Мы- в связке.

[Эль]

Я читаю сейчас потрясающую книгу философа и психотерапевта Джеймса Бьюженталя «Наука быть живым».

И, неожиданно, строки из главы этой книги заставили мое сердце затрепетать.

Здесь Джеймс отвечает на вопрос своего пациента, - Хола, тоже - психотерапевта:

« — Я просто задавал себе вопрос о вас: что вы чувствуете к людям, с которыми встречаетесь, например, ко мне… но и к другим тоже. […]

— Хол, иногда у меня возникает некий образ — нечто вроде сна обо мне и других людях, которые приходят в этот кабинет. Я представляю себе всех нас восходящими на гору. День и ночь. Мы не знаем, почему мы на нее поднимаемся, но зачем-то продолжаем это делать. Иногда бывает темно, и мы просто блуждаем впотьмах, натыкаясь друг на друга и набивая шишки. Иногда мы падаем, и тогда…

 — Я немного запыхался от волнения. —

Тогда я понимаю, что ни один из нас не имеет рук. Когда кто-то из нас падает, ему очень трудно подняться. Но если другой возвращается, опускается и подставляет плечо человеку, который упал, то мы можем, поддерживая друг друга, снова встать на ноги и продолжать путь. И это страшные моменты, потому что иногда тот, кто пытается помочь, может сам потерять равновесие, упасть и разбиться. Но это и хорошие моменты, моменты близости. И так мы продолжаем подниматься, и иногда наступает день, и туман рассеивается, и мы думаем, что далеко впереди видим город, до которого пытаемся добраться. Но потом ночь и туман возвращаются, и мы спрашиваем себя, не померещилось ли нам все это. Но большинство из нас продолжают идти, и пытаются помочь другим…

Некоторое время мы сидели молча. Не могу сказать, что мои слова значили для Хола. Он уставился в пространство.

Наконец, когда звонок возвестил, что пришел следующий пациент, Хол встрепенулся.

— Да, да. — Он поднялся и надел плащ. — Да, Джим. Я подумаю над этим. Спасибо, да?

И ушел.

Я сидел неподвижно, погруженный в свои мысли. Интересно, насколько банален образ — «люди поднимающиеся на гору»? Каким-то образом он казался важным, по крайней мере, для меня. Но, кажется, это не произвело большого впечатления на Хола …»

 На меня же этот образ произвёл какое- то ошеломляющее впечатление, будто что- то пронзило самое сердце, так ярко и отчетливо в этой образности было явлено то, что всегда волновало меня и ощущалось, как то глубинное, что связывает нас всех между собой.

Это моя неизбывная тема, она давно поселилась и живет в моей душе, прорываясь наружу— тема нашего родства, тема Единства, как неразрывности уз, связывающих всех нас на глубинном уровне.

Я не могла остаться равнодушной к тому, как удивительно ясно  выразил это Джеймс.

 Но впереди, по прочтении этой главы меня ждало ещё нечто особенное.

Джеймс пишет:

« … Несколько лет спустя после окончания терапии Хола в моей жизни наступил мучительный и болезненный период. Я сам обратился к психотерапии, и она помогла мне пережить несколько дней и ночей, когда я чувствовал себя таким измученным и потерянным, что боялся не выдержать. Хотя эта глава и не место для подобного рассказа, я все же хочу сказать, что мой терапевт посоветовала мне участвовать в психотерапевтической группе в качестве пациента. Она рекомендовала группу, которую вел Хол.

Так мы поменялись ролями. Мне это казалось странным только короткое время. Очень скоро я узнал этого сильного и чуткого человека, с его крупным телом, удобно расположившимся в кресле или лежащим на полу, с его теплым голосом, поддерживающим тебя или на чем-то настаивающим. Я увидел Хола по-новому, хотя и не совсем. Он по-прежнему был крупным человеком, но теперь его мощь вырвалась из-под его прежней вынужденной слепоты, теперь он был дома как в субъективной, так и в объективной области. Хол больше не руководил всем, но мог действительно стать опорой тем, кому — как, например, мне — необходимо было опереться на его силу.

Я особенно хорошо помню двухдневный марафон, в котором наша терапевтическая группа участвовала вместе с Холом и его терапевтом, проведя много часов вдали от дома. Глубокой ночью я наткнулся на столь мощный сгусток вины и страха внутри самого себя, что просто не мог преодолеть его. В течение нескольких часов группа работала со мной — поддерживала, тормошила, торопила, нянчила — и все же я не мог прорваться. Наконец, все, кроме Хола, пошли спать, и в течение трех или четырех часов ранним утром Хол оставался со мной, спокойный и решительный, пока я боролся со своим демоном и, наконец, победил, разрешив борьбу слезами, гневом и облегчением. И когда я плакал, вскрывая ужасный нарыв в моем противоречивом, самообвиняющем и полном горечи сердце, тяжелая рука Хола лежала у меня на плече.

Теперь я лишь изредка вижу Хола. Мы живем в разных городах и больше не встречаемся. Однажды, при встрече, Хол спросил, читал ли я статью, которую он недавно опубликовал. Смутившись, я пробормотал, что «быстро пробежал ее», одновременно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Я действительно видел статью, но совершенно не помнил, читал ли ее, а если и читал, не помнил, о чем она. Потом я перестал притворяться и рассказал все Холу. Он улыбнулся с какой-то теплотой и нежностью, которая с годами стала все больше и больше ему свойственна.

»

Такая пронзительная истинность в этом трогательном примере отношений между людьми,—  без рамок, ограничений, превосходства,— на волне РАВЕНСТВА В ЛЮБВИ!

С ещё большей силой прочувствовала я, что только так, и, особенно, в нынешние времена мы можем устоять, выстоять и двигаться вперёд, подставляя плечо друг другу, протягивая руку  и чувствуя ближнего своего, как самого себя.

 .:.

    « Мы в ответе за тех, кого приручили«, — писал Экзюпери.

Близость душ начинается с отказа от сосредоточения лишь на себе, что характерно нашему Эго, даже принимающего  вид «Духовного Эго», зацикленного на своём развитии.

Выходя же за рамки Эго-Я:

Мы начинаем чувствовать эти тонкие связи, что «приручают» людей .

Мы научаемся дышать в такт ритму любви, — ее вибрации, связующей  все со всем.

Мы становимся очень человечными в своей духовности, объятой теплом души, теплом сердечности.

 - - - - - 

   
   В качестве послесловия.

 
Я написала текст блога вчера, на одном дыхании.

На минуту отвлеклась и, вдруг, обнаружила, что страница пропала вместе со всем написанным в ней.

Это было невероятно и необъяснимо.

Конечно, и жаль, потому что повторить никогда не удаётся то, что написано по вдохновению.

Но, возможно, это было для того, чтобы я описала в послесловии то, что произошло уже после, 

ближе к вечеру и заставило меня вспомнить нечто, как мне кажется, очень важное.

А, ближе к вечеру, мне пришло окончательное официальное уведомление о том, что моя старая дача продана наконец.

Надо сказать, что процесс продажи был муторный, длился больше 4-х месяцев и сопряжён был с  неожиданными трудностями и препятствиями.

Где- то по истечении 4-х месяцев стало понятно, что, похоже, покупатель заврался и сделка не состоится.

А я  в результате только потеряла время и нервы.

Можно понять масштаб и тональность чувств, охвативших меня.

Но, в разгар всех этих переживаний и, разумеется, моего осуждения нечестного покупателя, — на фоне всего этого я вдруг вспомнила его маму.

Они вместе в конце апреля приезжали смотреть нашу дачу и она, эта скромная и не молодая уже женщина,—так искренне  и бесхитростно радовалась буквально всему, что я ей показывала;

она любит цветы и представляла уже, как будет ухаживать за моими посадками и сажать свои.

И я радовалась тогда, что передаю  свою дачу- в любящие руки.

…

Так вот, думая о себе, продолжая уже продолжительное  время сокрушаться о сорванной сделке, в какой- то момент я, вдруг, вспомнила об этой женщине, такой скромной и желающей радости для  себя.

И, в этот момент мое сердце сжалось, мне так захотелось ей добра .

Я испытала необычайное чувство сопричастности с ней, пожалела, что ей сейчас  тоже горестно..  Она же настроилась и даже уже купила кое- что для своей новой дачи.

Вообщем… непостижимым образом, но после этого, буквально на следующий же день после долго перерыва объявился ее «пропавший»  сын; извинился и заявил о полной и окончательной готовности назначать дату сделки.

И, через неделю дача была продана.. 

Надеюсь… очень … что понятен будет смысл моего, может, слегка и затянувшегося послесловия.. 

[Лариса]

А еще тем женщинам, которых предают мужчины, неплохо бы пройти те уроки предательства, , которые им посылаются. Люди замечали его непомерное Эго.))) Миллионы поклонниц его таланта замечали совсем другое. Я как-то не интересовалась его жизнью, и фильмы не помню с его участием. О его смерти я узнала в ленте новостей на ФБ, где размещали информацию те, кто у меня в друзьях, и скорбели о его уходе.И певое сообщение я прочитала у женщине-волонтере из Москвы, о его любви к животным, и особенно-собакам, и его волонтерстве.

[Лариса]

У Алена Делона было множество завистников, и не меньше завистниц было у женщин, которых он любил.Отсюда и его поведение по отношению к этим женщинам и его любовницы.Ну и нарциссы, любящие себя, не станут до изнеможения помогать бездомным животным, как это делал он, и тратить на них огромное количество денег,и так быть преданными своим собакам, еще и завещать хоронить его рядом с ними. 50 собак и 35 собачьих могил.Его личная жизнь была на виду у всех-такова цена известности и таланта, а жизнь Экзюпери вряд ли была такой публичной.

[Эль]

 

У Экзюпери была любовь всей его жизни— жена Консуэло, которую он трепетно и верно любил.

А Ален Делон так и не прошёл «урок любви», хотя и имел множество любовниц.

Более того, он причинял неизгладимую боль беззаветно любящим его .

Он так и не сумел полюбить людей, предавая друзей и близких …

даже сыновья  отмечали его холодность по отношению к себе и это- начиная с детства.

Люди отмечали его непомерное Эго.  Он очень любил себя.

      - - - - - - - 

   Экзюпери и Консуэло:

[Эль]

 

“Читая Сент-Экзюпери невозможно остаться прежним: он исподволь перетекает в вас, «приручает». Он хочет, страстно пытается проникнуть в самое сокровенное человека, в храм его сердца. И в этом поиске так беззащитно обнажает свое. И зовет нас в дорогу:

«Вижу смятенье живущих и сострадаю им. Их я хочу исцелить от тоски и безнадежности. Сострадаю тому, кто открыл глаза в праотеческой тьме и поверил, что кровом ему Божьи звезды, и догадался вдруг, что он в пути».

”

[Эль]

«… 

— я снова буду переживать то согласие, созвучие без лишних слов, то восхитительное ощущение человеческого присутствия. Это выше всяких границ — и дает надежду.
[…]

Знаете, есть один образ — мне кажется, он очень вдохновляет.

Лодочники курсируют в сплошном тумане, каждый на борту своего суденышка. Каждый затерян в белой пустыне, ничего не видно за двадцать метров, можно поверить, что ты один на свете. Но время от времени кто-то из них окликает: «Эгей!» И другие лодочники отвечают ему тем же. И каждый ободрен и обнадежен живым дружеским присутствием. Нет больше ни тумана, ни одиночества. Эгей! — летят навстречу друг другу чудесные оклики. Каждому лодочнику принадлежит богатство — эти перекликающиеся возгласы, и когда среди них возникает, доносится откуда-то из глубины тумана новый голос, а значит — там, в тумане, рождается новое чудо человеческого присутствия, — тогда лодочник налегает на весла с сердцем, полным тепла.

 Эгей, С...!

»

Из письма Экзюпери.

[Эль]

 

Именно этим и ценны его слова, написанные в разгар Второй Мировой войны ( 1943 г.) ,

что несмотря на весь ужас, в который он лично был погружён, несмотря на низость человеческой натуры, примеры которой он наблюдал, но, в то же время, и героизм Человеческого Духа, также проявленнный  на войне,——

—в нем продолжала жить Вера в Человека, в тот Божественный Потенциал, заключённый в людях, который можно возродить,— «открыть, как источник в пустыне»:

 « Если мне хотя-бы на несколько мгновений удастся сотворить чудо оживления пропащей души, вы не представляете, какое лицо вы при этом увидите. Наверное, у меня призвание открывать источники в пустыне. Я стану искать их глубоко под землей. Тому, кто сам совершенен, я не нужен.. «

Экзюпери всю жизнь оставался верен своим гуманистическим принципам, проникнутым необычайной человечностью и теплом к ближним.

Об этом свидетельствует все его творчество и вся его жизнь.

 

[Лариса]

--------------------------------
Кажется непостижимым, что к этим изодранным в клочья телам приставлены человеческие лица, еще живущие обычной, повседневной жизнью. А ведь это только один лазарет, только одно его отделение! Их сотни тысяч в Германии, сотни тысяч во Франции, сотни тысяч в России. Как же бессмысленно все то, что написано, сделано и передумано людьми, если на свете возможны такие вещи! До какой же степени лжива и никчемна наша тысячелетняя цивилизация, если она даже не смогла предотвратить эти потоки крови, если она допустила, чтобы на свете существовали сотни тысяч таких вот застенков. Лишь в лазарете видишь воочию, что такое война.
Я молод – мне двадцать лет, но все, что я видел в жизни, – это отчаяние, смерть, страх и сплетение нелепейшего бездумного прозябания с безмерными муками. Я вижу, что кто-то натравливает один народ на другой и люди убивают друг друга, в безумном ослеплении покоряясь чужой воле, не ведая, что творят, не зная за собой вины. Я вижу, что лучшие умы человечества изобретают оружие, чтобы продлить этот кошмар, и находят слова, чтобы еще более утонченно оправдать его. И вместе со мной это видят все люди моего возраста, у нас и у них, во всем мире, это переживает все наше поколение. Что скажут наши отцы, если мы когда-нибудь поднимемся из могил и предстанем перед ними и потребуем отчета? Чего им ждать от нас, если мы доживем до того дня, когда не будет войны? Долгие годы мы занимались тем, что убивали. Это было нашим призванием, первым призванием в нашей жизни. Все, что мы знаем о жизни, – это смерть. Что же будет потом? И что станется с нами?
Эрих Мария Ремарк
"На Западном фронте без перемен"

[Лариса]

Алжир, ноябрь 1943 г. » Возможно, его мнение изменилось бы, как у Алена Делона, который завещал  похоронить его рядом с могилами его любимых собак(что и было сделано)-если бы он дожил до сегодняшнего дня и увидел, что здесь сейчас происходит, и тех нелюдей, которые здесь вытвАряют все, что им прикажут и что они сами хотят.

[Эль]

 Какие проникновенные слова в этой исповеди Экзюпери:

  Я люблю в человеке возможность возвысить его. Дать ему больше, чем взять... Я люблю в человеке поднять его лицо, погруженное в течение вод. Извлечь из него новый голос и улыбку

   !!!

[Эль]

 

 «…  Я ожидаю всего, что угодно. В том, что касается меня, у меня нет никаких надежд. Мне чуть чуть жалко себя. Мне жалко весь мир. Иной раз, когда я слышу, что говорят обо мне, я начинаю ненавидеть всё, что говорят о других. Так могут говорить только бездушные люди, которым не досталось солнца. Я люблю в человеке возможность возвысить его. Дать ему больше, чем взять... Я люблю в человеке поднять его лицо, погруженное в течение вод. Извлечь из него новый голос и улыбку. Запретная душа кажется мне единственно возвышенной. 

Если мне хотя-бы на несколько мгновений удастся сотворить чудо оживления пропащей души, вы не представляете, какое лицо вы при этом увидите. Наверное, у меня призвание открывать источники в пустыне. Я стану искать их глубоко под землей. Тому, кто сам совершенен, я не нужен...

 Алжир, ноябрь 1943 г. »

 

 Антуан де Сент Экзюпери