p>– Ну вот, теперь у нас у всех глаза на мокром месте...</p>
<p>Подошёл к Миле, ласково взял её за плечи.</p>
<p>– Глупышка, всё образуется, ведь затем мы и здесь, – заговорил нарочито мягко, как с ребёнком.</p>
<p>Для Юры, действительно, всё было просто – любого человека вёл по жизни Божий промысел и нужно было только захотеть следовать за ним, чтобы всё стало хорошо. И так приятно было сказать это ей, и видеть, как Мила доверчиво наклоняется к его плечу, и ощущать себя сильным и мудрым…</p>
<p>Таня стояла неподвижно, оглядывая всех, и от общего смятения к ней постепенно стало возвращаться её обычное самообладание. Не объясняя ничего, она вышла в холл и набрала телефон социального патруля. Не отвечали, она звонила ещё и ещё. Наконец услышала хриплый мужской голос и стала говорить резко и даже зло. Она знала, как устроена эта служба, что у них только две машины на всю Москву и они с большой неохотой принимают вызовы, а потом имеют право приехать только через сутки. Ей было важно убедить диспетчера, что эта бездомная никуда не уйдёт с вокзала, а ещё что ею занимается церковная организация, которая в случае чего не оставит халатность безнаказанной.</p>
<p>Закончив, Таня постояла, стараясь отдышаться. Ей показалось, разговор прошёл удачно, хотя диспетчер по обыкновению не смог назвать точное время приезда. Она вернулась, воодушевлённая и собранная.</p>
<p>– Юра, езжай в фонд, – выговорила спокойно и строго, – отвезли на склад вещи, которые не раздали сегодня. Потом найди, пожалуйста, телефон Лизы Тусиевой, такая маленькая чёрненькая девочка, помнишь? Иногда ходила с нами, кажется, она из Тбилиси, позвони, спроси, есть ли там знакомые, которые могут чем-то помочь, может, поискать родственников…</p>
<p>Остановилась, обдумывая что-то.</p>
<p>– Мил, тебе придётся подождать здесь, вдруг соцпатруль приедет быстро. Если что, они обязаны отвести её в приёмник и оказать первую помощь. А я схожу к дежурному по вокзалу, вдруг чем-то помогут, хотя не знаю… У вас нет сейчас других дел? Вы согласны?</p>
<p>Юра кивнул, а Мила подняла красные глаза и осторожно шмыгнула носом.</p>
<p>Всё было вроде бы понятно, но они ещё минуту не двигались, будто оставалось какое-то важное дело, которое им необходимо было сделать. И все помнили какое именно – они всегда молились перед любым важным делом, Таня особенно настаивала на этом. Но сейчас ни у кого не хватало духа начать или хотя бы сказать о молитве вслух. Немного постояли, потом рассеянно кивнули друг другу и разошлись.</p>
<p> </p>
<p>Оставшись одна, Мила совсем растерялась. Она хотела выйти и ждать в холле, убеждая себя, что так лучше, чтобы не ссорится лишний раз с работницей туалета, сидевшей на кассе и с показным равнодушием поглядывающей на них. Но потом ей стало стыдно перед Софико, оставшейся рядом с больной, и она осторожно присела рядом. «Я совсем не думаю об этой бедной женщине, только о себе, – вдруг поняла она, – как же это ужасно...»</p>
<p>Она почти силой заставила себя посмотреть в лицо Нины. Глубокие чёрные впадины закрытых глаз, отходившие от них морщины, порез на уголке губы. Всё это было так страшно и жалко одновременно, что хотелось и обнять, и отшатнуться.</p>
<p>– Вот, оботрись, посуше будешь, – услышала она голос Софико, с показной строгостью протягивающей ей зелёный засаленный платок. Мила растерянно улыбнулась, взяла и осторожно дотронулась платком до лица, чувствуя грязное прикосновение к коже, а потом неловко держала его в руках.</p>
<p>– Почему она заболела? – спросила осторожно и сипло.</p>
<p>– Да откуда я знаю, – махнула рукой Софико и невесело усмехнулась. – Продавала розы в переходе, сколько себя помню… Потом весной пропала, киоск закрыли, а потом появилась недавно. Деньги-то закончились, видно, лечиться… Говорила, комнату её заняли, в подвале жила, здесь, рядом, где мы все… уехать хотела, да вот, не судьба.</p>
<p>Коренастый мужчина с огромной дорожной сумкой медленно вошёл в туалет, равнодушно покосился на лежавшую на полу больную и на Милу с Софико.</p>
<p>– Хорошая была женщина, – нараспев продолжала вдруг Софико, глядя перед собой. – Помню, поила кипяточком, специально чайник держала для меня, мы же с ней землячки... Помогала, не жадная была... Пятьдесят рублей мне как-то дала, вот так просто взяла и дала, – сказала после некоторого молчания и со скрытой надеждой взглянула на Милу. – А мне, знаешь, тоже ведь хотелось ей приятное сделать, я встану возле киоска и зову – подходите, подходите, свежие цветы, а она – уходи, дура! Гоняла меня, конечно, как без этого. Все нас гоняют… А теперь вот, заживо гниёт, – добавила грустно, но будто какое-то удовольствие было для неё в жестокости этих слов, в том, что они были правдой.</p>
<p>Где-то зашелестела в трубе вода, послышались чьи-то отдалённые голоса, звон монеток, а потом опять стало тихо. Иногда рядом проходили люди, но Мила и Софико уже не смотрели на них.</p>
<p>Так просидели несколько минут. Вдруг обе очнулись, будто от толчка, и увидели, что по лицу Нины текут тяжёлые крупные слёзы. Софико наклонилась к ней, и тогда Нина застонала. Звука почти не было, и только монотонный хрипящий воздух выходил изо рта, усиливаясь с каждым выдохом.</p>
<p>– Последняя таблетка анальгина осталась, неси воду, – заторопилась Софико, сердито хлопая себя по карманам куртки, пытаясь найти затерявшуюся упаковку. – Кружку, кружку, у этой спроси, – прикрикнула, видя растерянность Милы.</p>
<p>Работница туалета глядела на них в приоткрытую дверь кассы и не двигалась, не решив ещё, как поступить. Общее смятение захватило и её, но внутреннее упорство не давало сделать шаг навстречу.</p>
<p>– Да что ты за человек такой, ведь давала же когда-то, – закричала в сердцах Софико. – Разберутся сейчас, увезут её, – и та завозилась у себя в столе, а потом протянула Миле кружку.</p>
<p>Мила побежала к раковине, торопливо стала наливать воду. Но кружка уже была полная, а она всё продолжала стоять, оттягивая каждую секунду. Ей страшно не хотелось выходить в тамбур, опять видеть больную стонущую женщину. Она шагнула к двери, протянула Софико воду, стараясь не глядеть, как она даёт Нине таблетку, а та запрокидывает голову, закатывая глаза от боли.</p>
<p>– Да это ей как припарка, – воскликнула Софико.</p>
<p>Мила не знала, что делать, и лихорадочно принялась набирать Танин номер, но не попадала дрожащими пальцами по клавишам – казалось, даже телефон теперь вибрирует болью и страхом.</p>
<p>– Ей плохо, плохо, – задыхаясь, выдохнула она в трубку.</p>
<p>– Буду вызывать скорую, – услышала твёрдый голос Тани. – Иди к выходу, где обычно собираемся, жди меня.</p>
<p>Мила опустила телефон.</p>
<p>– Мне надо, – виновато пробормотала она и, не оборачиваясь, выскочила из туалета. Ей хотелось убежать совсем из этого вокзала, и она боялась только того, что скажет Таня и что потом ей будет невыносимо стыдно за своё малодушие. «Я злая, злая...» – билось в голове, пока неслась по длинным просторным коридорам.</p>
<p>Мила спустилась вниз по неработающему эскалатору, потом запуталась в переходе между кассами, и вдруг неожиданно для себя самой оказалась на знакомой площадке у вокзала – это было то самое место, о котором говорила ей Таня и куда они приходили каждую субботу кормить бездомных. Мила не понимала, что именно ей нужно делать, как найти врачей скорой в привокзальной суете, и просто остановилась на ступеньках. Они с группой волонтёров много раз бывали здесь, и Мила помнила, что вокруг всегда царило весёлое оживление: кто-то подходил, брал свою порцию в пластмассовом контейнере, просил налить ещё стаканчик чая. Но сейчас она едва узнавала это неуютное место. Неподалёку у обжитого бездомными закутка справа от вокзальных дверей столпилось несколько человек, кто-то лежал, двое мужчин лениво дрались и кричали. Мила оглядываясь испуганно, уже не помня, сколько она уже здесь стоит. И даже когда подошла запыхавшаяся Таня и начала что-то недовольно говорить про дежурных на вокзале, а потом заспешила к машине скорой помощи, остановившейся вдалеке, у киоска с сигаретами, Мила всё не могла справиться со своим состоянием, и только обрывисто кивала, и растеряно шагала за Таней...</p>
<p>Врач оказался совсем молодым парнем. Он деловито сказал что-то маленькой медсестре, с трудом вытаскивающей из машины медицинскую сумку, взглянул на подошедших девушек, как будто по одному их виду понял, что скорую вызвали именно они, и двинулся к вокзалу.</p>
<p>– Вы знаете, что здесь есть медпункт? – спросил он с напором, когда они с Таней вместе входили через тяжёлые вокзальные двери.</p>
<p>– Мы видели указатель, но не были там.</p>
<p>– Я вас не спрашиваю, были вы там или нет, я спрашиваю, вы знаете, что скорую на вокзал вызывают из медпункта? – повторил он недовольно.</p>
<p>– Простите, больная не смогла дойти туда, – ответила Таня, мгновенно пугаясь своей едкости, которая могла сейчас только повредить.</p>
<p>– Девушка, ну вы же понимаете, у нас много вызовов, – вмешалась шедшая сзади медсестра, стараясь сгладить острый момент.</p>
<p>Они с врачом вошли в туалет быстро, как хозяева, так что и работница туалета, и Софико неподвижно встали у стены, ничего не говоря и только глядя на их решительные действия. Врач подошёл к Нине, присел на корточки и недовольно оглянулся.</p>
<p>– Что у неё? Какой диагноз?</p>
<p>– Нам сообщили, что рак, – ответила Таня, но получилось по-прежнему едко.</p>
<p>– Рак чего, какой степени?</p>
<p>– Я не знаю.</p>
<p>– А что вы тогда мне предлагаете? Полис давайте.</p>
<p>– Полиса нет, она гражданка Грузии. Но вы всё равно обязаны оказать помощь, – сказала Таня и опять ощутила тяжёлое бессилие внутри.</p>
<p>Врач коротко усмехнулся. Он не ощущал брезгливости от прикосновения к больной стонущей женщине, спокойно прощупал пульс, наклонил голову на бок, чтобы она не проглотила язык и не задохнулась. Но он привык всегда руководствоваться рациональностью, считая, что эмоции в их профессии могут только помешать. И теперь он понимал, что в больнице, куда была прикреплена его бригада, сейчас мало мест, а в онкологическое отделение её просто не возьмут, и потому не имело смысла держать в общей палате умирающую от рака бездомную, когда вместо этого можно было помочь кому-то другому.</p>
<p>– Мы сейчас сделаем укол, – сказал, немного подумав, – ей станет легче.</p>
<p>– Просто укол? – переспросила Таня. – Но через несколько часов опять случится приступ и что тогда? Нужно госпитализировать.</p>
<p>Тот лишь пожал плечами.</p>
<p>– Кетонал, – кивнул медсестре.</p>
<p>– Поймите, у нас десятки вызовов, нас ждут люди, которым мы можем по-настоящему помочь, – ещё раз мягко обратилась та к Тане.</p>
<p>– А от таких сердобольных только увеличивается смертность, – продолжал врач, чувствуя её поддержку.</p>
<p>– Вы обязаны взять, – не сдавалась Таня, но уже машинально, не чувствуя силы в словах.</p>
<p>– Я журналистка, я про вас напишу, – вмешалась вдруг Мила с отчаянной и наивной решительностью – так закрыв глаза, бросаются в пропасть, но Таня сразу же почувствовала, что нет, не подействует.</p>
<p>– Да пишите, сколько угодно! – неожиданно рявкнул врач, а медсестра торопливо и ласково положила руки ему на плечи, стараясь успокоить.</p>
<p>– Это ваша работа, а это наша…</p>
<p>Таня хотела ещё что-то сказать, использовать, может, последний шанс, чтобы повлиять на ситуацию, и шагнула к врачу, хотя даже не придумала нужных слов. Но в этот момент случайно взглянула на Нину и увидела, что глаза её открыты, а взгляд осмыслен, и поняла, что та всё видит и понимает. Они секунду глядели друг на друга. И пока врач отвлёкся, чтобы ещё раз что-то резкое ответить Миле, Таня наклонилась к Нине и неожиданно твёрдо и жестоко прошептала:</p>
<p>– Простите… я обязательно вам помогу...</p>
<p>Выпрямилась, сказала: «Хорошо, делайте укол и уезжайте», потом спокойно и даже гордо двинулась прочь.</p>
<p>А когда завернула за угол, быстро побежала по вокзальным коридорам, чувствуя, что скорее умрёт, чем остановится. Вылетела на площадку перед вокзалом, всей грудью глотнула горький уличный воздух и подскочила к машине. Увидела простодушное азиатское лицо водителя.</p>
<p>– Вы сейчас приехали на вызов? Какой номер бригады? А как врача зовут? – и стремительно бросилась обратно.</p>
<p>Когда она опять оказалась в холле, Мила растерянно стояла у кассы вместе с Софико, а врач и медсестра шли к выходу. Таня встала перед ними, загородив турникет, и медленно хладнокровно выговорила, стараясь побороть отдышку:</p>
<p>– Александр Павлович, я позвонила на горячую линию министерства здравоохранения, описала ситуацию и сообщила номер подстанции и вашей бригады – двести четырнадцать. Если вы не заберёте эту женщину в больницу, я вас в покое не оставлю.</p>
<p>Они смотрели друг на друга, не отводя ожесточённых взглядов, а врач всё сильнее морщился, как от зубной боли. Но вот наконец зло усмехнулся и покачал головой.</p>
<p>– Что вы за люди, где вас таких берут... Давайте, молодцы, сделали своё дело, – обернулся к медсестре, бросил: – Позвони Нурлану, скажи, пусть носилки тащит.</p>
<p>А потом отошёл в холл и принялся независимо прогуливаться от стены к стене...</p>
<p>Неловко перекладывали Нину на носилки, стараясь меньше дотрагиваться до целлофанового мешка. Таня смотрела на это, ещё не веря в то, что всё получилось, и по-прежнему чувствуя бьющуюся внутри злость.</p>
<p>– В какую больницу вы её повезёте? – спросила, стараясь сдерживать дрожь в голосе.</p>
<p>– В 56 городскую, – устало ответил ей врач.</p>
<p>Он взялся за носилки спереди, а шофёр сзади, и понесли, с трудом проходя через турникет, застревая в нём, ругаясь. Мила стояла у стены. Ей было невероятно грустно, и тогда она коротко перекрестила больную, пытаясь подбодрить то ли её, то ли себя, но в следующий же момент смутилась своего картинного жеста и опустила руку.</p>
<p>Шли по вокзальным коридорам – медсестра впереди, освобождая дорогу, а Таня, Мила и Софико следом. Оказались на улице, врач и водитель медленно и неожиданно осторожно погружали носилки в машину. Врач, не обернувшись, залез в кабину, медсестра попрощалась с холодной вежливостью. Таня и Мила ждали, когда закроются двери, когда заведётся мотор, а Софико стояла чуть поодаль, боясь подойти. Когда же машина уехала, Мила обернулась к ней, обрывисто кивнула, и они с Таней медленно двинулись куда-то в сторону.</p>
<p>Софико осталась одна, будто забытая кем-то на этом шумном вокзале, переминаясь с ноги на ногу, шепча что-то про пятьдесят рублей и вздыхая от своего внезапного одиночества. Ей хотелось плакать даже сильнее, чем когда она сидела у умирающей Нины. «Эх, вот и уехала Нинка», – неловко взмахнула она рукой и попыталась улыбнуться.</p>
<p>А тем временем Таня и Мила шли через привокзальную площадь к подземному переходу, а навстречу им попадалось множество куда-то спешащих людей. Немолодой мужчина в толпе монотонно звал на автобус до Ростова. Женщина в капюшоне, почти закрывающем лицо, раздавала листовки у спуска в переход, у неё под ногами ёрзал маленький ребёнок, и она иногда рявкала на него, чтобы стоял смирно. Рядом безногая просила милостыню. Ещё ниже по лестнице сидели двое бездомных, а один с наслаждением курил, откинувшись на грязную стену перехода. Они спускались вниз, и с новой силой хлынули им в глаза лица, лица… А когда вышли на той стороне Павелецкой площади, увидели на пятачке большую стаю голубей, теснившихся вокруг крошечной мусорной урны. Громко звякнул проходящий трамвай, голуби мгновенно взлетели, и весь воздух наполнился торопливым хлопаньем крыльев…</p>
<p> </p>
<p>В маленькой квартирке, где девушки снимали комнату на двоих, было пусто, и, войдя, они обрадовались этому, потому что не хотелось ничего сейчас рассказывать соседкам. Молча шагнули на кухню, снимая одежду, чтобы развесить на батареи. Таня налила воды в чайник, и он неожиданно громко зашумел, так что Мила вздрогнула.</p>
<p>– Надо будет разобраться с правилами помещения иностранца в хоспис, в больнице её продержат максимум до понедельника, – задумчиво сказала Таня, как бы для себя.</p>
<p>Мила кивнула, но ей стало стыдно, оттого что она даже не подумала, что нужно что-то ещё делать, будто на том, что больную увезла скорая, всё и закончилось.</p>
<p>– Знаешь, я поняла сегодня, что совсем не люблю людей, никого, – тихо призналась она. – И эта Нина, мне так жаль её, но боюсь, что я и её не люблю…</p>
<p>– Давай помолимся, – спокойно ответила Таня.</p>
<p>Они встали перед большой иконой Богородицы, скотчем прикреплённой к стене возле окна. Миле хотелось быстрее начать произносить молитву, чтобы тяжёлые древние слова захватили её, наполнили успокаивающим размеренным движением, но Таня будто нарочно молчала, позволяя прийти самым мучительным мыслям – она всегда делала всё самым тяжёлым способом, не давая поблажки ни себе, ни другим. А потом долго ещё шумел и трясся чайник, и они не могли начать раньше, чем он окончательно закипит.</p>
<p>Наконец щёлкнуло, и стало тихо. В этот момент в напряжённой густой тишине резко зазвонил телефон. Мила с выдохом опустилась на стул.</p>
<p>– Юра, – многозначительно кивнула Таня и услышала в трубке знакомый взволнованный голос.</p>
<p>– Таня, Таня, привет! Я нашёл ту самую Лизу Тусиеву, ты слышишь меня? Оказалось, у неё есть знакомые в социальной службе при Грузинской Церкви, они согласны принять эту женщину и ухаживать за ней…</p>
<p>– Удивительно, – неловко пожала плечами Таня, и мгновенно завертелись в голове мысли. – Подожди, а как её перевезти? Кто-то же должен её сопровождать?</p>
<p>– Реаниматолог, – ответил Юра, не скрывая беззаботного удовольствия от того, что знает такую профессию, о которой Таня, возможно, никогда не слышала. – Есть, оказывается, специальные службы, которые этим занимаются. Рядом мой хороший друг, я рассказал ему эту историю, мы позвонили ещё двум ребятам и вместе собрали деньги.</p>
<p>Он старался говорить медленно, но иногда получалось взахлёб от радости, что всё получилось – конечно, всё должно было чудесным образом получиться, а они не верили. Мила слышала громкий Юрин голос, кажется, он ехал в метро и пытался перекричать шум поезда, и ей было немного обидно, что она так много пережила за этот день и ничего по сути не сделала, а ему всё это так легко удалось.</p>
<p>– Сейчас я еду в аэропорт договариваться о рейсе, – продолжал Юра, и его слова потерялись в отрывистом резком гуле, – ...реаниматолог может вылететь с ней прямо завтра…</p>
<p>– Юра, ты молодец, – устало выговорила Таня и улыбнулась.</p>
<p>Она положила телефон, и девушки радостно и молча обнялись.</p>
<p>Миле вдруг стало так беззаботно и радостно, что хотелось прыгать по комнате, петь, танцевать. Но она постаралась вести себя сдержано, неосознанно подражая Тане.</p>
<p>– Надо позвонить в больницу, – сказала серьёзно, – чтобы её предупредили, обрадовали.</p>
<p>Таня кивнула, стала искать в интернете точный номер больницы.</p>
<p>А когда звонила, ещё не пришла в себя от оживления, и потому заговорила весёлым торжественным голосом, будто хотела поздравить кого-то с праздником.</p>
<p>– Здравствуйте, это приёмный покой? К вам сегодня должна была поступить женщина, Нина Марцваладзе… да, которая из Грузии… Мы хотели предупредить вас, что скоро… наверно, даже завтра, заберём её на Родину. Пусть продержится, потерпит еще сутки!</p>
<p>На том конце Таня почувствовала недоумение. А потом глубокий мужской голос медленно спросил её:</p>
<p>– Вы откуда, девушка? Где вы работаете?</p>
<p>– В фонде «Предание», – машинально ответила она. – Но ещё я занимаюсь бездомными…</p>
<p>– Не тратьтесь на билеты, женщина скончалась, – серьёзно сказал он.</p>
<p>«Скончалась», – растеряно повторила Таня, сжимая в руках трубку...</p>
<p>Они с Милой молча посмотрели друг на друга, не зная, что теперь ещё говорить. У Тани подкатила к горлу злость на больницу, может, на того врача из скорой, но ожесточённые мысли просто текли, не вызывая никаких чувств. Потом она стала корить себя, что не помолилась перед тем, как пойти к администратору, что до конца не верила в то, что всё получится, что это она во всём виновата - наконец, зажмурилась, стараясь справиться с потоком мыслей. А через секунду увидела, что Мила закрыла лицо руками, и подсела рядом, обняла – было легче, оттого что Мила может заплакать, кому-то ещё нужна была её крепость. Мила же сидела с сухими глазами, не думала ни о чём, просто прижимаясь к Тане, чтобы чувствовать чьё-то тепло.</p>
<p>– Надо позвонить Юре, – тихо сказала она.</p>
<p>– Да, да, – заторопилась Таня, оживляясь от необходимости что-то сделать. Набрала по памяти номер.</p>
<p>– Всё, Юр, она умерла, можно расслабиться, – сказала в трубку, не дожидаясь Юриных вопросов, а потом подумала: «Господи, что за нелепая фраза, как так расслабиться…»</p>
<p>Но на душе и правда что-то ослабло.</p>
<p>Монотонно стучал по карнизу дождь, разрывая тишину. В окне, как в кривом зеркале отражался огромный, горящий огнями город, изуродованный дождевой рябью. Медленно текли минуты, и постепенно сильная безотчётная тоска овладела ими обеими. Они думали о Нине, о её одиночестве, о смерти, о том, как сильно она страдала и сколько же ещё таких людей в мире.</p>
<p>Но, конечно, они не могли знать, что в свои последние часы на вокзале Нина почти не испытывала боли. Она лежала в забытьи, ощущая только холод, как когда-то зимним утром в Тианети на похоронах мужа. Они тогда стояли с дочерью Марией у могилы, глядя, как в запорошенную снегом могилу опускают гроб, и Нина плакала не столько о муже, сколько о том, как же им жить дальше. И сегодня на вокзале ей всё казалось, что она по-прежнему стоит там, и до сих пор длится одно только это мгновение. А когда пробуждалась и слышала, что странные молодые люди собираются везти её в Грузию, то радовалась, но в то же время хотела изо всех сил сказать им, что не просто в Грузию, а именно в Тианети, на старое кладбище на берегу Иори, увидеть могилу мужа, постоять в шелесте деревьев, пока ещё не наступила зима...</p>
<p>В те часы на вокзале Нина уже не помнила свою дальнейшую жизнь – как поехала в Москву на заработки, чтобы содержать дочь, оставив её в доме у сестры, как ей сообщили, что Мария заболела, и как не было денег на билеты. И только когда русский врач наклонился над ней, Нину неожиданно пронзила тоскливая лихорадочная мысль, что укол нужно делать не ей, а Маше, но в следующее же мгновение она опять провалилась в зыбкое тупое ожидание.</p>
<p>Последние пять лет после смерти дочери она жила в Москве, уже не зная, зачем ей этот чужой город, зачем работа и деньги, привыкнув к размеренной тяжёлой жизни и не решаясь что-то изменить. Но даже в эти годы Нина бывала счастлива. Это случалось иногда по утрам, когда ещё только светало, и она стояла в переходе у метро, открывая большие железные щиты своего киоска. Тогда сердце её вдруг сжималось неясной радостью, и она начинала весело брызгать водой в сонные лица цветов, протирать разлапистые листья. В такой день всё спорилось у неё, клиенты попадались приветливые и щедрые, торговля шла бойко. А вечером после такого дня Нина приходила к себе в комнату и разрешала себе выпить два стаканчика вина, чтобы потом тихо запеть про себя задорную грузинскую песню, напоминавшую ей родной Тианети...</p>
<p>Последний раз она пришла в себя, когда её уже подняли на носилки, и вдруг увидела перед собой женщину в синей медицинской куртке, так похожую на её Марию, и подумала, что та выросла и приехала к ней в Москву. Нина улыбнулась женщине сквозь слёзы, та взглянула тревожно, пошла сначала рядом с носилками, а потом обогнала их. Тогда другая девочка, оставшаяся стоять у стены, маленькой ладошкой перекрестила их на прощанье. Нине неожиданно стало тепло, и всё вокруг исчезло...</p>
<h1 class="title gutter"><span style="font-size: 12pt;">Андрей Тимофеев. Нина</span></h1>
<div id="content" class="region region-content content nested grid16-13"><div id="content-inner" class="content-inner inner"><div class="block-outer"><div id="block-system-main" class="block block-system first last odd"><div class="gutter inner clearfix"><div class="content clearfix"><div id="node-6096" class="node node-article odd full-node clearfix"><div class="inner node-inner"><div class="content"><div class="field field-name-body field-type-text-with-summary field-label-hidden"><div class="field-items"><div class="field-item even"></div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
<p><a href="http://moloko.ruspole.info/node/6096" target="_blank">http://moloko.ruspole.info/node/6096</a></p>
<p></p>
<p>*</p>
<p></p>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div>
</div> tag:espavo.ning.com,2018-03-19:3776235:Comment:17435412018-03-19T13:56:52.756ZАврораhttp://espavo.ning.com/profile/Avrora
<p><a href="http://storage.ning.com/topology/rest/1.0/file/get/3246566565?profile=original" target="_self"><img width="721" src="http://storage.ning.com/topology/rest/1.0/file/get/3246566565?profile=RESIZE_1024x1024" class="align-full" width="721"/></a></p>
<p><a href="http://storage.ning.com/topology/rest/1.0/file/get/3246566565?profile=original" target="_self"><img width="721" src="http://storage.ning.com/topology/rest/1.0/file/get/3246566565?profile=RESIZE_1024x1024" class="align-full" width="721"/></a></p> благодарю. аврора
читала и от…tag:espavo.ning.com,2018-03-19:3776235:Comment:17434812018-03-19T13:54:28.199ZКалиhttp://espavo.ning.com/profile/ana
<p>благодарю. аврора</p>
<p>читала и откликалось то что явлено через тебя</p>
<p></p>
<p>*</p>
<p>не знаю пока как все проявить</p>
<p>как надобно</p>
<p>*</p>
<p>чую что такие истории души и проявления надобно являть в мир</p>
<p>пока не знаю как уместно</p>
<p>обнимаю</p>
<p>*</p>
<p>благодарю. аврора</p>
<p>читала и откликалось то что явлено через тебя</p>
<p></p>
<p>*</p>
<p>не знаю пока как все проявить</p>
<p>как надобно</p>
<p>*</p>
<p>чую что такие истории души и проявления надобно являть в мир</p>
<p>пока не знаю как уместно</p>
<p>обнимаю</p>
<p>*</p> Накануне Рождества, перебирая…tag:espavo.ning.com,2018-03-03:3776235:Comment:17382092018-03-03T15:52:48.617ZАврораhttp://espavo.ning.com/profile/Avrora
<p><span style="font-size: 12pt;">Накануне Рождества, перебирая старые мамины письма, я вспомнил одну историю, которую она мне время от времени рассказывала.</span></p>
<p><span style="font-size: 12pt;">Я был у мамы единственным сыном. Она поздно вышла замуж и врачи запретили ей рожать. Врачей мама не послушалась, на свой страх и риск дотянула до 6 месяцев и только потом в первый раз появилась в женской консультации.<span class="text_exposed_show"><br></br> Я был желанным ребенком: дедушка с…</span></span></p>
<p><span style="font-size: 12pt;">Накануне Рождества, перебирая старые мамины письма, я вспомнил одну историю, которую она мне время от времени рассказывала.</span></p>
<p><span style="font-size: 12pt;">Я был у мамы единственным сыном. Она поздно вышла замуж и врачи запретили ей рожать. Врачей мама не послушалась, на свой страх и риск дотянула до 6 месяцев и только потом в первый раз появилась в женской консультации.<span class="text_exposed_show"><br/> Я был желанным ребенком: дедушка с бабушкой, папа и даже сводная сестра не чаяли во мне души, а уж мама просто пылинки сдувала со своего единственного сына!<br/> Мама начинала работать очень рано и перед работой должна была отвозить меня в детский сад "Дубки", расположенный недалеко от Тимирязевской Академии. Чтобы успеть на работу, мама ездила на первых автобусах и трамваях, которыми, как правило, управляли одни и те же водители. Мы выходили с мамой из трамвая, она доводила меня до калитки детского сада, передавала воспитательнице, бежала к остановке и ... ждала следующего трамвая.<br/> После нескольких опозданий ее предупредили об увольнении, а так как жили мы, как и все, очень скромно и на одну папину зарплату прожить не могли, то мама, скрепя сердце, придумала решение: выпускать меня одного, трехлетнего малыша, на остановке в надежде, что я сам дойду от трамвая до калитки детского садика.</span></span></p>
<div class="text_exposed_show"><p><span style="font-size: 12pt;">У нас все получилось с первого раза, хотя эти секунды были для нее самыми длинными и ужасным в жизни. Она металась по полупустому трамваю, чтобы увидеть вошел ли я в калитку, или еще ползу, замотанный в шубку с шарфиком, валенки и шапку.</span><br/> <span style="font-size: 12pt;">Через какое-то время мама вдруг заметила, что трамвай начал отходить от остановки очень медленно и набирать скорость только тогда, когда я скрывался за калиткой садика. Так продолжалось все три года, пока я ходил в детский сад. Мама не могла, да и не пыталась найти объяснение такой странной закономерности. Главное, что ее сердце было спокойно за меня.</span></p>
<p><span style="font-size: 12pt;">Все прояснилось только через несколько лет, когда я начал ходить в школу. Мы с мамой поехали к ней на работу и вдруг вагоновожатая окликнула меня: - Привет, малыш! Ты стал такой взрослый! Помнишь, как мы с твоей мамой провожали тебя до садика...?</span></p>
<p><span style="font-size: 12pt;">Прошло много лет, но каждый раз, проезжая мимо остановки "Дубки", я вспоминаю этот маленький эпизод своей жизни и на сердце становится чуточку теплее от доброты этой женщины, которая ежедневно, абсолютно бескорыстно, совершала одно маленькое доброе дело, просто чуточку задерживая целый трамвай, ради спокойствия совершенно незнакомого ей человека!</span></p>
<p><span style="font-size: 12pt;">Из интернета</span></p>
</div>