Сонастройка пульса Единой Жизни, или как успеть на "Поезд Вознесения".

[Aylaary Atma]

                                            «… грядущего не ждет, о прошлом не скорбит

                                            не прячется в мечте, не верит божеству

                                            мгновением единым жив мудрец…»

                                            (Михаил Удлер, декабрь 2012)

 

                                             « …накануне красивых дат тройной троицы… »

                                             (из комментариев друзей)

 

 

Честно говоря, к символике временных точек и дат типа 11:11, 12:12 я отношусь безучастно.

Не знаю, так уж вышло, и к этому я уже успела привыкнуть.

Но если бы ещё совсем недавно мне кто-нибудь сказал бы,

что я совершенно потеряю всякий интерес и к декабрьским вехам 2012,

вряд ли я бы этому поверила.

А вот ведь… произошло: тотальная индифферентность.

Конечно, в начале месяца зрение отметило мелькание дат,

вмещающих легендарное сочетание  «декабрь 2012»,

ум ахнул, потом многозначительно хмыкнул – «вот же оно, долгожданное … »,

но никакая особенность ощущений меня почему-то не всколыхнула.

 

Внутри всё осталось таким, каким было - будничным… тихим… cпокойным.

Просто жизнь… настроенная на текучесть ощущений… проточность перемен.

Она продолжала идти, течь своим чередом.

Вопрос был лишь в том, чтобы не мертветь, пока она течет, а течь вместе с ней.

Обнаружилось, что датами это не определяется никак.

 

Казалось, линейно-заданная настройка на даты,

увязанная с огромным пакетом

искусственных человеческих прогнозов, ожиданий, предположений, опасений, надежд

зависала в отяжелевшей инертности их однозначной определенности и

не могла слиться с простотой бытийных ощущений моего изменившегося восприятия.

 

А восприятие действительно изменилось…

 

В какой-то момент заметила, что у меня как будто стало больше внимания.

Как если бы вся энергия, которую я могла бы потратить за день

на разговоры, просмотр новостей, интерес ко всяким штукам, - оставалась при мне.

Со временем это ощущение не только усилилось, но и стало чем-то другим.

Внимание приобрело какое-то новое качество.

Может, оно нашло путь к покою, а может, само превратилось в покой.

Покой этот не был особо проявлен вовне.

Поначалу он словно упал внутрь меня и зрел там, как зерно в земле.

А потом из него постепенно проросла новая способность воспринимать Жизнь.

Способность видеть, слышать, ощущать… иначе … не так, как прежде.

 

Просто живешь, живешь и вдруг открываешь для себя,

что твоё восприятие само собой сместилось в какой-то другой спектр.

Зрение расфокусировалось, слух обострился.

Вместе с этим обнаруживаешь, что направляя вектор внимания

на очень простые, обычные, совсем обыденные вещи,

становишься способна воспринимать картинки сиюминутного постоянного счастья,

которые тебе показывает мир,

заслоняя этим непрерывным вращением поющего калейдоскопа

все условные деления часовых циферблатов и календарных дат,

вытесняя из поля твоего слухо-зрения любые воспоминания и ожидания.

Oбыкновенное чудо… )))

Тогда в  самых обычных вещах начинаешь видеть особую тихую красоту,

которая светится через них.

Так бывало и раньше,

но теперь в этом видении появляется какая-то новая острота и чувственность.

 

Вот дождь и солнце играют в прятки,

у подножья платана тихо растет трава,

ветер раскачивает крону огромного дерева за окном,

трамвай едет и окнами пускает солнечных зайчиков,

дым от благовоний сплетается в узор, похожий на Птицу Феникс...

 

Или еще проще –

свет лампы,

ранние сумерки,

мытые виноградины в синей тарелке...

 

Останавливаешься, погружаешься в созерцательный покой,

чувствуешь в этих маленьких вещах непреодолимую силу притяжения.

Словно они пронизаны едва заметным неземным светом,

который тот вечный двигатель вырабатывает сам из себя.

Не пытаешься ловить этот свет.

Замираешь сама, чтобы побыть в тишине неожиданной бытовой красоты.

Смотришь… слушаешь… впитываешь.

Как будто кусочек за кусочком делаешь весь мир своим прибежищем.

 

А потом можешь почувствовать,

что в тебе поселилось и обживается какое-то удивительное чувство безмятежности и пустоты.

Поверхностно тебя продолжают занимать всякие разные вещи,

но внутри… где-то непонятно где… такой покой… его не описать словами.

Ты можешь расширять его и заполнять им что угодно.

Ты можешь говорить с людьми,

можешь читать книгу,

можешь лететь в самолете –

а этот покой всегда с тобой, в тебе, ты не теряешь с ним связи,

вот он всплывает, заполняя собой все, к чему обращено твое внимание,

и ты как будто оказываешься в устойчивой сфере «сейчас»,

не вспоминая прошлое, не думая о будущем,

словно откуда-то изнутри… из сердцевинки… наблюдаешь сама за собой и за миром в себе.

 

И наступает момент, когда ты уже не просто понимаешь, не походя соглашаешься,

а этой самой глубинной глубиной, ставшей теперь твоим живым чувствующим сердцем,

пронзительно ощущаешь,

что за пределами настоящего мгновения ничего нет.

Совсем ничего!

 

Намокший каштан у трамвайных рельсов,

засохшая божья коровка между оконными стеклами, 

след от браслета на запястье,

шорох дождя,

сигаретный дым,

чей-то красный галстук,

туман,

запах любимых духов,

отражение звёд в темной луже,

лимонный пирог, только что вынутый из духовки... 

 

Вчера этого не было, и завтра, возможно, тоже уже больше не будет.

Только сейчас.

Есть только одно бесконечное Сейчас – и Оно полностью принадлежит тебе.

 

Прошлого не изменить.

Будущего не угадать.

Но Сейчас, в этот самый миг ты полностью владеешь своим миром.

Распорядись им наилучшим образом.

Извлеки Себя из себя.

 

… Ну, вот и всё…

Внутренние радары наконец-то настроены.

Понимаешь, что вся система замкнута на тебе.

Твой личный «поезд Вознесения» отправляется.

Каждое мгновение.

Сейчас.

Свобода посметь и суметь.

Ответственность, которую принимаешь.

C Богом!..

 

Айлаари,

Брюссель,  16  декабря 2012

 

P.S.-

желаю всем нам лёгкого путешествия… путешествия налегке... с чистым поющим сердцем

желаю каждомоментного Вознесения... счастливого Рождества... радостной встречи с Новым

желаю смеяться … летать… петь

вместе )))

сейчас )))

[Aylaary Atma]

Просвет!  Хочу смотреть в просвет между колышущимися под лёгким ветерком ветвями,

и увидеть – что там в просвете?

 

Анюта, потрясающая иллюстрация… всего вот этого…

 

...соединения ещё несоединенного и даже несоединимого...звуком, дудуком (Пан-флейтой); притяжение космической памяти или выворот: "Перекинулся козлёночек три раза через голову - и снова Иванушкой стал!"

 

Потрясающее чувственное ныряние в глубины глубин… в начало начал

Vesica Piscis, она, родимая! - две сферы сливаясь, проявляют новое, неведомое творящему!

 

Впервые сейчас вот так … в таком преломлении прочитала твои удивительные « Хроники ».

Сказать честно ?

Дара речи лишилась.

Не-ве-ро-ят-но…)))

Невероятно, как всё само собой сплетается-соединяется-проявляется.

Правда, я в глубоком изумлении.

 

А то, как мастерски написано, как ты передаешь все ощущения :

звуки, запахи, прикосновения – это вообще отдельных большой « ах ! »

В общем… просто дудук, Vesica Piscis,  выворот тора… )))

 

Спасибище, Дорогая !

Спасибо всем вам, прекрасные Со-Творцы, друзья хорошие !

[Laura]

Спасибо Анна и АйлаАри.  Эти истории Анечки  очень образные, тёплые, наполненные  живыми существами, к которым проникаешься симпатией.  Ты становишься свидетелем и участником, можно сказать сотворяешь Анечкины истории вместе с ней, радостно, восторженно, с замиранием сердца ожидая, когда сказка - быль опять развернёт перед тобой своё действо. 

[Aylaary Atma]

историческая справка

Это главы их произведения, которое называется "Эзотерические Хроники".

Анна Закаблуковская ... Анечка - его автор.

В "Хрониках" она описывает уникальнейшую "вещь" -

свой накопленный разными жизнями опыт, 

делится собственным восприятием... его глубинами и тончайшими гранями.

Найти и полностью прочитать "Хроники" можно на сайте Люды Клачковой, вот здесь:

http://www.transition2012.ru/anna-zakablukovskaya/ezotericheskie-ch...

А это слова самой Анны:

"Каждому члену моей дорогой семьи, кто,

совершая переход, обучал меня бессмертию,

помогал мне познать саму себя и наше Единство:

мой любимый Дидичка-дедушка Григорий Петрович Коваленко, иконописец,

бабушка Анна Дмитриевна Якушева, домохозяйка,

папа Алексей Фёдорович Ветчинников, нефтяник,

бабушка Лариса Григорьевна Коваленко, бухгалтер,

пёс Жан Жор-Жиан Зерби Фаворит, ротвейлер,

кот Симба, сиамец,

Деревья, и все прекрасные Сущности, встреченные мной на Пути.

Хроники пишутся, имея свой, пока неизвестный мне план.

Поэтому даты глав не имеют линейной последовательности.

Тем не менее, они, как бусины, нанизываются друг за другом на единую нить Сердца,

которое нежно подводит меня к новому опыту или даёт осознание прошлого."

Анна Закаблуковская. Эзотерические Хроники

 

[Анна Закаблуковская]

[Анна Закаблуковская]

                Глава 7.          День «Алёнушки»

13.12.11г.  

   Красивая дата! Цифры так гармонично выстроены в обратном прядке!

   Это - ответ на мои размышления: по  какой такой причине из глубин памяти всплывают конкретные воспоминания? Значит, у меня  сегодня день «Алёнушки»!

 

По календарю майя это день Белого Волшебника (ИШ), когда сердцу открыт доступ к познанию Божественного Чарования! Активация - Высшего Служения — войти в свой естественный ритм, предаться Божественному Потоку.

                                 

    Находиться у дедушки – Дидички в его комнате-мастерской – о-о-о – это состояние! Это буквальное волшебство вхождения в Иной Мир. Это Переход!

   Я делаю с десяток шагов своими ножками 4-5 летнего ребёнка по неуютному узкому тёмному коридору. Дверь в Дидичкину комнату располагается в противоположном конце коридора, служащему одновременно кухней соседке, которую все называют Змеёй, и я искренне считаю, что это такое имя.

    Летом дверь между верандой и коридором открыта. Солнечный свет, наполняет восторгом при виде нескольких цветовых пятен, лучащихся сквозь разноцветные стёклышки в огромном, во всю стену филёнчатом окне веранды: малиновый, жёлтый, изумрудный и кобальтовый! И ещё одно, в стороне, которое дедушка называет особым словом: пурпур. Зимой на веранде очень холодно, и я её проскакиваю, лишь мельком взглянув на игру солнца в разноцветных стёклышках и их отражениях. Вдогонку летит голос бабушки: «Анечка, шапку надень!» - зимой у меня болят уши.

   Скорей, скорей! Мне нужно незаметно прошмыгнуть мимо двери сердитой соседки и,  как можно быстрее, миновать страшный тёмный коридор. У соседки дар – она приоткрывает щель двери из своей комнаты именно в тот момент, когда я вхожу в тёмный коридор. Ах! Сердечко замирает, страшно. Но краски цветов моих друзей-стёклышек придают  храбрости и сил ровно на столько, чтобы схватиться за латунную ручку огромной двустворчатой двери и сделать шаг в спасительное пространство Дидичкиной мастерской.

   Приходя в мастерскую к Дидичке ежедневно, я каждый раз замираю на пороге, вдыхая волшебство: через три огромных окна, занимающих всю южную стену,  комнату заливают косые лучи солнца, в которых пляшут и переливаются радужные пылинки. И запах! Этот замечательный запах красок и скипидара, налитого в несколько банок с замоченными в них кистями разной толщины. К стене прислонена двухсантиметровой толщины ужасно тяжёлая плита из белого мрамора. На ней Дидичка готовит кремообразную смесь из охры и олифы, растирая составляющие гранитным конусообразным  курантом, изготовляя грунтовку для льняного полотна, превращающегося в холсты будущих икон.  

    Готовые холсты и деревянные подрамники хранятся в огромном двустворчатом шкафу мастерской при входе. Шкаф этот тоже необычный. На его дверях удивительные кованные переплетения, нарисованные Дидичкой на стекле. А ещё внутри шкафа  нет перекладины, на которую вешаются плечики с одеждой. Всё  внутреннее пространство шкафа по периметру занято подрамниками разной высоты и ширины, а чтобы середина не пустовала, Дидичка прибил к задней стенке несколько крючков, на которых и висит весь  его гардероб: осеннее и зимнее пальто и единственный пиджак. Половину ширины пола, свободного от подрамников, этого замечательного шкафа использует бабушка, уставляя его заготовленными к зиме банками с вареньем. Банки накрыты тетрадными листами в клеточку и завязаны на бантик цветными нитками «ирис» в несколько оборотов.

     К шкафу примыкает диван, обтянутый чёрным дерматином, с круглыми валиками по бокам. Сидеть на нем твёрдо и неудобно,  летом прикосновение его холодной  кожи заставляет вздрагивать, а нагревшись, дерматин противно прилипает к телу так, что вставать с него больно. Но функция дивана не в сидении на нем, а в хранении и демонстрации разложенных  кип репродукций и художественных альбомов музеев. О, этот остров – хранилище сокровищ! И за это дивану прощается его нрав. Таким же образом занят, придвинутый к стене, большой прямоугольный стол на тяжёлых, выточенных столяром ногах, покрытый вытканной в сине-белую мелкую клеточку скатертью.  Репродукции  лежат кипами и горами, эти горы, заваливаясь и, сползая друг на друга, являют миру полный хаос. А ещё, они могли частично переместиться на табурет или занять оба венских стула.

  Изредка бабушка или мама, воспользовавшись нечастыми выходами дедушки на природу, наводили порядок в мастерской. Вот тогда шуму было! – никогда не произнёсший ни единого бранного слова, он уходил на свою половину, выражая протест и возмущение, сотрясая весь дом грохотом захлопывающихся поочерёдно четырех дверей. Дидичка прекрасно ориентировался в своём хаосе и знал, в какой кучке и на какой глубине «залегла» необходимая  иллюстрация, а вот ровненькие и аккуратные стопочки, уложенных по размеру, но разрозненных тематически листов  – вот это была катастрофа!  Последствия которой, впрочем, бесследно исчезали за два-три дня. И вновь воцарялся упорядоченный дедушкой хаос!

   Спал Дидичка здесь же, в мастерской, на кровати, располагавшейся вдоль противоположной от входа стены. Ну а центральное место посреди комнаты занимали, повёрнутые в пол-оборота к окнам, два больших мольберта; правда, мольберт, что поменьше, именовался – маленький.

  Дедушка часто работал над несколькими иконами параллельно. И никогда за всё детство я не услышала, что мне нельзя находиться в мастерской, чтобы не мешать ему работать. Мне позволялось подавать из чемоданчика нужный тюбик краски или выбрать кисть по номеру, сортировать и выравнивать молоточком маленькие гвоздики, оставшиеся после того, как икона была готова и, её забирали, свернув в рулон (по тем временам картины, а тем более иконы, - на подрамниках не носили по городу);  я подавала мешочки с  сухой охрой и даже возила тяжёлым курантом, едва отклеивая его от мраморной доски. А если такой работы не было, то я могла часами рассматривать репродукции под удивительные рассказы Дидички, в то время, как он писал небеса или одеяния. Написание же ликов святых происходило в тишине, которая была мне, ребёнку,  комфортной.

  Рассматривая репродукцию Васнецова «Алёнушка», видя в ней героиню сказки, которую злая колдунья вот-вот столкнёт вглубь пруда, я узнала в тишине несколько отличающуюся версию: злая мачеха так измывалась над Алёнушкой, что она, бросилась в омут сама. И всё, как в сказке – «…травы руки связали, пески тяжки на грудь легли…» И я – Алёнушка, лежала там на дне пруда, ощущая ладонями белые рёбра песка и  не могла пошевелиться; видела, как колышутся водоросли, как выглядит небо сквозь толщу воды, как проплывают мальки рыбёшек, как дедушка, стоящий у мольберта спиной ко мне, оглянулся, пристально посмотрев в глаза, и продолжил работу, не тревожа меня.

   Мои переживания были настолько эмоционально яркими, что на следующий день я снова пришла слушать сказку о «Сестрице Алёнушке и братце Иванушке». Вот только картина была другая! Я перевернула чуть ли не половину всего Дидичкиного архива – нет Той Алёнушки! Та, - она в лапоточках была и в косыночке! И коса у неё рыжая, и конопушки!  Дедушка объяснил мне, что у него есть только эта картина, но я же знала, что я видела другую!!! И дедушка, поглядывая на меня, говорил – посмотри, может в той стопочке, а может – в этой?  Я несколько дней систематично перекладывала лист за листом из одной горы репродукций в другую. Нет картины. Где-то затерялась, найдётся позже.

  В школе, когда пришло время писать сочинение по картине Васнецова, я никак не могла разделить восторг нашей прекрасной учительницы литературы о глубине и образности пейзажа и грусти девочки. Я-то знала!!! что есть другой вариант! В нём краски природы яркие и насыщенные, а пропасть отчаяния Алёнушки (сидящей на камне в лапоточках и косыночке, с рыжей косой на плече),  прощающейся с жизнью земной, таким страданием льётся из её глаз, что душа разрывается на части. И тем страшнее и безысходнее контраст двух частей жизни – цветущей природы и убивающей себя девочки.

   И я снова и снова  перебирала иллюстрации в мастерской дедушки: лист за листом, лист за листом.

   Я нашла, я встретилась с этой «Алёнушкой» лет через двадцать восемь, после того, как увидела её. Но это другая история.

 

[Анна Закаблуковская]

...соединения ещё несоединенного и даже несоединимого...звуком, дудуком (Пан-флейтой); притяжение космической памяти или выворот: "Перекинулся козлёночек три раза через голову - и снова Иванушкой стал!" Vesica Piscis, она, родимая! - две сферы сливаясь, проявляют новое, неведомое творящему!

Простите за многословие, очень захотелось поделиться

   Глава 11.      ПАКАУВА*

                              Вибрационное прикосновение.

Яркий тихий летний день. На работе затишье, знаю – никто не потревожит, и я могу себе позволить положить голову на скрещенные на столе руки и любоваться через окно игрой солнца в листьях вяза. Ярко вспыхивают блики, ослепляют,  мерцают, делая листья лакированными, волшебными. Это  чувство детства! Я почти забыла его! Просвет!  Хочу смотреть в просвет между колышущимися под лёгким ветерком ветвями, и увидеть – что там в просвете? Это состояние похоже на лёгкий самогипноз с открытыми глазами.

 

Я нахожусь внутри горы в  невысокой кубической комнате, в самом деле – высота до потолка равна длине стены; окон нет, стены глиняные, шершавые. Чувство очень знакомого места… Посреди пустой комнаты расположен единственный предмет – ветхий, фанерный с овальным закрытым низом, пюпитр, напоминающий кафедру. На нём  лежит старинный  огромный фолиант  в прекрасном состоянии.  Красный сафьян переплёта  имеет почтенный возраст, но не изветшал, как и корешок и плотная обложка самой книги, на которой золотом вытеснено «Магия». Я не решаюсь прикоснуться к книге, и пока, оглядываясь, рассматриваю  стены и потолок, рядом с пюпитром из неоткуда появляется огромная орлиная лапа.  Ах, вот какие ощущения испытала Алиса из страны Чудес! Стало чуть смешно, странно и любопытно! Однако  я точно знаю, что я не уменьшалась, значит, вырастал орел. Мгновенно оценила, что его гигантская лапища, сжимающая и разжимающая, направленные в мою сторону три пальца и,  гребущая огромными когтями пол, до меня дотянуться не может.  И хотя сама лапа находится в комнате,  всё остальное тело орла я вижу вне помещения из глиняных стен, а словно, насквозь – одновременно и глиняными, и прозрачными, внутри горы!!!

    Тем не менее, прежде чем действие оформилось в мысль, я уже создала вокруг себя защитный кокон. Чувство веселья нарастало: я ещё никогда не воспринимала себя неприготовленной яичницей – движусь внутри хрустального яйца, являя собой «желток» с ручками-ножками! Резво подскочив к пюпитру, я схватила «Магию» самодовольно наслаждаясь бессилием орла: «Ну, так кто главнее: курица или яйцо?»  И тут он меня клюнул прямо в самую макушку моей  защитной оболочки. «Чпок» - хрустальный шедевр более, чем наполовину, покрылся трещинами, напоминающими  ветвистый разряд молнии. «Э, нет, приятель,- подумала я,- Так просто тебе меня не победить!» И быстренько «затёрла» трещины ладонью  с внутренней стороны кокона, восстанавливая его прозрачность так, словно вытерла мел с классной доски. Выражение глаза орла, повернувшего голову боком, и  наблюдавшего за моим  восстановительным  процессом,  имело явно  ироничное выражение. «Так ты ещё и насмехаешься, кура нещипаная!»- в моей  правой руке возник энергощит, а в левой меч (вообще-то,  я – правша). С чувством лёгкой бравады  я нанесла несколько рубящих ударов  мечом по пальцам орла.  В  пылу битвы слышу, что дверь  в помещение, где я сражаюсь с моей «ветряной мельницей», начинает задвигаться, и я в последнее мгновение успеваю выскочить в коридор. Вход в комнату закрылся, и теперь уже невозможно определить, где он был – стена узкого тоннеля внутри горы везде одинаково шершавая.  Но мне комната с лапой орла уже не интересна, я начинаю лёгкий бег влево по узкому проходу,  где двум людям – не разминуться.

   Как интересно - я вижу себя сверху  со спины: сначала,  ритмично бегущие ноги, обутые в индейские мокасины. Взгляд скользит вверх по собственной спине:  песочного цвета лосины и рубаха из тонкой кожи с длинной бахромой на рукавах, длинные чёрные волосы стянуты в «хвост»  - я мужчина-индеец! Словно через втягивающую воронку, я  «догоняю» спину индейца в области между лопатками. С этим осознанием наблюдение заканчивается.   Я и индеец – одно!

    Чувствую спиной, чуткими ушами  слышу за собой погоню.  Меня преследует  огромный  рыжий волк-вожак. Магия со мной, на груди.  На повороте туннеля я подпрыгиваю  и, упираясь в стены руками и ногами, зависаю, как паук, под потолком. В правой руке держу нож.  Удерживаться трудно, руки и ноги начинают дрожать от напряжения.  Волк пробежал подо мной, но учуяв, что след оборвался, повернул обратно, уткнув морду в глиняный пол. И тут я обрушиваюсь ему на спину. Левой рукой, хватаю волка за загривок, закалываю одним ударом, вспарываю брюхо и рывком сдираю кожу, отшвыривая в сторону плоть. Явственно ощущаю тяжесть шкуры, мокрую  и скользкую  изнутри, и густую, тёплую шерсть  её внешней стороны. Повязав трофей вокруг талии, продолжаю быстрый бег к выходу.

   Погоня продолжается, за мной бегут то ли свора волков, то ли людей. Оборотни. Замешкались, обнаружив тело своего вожака,  не сразу поняли, в чём дело. И в ярости бросились за мной вдогонку. Но узкий проход сдерживает их передвижение, им меня не догнать. Осознавая своё преимущество, слегка посмеиваясь над преследователями  я, наконец, выскакиваю из прохода наружу.

 Это небольшая площадка-карниз, прилепившаяся ближе к вершине почти отвесно поднимающейся горы. Вниз от карниза  - пропасть. Вдали расстилается равнина, за ней протянулся лес тёмной грядой. Много холодного чистого воздуха, много простора. А я стою, прижавшись спиной к горе. Нечего  даже думать, чтобы выдержать бой на этой крохотной площадке – воины,  напирающие  сзади из узкого выхода, сметут меня вместе с теми двумя-тремя, с кем я успею вступить в схватку. Выхода нет. Есть небольшой отрезок времени, пока появится враг.   

    Моё восприятие впервые после «созерцания» мокасин вновь раздваивается. И я - наблюдатель, ощущая лопатками камень скалы, подумала: «Так вот, как погиб  индеец - моё прошлое воплощение», испытывая внутри себя его ситуационный тупик.

   Выветренные породы вздымают к глубокому синему небу шпили острых  вершин. Разделения нет: мы оба – и наблюдатель, и индеец, смотрим на них, и хотим оказаться там, наверху.

   Я стою наверху! Моя мысль-пожелание  перенесла меня  на вершину.

   Мои преследователи уже толпятся на площадке  карниза.  Одного воина сами же  неосторожно  столкнули в пропасть. Не понимают, куда девался я? Увидели! Но им меня не достать, я  так высоко, что даже пущенные из лука стрелы  возвращаются не долетев. А может это моё желание заставляет их падать обратно? Я же торжествую победу: смеюсь над  бессилием маленьких человечков внизу, дразню их, приплясывая и кривляясь,  на краю вершины.  Отстраняюсь, - они мне не интересны.

    Я достаю из-под рубахи красную Магию, держу двумя руками открытый фолиант, зажав его между локтями и кистями. Начинаю вращаться  влево (по типу дервишей) так быстро, что моё движение образует смерч-столб.  Останавливаюсь, прячу Магию запазуху  и, оттолкнувшись от вершины, бросаюсь  вниз.

   Какое-то время чувствую падение, а затем раскидываю руки и парю. Горы остались позади. Я парю над вершинами старых елей, вижу моё родное Большое Медвежье озеро, луга вокруг него. Счастье, родной край!   О! Так вот откуда в моём, Анны, детстве это ощущение, если так можно назвать, - сладостной ломоты и замирания в коленных суставах! – я всё детство знала! что стоит лишь оттолкнуться, стоя на  высоте – и я полечу, как птица! Я знаю полёт Кондора! И, значит, прыжок индейца с вершины вовсе не был самоубийством – он владел Магией, то есть, Магия принадлежала мне ранее.

   Я, индеец,  – Кондор!  Я наслаждаюсь простором, замечаю края перьев моих крыльев, моё зрение необычайно острое и имеет свойство фокусироваться и приближать, заинтересовавший меня объект. Мне не требуется никаких усилий для полёта, упругость воздуха под крыльями  можно сравнить с блаженством плаванья на спине, когда вода сама держит и несёт тебя.   Да, вон оно внизу – озеро моих детских грёз, когда я, десятилетней,  зачитывалась Фенимором Купером, бегала на все кинофильмы об индейцах, возводила посреди двора вигвам, накрывая его половиками,  вышивала налобную повязку,   как у Чингачгука и втыкала за ухо воронье перо за неимением орлиного.  Значит, эта тяга детства – она настоящая, это моя истинная суть. Это память, живущая во мне сотнями земных лет, хотя мне на период этого познания себя только чуть за тридцать!

     Кондор снижает свой полёт, и озеро с приближением становится необозримым. Вода, текучая вода… Камыши по берегу, что-то знакомое. Не могу вспомнить. И нелепая, после долгого счастья полёта, моя мысль: «Я –Кондор, а индеец?  Как он сможет спуститься вниз?» И  мгновенно он уже внизу на берегу озера рядом с каменным валуном.

     Мы с индейцем сидим вдвоём на валуне, я впереди него.

    Да нет,  я одна! Это я сижу на берегу прекрасного озера, на огромном тёплом камне, рядом колышутся длинные листья аира. Я не успела «переварить» лавину эмоций и чувственных ощущений, начиная с лапы орла, битвы с волком, безвыходности над пропастью, необыкновенным вознесением на вершину, полётом орла… Как меня просто затопило новыми чувствами: радость, солнце и восхитительная гладь озера. Как мне хорошо среди этого волшебства природы! Я счастлива! Я свешиваюсь с камня к воде, чтобы зачерпнуть её ладонью и вижу своё отражение. «Ну, здравствуй, Алёнушка в лапоточках и косыночке! Вот я и нашла тебя!»

 

* Пакаува – термин, которым называется перемещение сознания человека в любой вид животных, птиц, рыб, рептилий, насекомых (в том числе и для путешествий в других планетных системах). Человек на Земле может иметь несколько Пакаува, принадлежащих к разным видам животного царства. (Князь Гвидон обратился комаром, мухой и шмелём в «Сказке о царе Салтане»)

24.12.2011 г.

[Надежда Боровская]

Дудук. " Это звук одиночества и победы над одиночеством. ".  

Не знаю, кто это сказал, но  близко.

Я это выступление услышала мимоходом,  просто замерла,  и вдруг  мгновенно, неожиданно, из глубокой глубины меня, обрушились слёзы.   Я это состояние "космической" памяти не могла забыть, потом услышала дудук у любимого БГ,  и  тема плавно вытекла сюда!  Прямиком из сердца к сердцу !

[Надежда Боровская]

В моих ощущениях, здесь как раз речь о переходе к нашему новому способу взаимодействия.

О наших новых взаимоотношениях,

основанных уже не на кармических зависимостях, а на свободном выборе.

Ох, АйЛаари!  Сегодня, в   это же время, одновременно!, такими же словами  - но на другом краю Земли мы говорили о свободных новых отношениях.  Вот он какой- этот Переход!!!!

 

[Айгуль]

А потом можешь почувствовать, что в тебе поселилось и обживается какое-то удивительное чувство безмятежности и пустоты. Поверхностно тебя продолжают занимать всякие разные вещи, о внутри… где-то непонятно где… такой покой… его не описать словами.

И наступает момент, когда ты уже не просто понимаешь, не походя соглашаешься,а этой самой глубинной глубиной, ставшей теперь твоим живым чувствующим сердцем,пронзительно ощущаешь,что за пределами настоящего мгновения ничего нет.

Совсем ничего!

[Надежда Боровская]

(ах... эта угловатая условность понятий...) -

Да, так и есть.

Выбор сознанием, осознанием. Не имею ввиду -"быть кем то, стать чем то".

Доступнее мне  на примере.

Течёт ручей. Вот камень на пути- он его огибает, вот долина - плавно движется, спокойно,

вот горная местность - журчит, бежит бурля, вот коряга - под ней ныряет, прокладывает путь.

Вокруг него много всего , моря, горы,  леса, пустыни...  А он течёт , среди всего, своим данным  природой , исповедимым путём.

А как же ... излюбленное нью-эйджевское "мы - Творцы... мы - Боги"?

 Псих говорит -  "я Наполеон", эзотерик - "я -Бог". Оба в представлении о себе.

 Я об этом, но ... "забудь о словах и стань травой"