Азы философии.

[Олег Версин]

Сократ

Портрет Сократа работы Лисиппа, хранящийся в Лувре
Дата рождения:	около 469 г. до н. э.
Место рождения:	Афины
Дата смерти:	399 до н. э.
Место смерти:	Афины
Страна:	Древняя Греция
Школа/традиция:	классическая греческая философия, сократическая
Основные интересы:	Эпистемология, Этика
Оказавшие влияние:	Досократики, Софисты
Испытавшие влияние:	Платон, Ксенофонт, Аристотель, Сократические школы, Стоики, Филон Александрийский, Иоанн Богослов, Иустин Философ и др.

Сокра́т (др.-греч. Σωκράτης; 470/469 г. до н. э., Афины — 399 г. до н. э., там же) — древнегреческий философ, учение которого знаменует поворот в философии — от рассмотрения природы и мира к рассмотрению человека. Его деятельность — поворотный момент античной философии. Своим методом анализа понятий (майевтика, диалектика) и отождествлением положительных качеств человека с его знаниями он направил внимание философов на важное значение человеческой личности. Сократа называют первым философом в собственном смысле этого слова. В лице Сократа философствующее мышление впервые обращается к себе самому, исследуя собственные принципы и приёмы.

Представители греческой ветви патристики проводили параллели между Сократом и Христом^[1].

Сократ был сыном скульптора Софрониска^[2] и повитухи Фенареты, у него был старший брат по матери Патрокл^[2], наследовавший имущество отца. Родившись 6-го фаргелиона в нечистый день афинского календаря, Сократ стал «фармаком», то есть пожизненным жрецом здравия афинского государства без содержания, и в архаическое время мог быть принесен в жертву по приговору народного собрания, чтобы решить возникшие общественные проблемы. В молодости учился искусствам у Дамона и Конона, слушал Анаксагора и Архелая, умел читать и писать, однако, никаких сочинений после себя не оставил. Был женат вторым браком на женщине по имени Ксантиппа и имел от неё нескольких сыновей, младшему из которых на момент смерти философа исполнилось семь лет. Отличился в ряде сражений и был примером личной храбрости как афинский ополченец-гоплит. Вёл образ жизни афинского парасита и нищего мудреца и в мирное время никогда не покидал Аттику. Славился как непобедимый спорщик и бессребреник, отказывавшийся от дорогих подарков и всегда ходивший в старой одежде и босиком. Был высмеян как софист и платный учитель красноречия в комедии Аристофана «Облака» (около 423 г. до н. э.), на представлении которой встал, предлагая собравшимся сравнить себя с актёром. (Диоген Лаэрций, Деметрий Византийский, Олимпиодор, Менандр)

«Собеседники Сократа искали его общества не с тем, чтобы сделаться ораторами…, но чтобы стать благородными людьми и хорошо исполнять свои обязанности по отношению к семье, слугам (слугами были рабы), родным, друзьям, Отечеству, согражданам» (Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе»).

Сократ считал, что благородные люди смогут управлять государством без участия философов, но, защищая истину, часто вынужден был принимать активное участие в общественной жизни Афин. Участвовал в Пелопоннесской войне — сражался под Потидеей, при Делии, при Амфиполе. Защищал от несправедливого суда демосаосуждённых на смерть стратегов, в том числе сына своих друзей Перикла и Аспазии^[3]. Был наставником афинского политика и полководца Алкивиада, спас его жизнь в бою.

После установления в результате деятельности Алкивиада диктатуры Сократ осуждал тиранов и саботировал мероприятия диктатуры. После свержения диктатуры граждане, обозлённые тем, что, когда афинское войско бросило раненого главнокомандующего и разбежалось, Сократ спас жизнь Алкивиада (если бы Алкивиад погиб, он не смог бы вредить Афинам), в 399 г. до н. э. предъявили Сократу обвинение в том, что «он не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества и повинен в том, что развращает юношество»^[4][5]. Как свободный афинский гражданин, Сократ не был подвергнут казни палачом, а сам принял яд

Метод Сократа

Свои приёмы исследования Сократ сравнивал с «искусством повивальной бабки» (майевтика); его метод вопросов, предполагающих критическое отношение к догматическим утверждениям, получил название «сократовской иронии». Свои мысли Сократ не записывал, полагая, что это ослабляет память. А своих учеников приводил к истинному суждению через диалог, где задавал общий вопрос, получив ответ, задавал следующий уточняющий вопрос и так далее до окончательного ответа. При этом оппонент, познавая себя, часто сам вынужден был признать, что смешон.

Платон. Алквиад I
Сократ. Ты утверждаешь, что тебе не нужен никто из людей: мол присущее
тебе величие - как телесное, так и душевное - таково, что ты ни в ком не
нуждаешься. Ты считаешь, что ты - первый среди людей... Мнится мне, что если
кто-нибудь из богов тебе рек: "Алкивиад, желаешь ли ты жить тем, чем жил прежде,
или предпочел бы тотчас же умереть, коль скоро не сможешь рассчитывать на
большее?" - ты избрал бы смерть. А если бы тот же самый бог сказал, что тебе
следует править лишь здесь, в Европе, в Азию же тебе путь закрыт и ты не
предназначен для тамошних дел, то, думаю я, жизнь была бы тебе не в жизнь на
этих условиях, коль скоро ты не сможешь, так сказать, заполонить своим именем и
могуществом все народы. Я утверждаю, что ты намерен в самый короткий срок
выступить перед афинянами со своими советами. Смотри же, постарайся сказать, к
чему тяготеет наилучшее при заключении мира и с кем следует сражаться во время
войны.
Алкивиад. Но я, хоть и стараюсь, не могу этого уразуметь.
Сократ. Значит, ты не знаешь, какие взаимные обвинения выдвигаются при
объявлении войны сторонами и с какими словами мы начинаем обычно войну?
Алкивиад. Нет, знаю: мы утверждаем при этом, что мы обмануты, ограблены либо
потерпели насилие.
Сократ. Прекрасно. Что же ты посоветуешь афинянам - сражаться против обидчиков
или против тех, кто действует справедливо?
Алкивиад. Вопрос твой коварен: ведь даже если кому-нибудь придет в голову, что
следует воевать против тех, кто действует справедливо, афиняне на это не пойдут.
Сократ. В таком случае на мой вопрос, что является лучшим - воевать или нет, с
кем именно воевать и в какое именно время, - ответом будет, что лучшее - это
более справедливое. Не так ли?
Алкивиад. Кажется, так.
Сократ. Но как же, милый Алкивиад? Мог ли ты сам не знать, что ты это знаешь,
или же ты скрыл от меня, что обучался этому у учителя, научившего тебя различать
более или менее справедливое? Кто же этот учитель? Скажи мне, чтобы ты и меня
мог определить к нему в ученики.
Алкивиад. Я думаю, мой Сократ, что афиняне, да и все остальные эллины редко
задаются вопросом, что справедливо, а что несправедливо, они считают, что это
само собой ясно. Поэтому, отложив попечение о справедливости, они заботятся лишь
о пользе дела. Ведь справедливое и полезное, как я полагаю, - это не одно и то
же: скольким людям, чинившим величайшую несправедливость, это принесло выгоду, в
то время как другим, хоть и вершившим справедливые дела, по-моему, не повезло.
Сократ. Так давай же, поскольку явно безразлично, убеждать ли многих или одного,
поупражняйся на мне и попробуй мне доказать, что справедливое не всегда бывает
полезным.
Алкивиад. Но клянусь богами, Сократ, я уже сам не понимаю, что именно я
утверждаю; я оказался в нелепейшем положении: когда ты спрашиваешь, мне кажется
верным то одно, то другое. [...]
Сократ. Ты ведь признаешь, что и относительно справедливого и несправедливого,
прекрасного и безобразного, хорошего и дурного, полезного и бесполезного ты
колеблешься в своих ответах? И не объясняются ли твои колебания тем, что всего
этого ты не знаешь?
Алкивиад. Иначе и быть не может.
Сократ. С другой стороны, знаешь ли ты, каким образом можно взойти на небо?
Алкивиад. Клянусь Зевсом, вот этого-то я не знаю.
Сократ. И что же, колеблешься ты в своем мнении по этому поводу?
Алкивиад. Разумеется, нет. [...]
Сократ. Причина, мой друг, состоит в том, что, не зная этого, ты и не думаешь,
будто знаешь. Берешь ли ты в толк, что ошибки в различного рода деятельности
проистекают именно от такого заблуждения - когда невежда воображает, что он
знаток?
Алкивиад. Скажи, что означают эти твои слова?
Сократ. Разве мы не тогда беремся за какое-то дело, когда полагаем, что нам
известно то, что мы делаем?
Если же кто полагает, что дело ему неизвестно, он поручает его другим? [...]
Значит такого рода незнающие люди живут, не совершая ошибок, ибо они поручают
свое дело другим? [...] А кто же ошибается? Ведь не знатоки же? Ну а если это и
не знатоки, и не те из невежд, что осознают свое невежество, то ведь не остается
никого, кроме невежд, воображающих себя знатоками? [...] А ведь подобное
непонимание - причина всех бед и невежество, достойное порицания? [...] И чем
важнее вопрос, тем это невежество злокозненнее и позорнее? [...] Что ж, можешь
ли ты назвать что-либо более важное, чем справедливое, прекрасное, благое и
полезное?
Алкивиад. Разумеется, нет.
Сократ. А ты ведь утверждаешь, что колеблешься именно в этом? [...] Увы, мой
Алкивиад, в каком же ты пребываешь тягостном состоянии! Я боюсь даже дать ему
имя; однако, поскольку мы здесь одни, пусть оно будет названо: итак, ты
сожительствуешь с невежеством, причем с самым крайним... Вот ты и бросаешься
очертя голову в политику раньше, чем успел этому обучиться. Но ты в этом не
одинок: то же самое происходит со многими, берущимися за дело нашего
государства, и можно назвать лишь несколько исключений, к которым, возможно,
относится и твой опекун Перикл.
Сократ. Это те, Критон, кого Продик называет пограничными между философом и
политиком: они воображают себя мудрейшими из всех и вдобавок весьма
значительными в глазах большинства, причем никто не мешает им пользоваться у
всех доброй славой, кроме тех, кто занимается философией. Поэтому они думают,
что если ославят философов как людей никчемных, то уж бесспорно завоюют у всех
награду за победу в мудрости. Ведь они считают себя поистине великими мудрецами,
но, когда терпят поражение в частных беседах, сваливают вину за это на
последователей Евтидема. Естественно, что они считают себя мудрецами, ибо в меру
заимствуют у философии, в меру - у политики, и делают это на вполне достаточном
основании: следует-де насколько положено приобщаться к тому и другому; при этом,
оставаясь вне опасностей и споров, они пользуются плодами мудрости. [...]
...Люди, и все прочие вещи, расположенные на грани неких двух [начал] и
причастные к ним обоим, когда находятся посередине между благом и злом,
оказываются хуже блага и лучше зла...
Сократ. Ведь это прекрасное свидетельство знания своего дела - каким бы это дело
ни было - если человек в состоянии передать свои знания другому.
Алкивиад. Я с этим согласен.
Сократ. Ну а можешь ли ты сказать, что Перикл сделал кого-нибудь мудрым,
например , своих сыновей?
Алкивиад. Да нет же, мой Сократ: ведь оба его сына оказались глупцами.
Сократ. На самом деле ты должен будешь брать пример... с людей... хватающихся за
государственные дела, хотя, как сказали бы женщины, их души можно понять по
рабской прическе, настолько они невоспитанны и еще не отрешились от своей
прирожденной грубости; варвары в душе, они явились сюда, чтобы угождать городу,
а не управлять им. Итак, если ты хочешь вступить в подобное состязание, тебе
надо брать пример именно с них, забыв о самом себе, об изучении всего того, что
можно изучить, об упражнении во всем том, в чем надо упражняться, о любой
подготовке, и вот таким образом взяться за государственное кормило.
Послушай же, милый, меня и того, что нечертано в Дельфах: познай самого себя и
пойми, что противники твои... не такие, какими ты их себе мыслишь. Мы ничего не
можем им противопоставить, кроме искусства и прилежания.
Но, Алкивиад, легко ли это или нет, с нами происходит следующее: познав самих
себя, мы одновременно познаем заботу, в которой нуждаемся, а без такого познания
мы никогда этого не поймем.
Алкивиад. Мне кажется, ты прав.
Сократ. Но попытайся объяснить мне, каким именно образом следует нам о себе
заботиться?
Сократ. Быть может, мы уже сделали к этому первый шаг: мы пришли к надлежащему
согласию относительно того, что мы с тобой представляем. Ведь было опасение, как
бы, обманываясь на этот счет, мы нечаянно не стали заботиться о чем-то другом, а
не о себе. [...] А затем мы поняли, что надо заботиться о душе и именно на нее
обращать внимание. [...] Ну а заботу о наших телах и имуществе следует
предоставить другим.
Алкивиад. Само собой рапзумеется.
Сократ. Каким же образом мы всс это яснее познаем? Ведь познав это, мы,
очевидно, познаем себя самих. Но во имя богов, постигли ли мы значение
прекрасной дельфийской надписи, о которой мы вспоминали недавно?
...Предположим, что изречение это советовало бы нашему глазу, как человеку:
"Увидь самого себя!" Как восприняли бы мы подобный совет? Не так ли, что глаз
должен смотреть на то, что позволит ему увидеть самого себя? [...]
Следовательно, если глаз желает увидеть себя, он должен смотреть в другой глаз,
а именно в ту его часть, в которой заключено все достоинство глаза; достоинство
это - зрение. [...] Значит, мой милый Алкивиад, и душа, если она хочет познать
самое себя, должна заглянуть в душу, особенно же в ту ее часть, в которой
заключено достоинство души - мудрость, или же в любой другой предмет, коему душа
подобна. [...] Можем ли мы назвать более божественную часть души, чем ту, к
которой относится познание и разумение? [...] Значит эта ее часть подобна
божеству, и тот, кто всматривается в нее и познает все божественное - бога и
разум, таким образом лучше всего познает самого себя. [...] И подобно тому как
зеркала бывают более чистыми и сверкающими, чем зеркало глаз, так и божество
являет себя более блистательным и чистым, чем лучшая часть нашей души. [...]
Следовательно, вглядываясь в божество, мы пользуемся этим прекраснейшим зеркалом
и определяем человеческие качества в соответствии с добродетелью души: именно
таким образом мы видим и познаем себя.

Диале́ктика (др.-греч. διαλεκτική — искусство спорить, вести рассуждение) — метод аргументации в философии, а также форма и способ рефлексивного теоретического мышления, исследующего противоречия, обнаруживаемые в мыслимом содержании этого мышления^[1]. В диалектическом материализме — общая теория развития материального мира и вместе с тем теория и логика познания. Диалектический метод является одним из центральных в европейской и индийской философских традициях. Само слово «диалектика» происходит из древнегреческой философии и стало популярным благодаря «Диалогам» Платона, в которых двое или более участников диалога могли придерживаться различных мнений, но стремились найти истинупутём обмена своими мнениями. Начиная с Гегеля, диалектикa противопоставляется метафизике как способу мышления, который рассматривает вещи и явления как неизменные и независимые друг от друга^[2].

В истории философии основные мыслители определяли диалектику как:

• учение о вечном становлении и изменчивости бытия (Гераклит)^[3];
• искусство диалога, понимаемого как постижение истины путём постановки наводящих вопросов и методичных ответов на них (Сократ)^[4];
• метод расчленения и связывания понятий с целью постижения сверхчувственной (идеальной) сущности вещей (Платон)^[3];
• наука, касающаяся общих положений научного исследования, или же, что одно и то же, — общих мест (Аристотель)^[5];
• учение о совмещении противоположностей (Николай Кузанский, Джордано Бруно)^[3];
• способ разрушения иллюзий человеческого разума, который, стремясь к цельному и абсолютному знанию, неминуемо запутывается в противоречиях (Кант)^[3];
• всеобщий метод познания противоречий как внутренних движущих сил развития бытия, духа и истории (Гегель)^[3];
• учение и метод, принимаемые за основу познания действительности и её революционного преобразования (марксизм-ленинизм)^[3].

Анаксагор

Дата рождения:	ок. 500 до н. э.[1]
Место рождения:	Клазомены, Урла, Измир, Турция[1]
Дата смерти:	ок. 428 до н. э.[1]
Место смерти:	Лампсак, Мизия[1]
Научная сфера:	астрономия, математика и философия
Известные ученики:	Метродор из Лампсака

Жизнь и учение

Анаксагор — один из самых выдающихся ионийских философов, сын богатых и знатных родителей. Родился в Клазоменах, в Малой Азии около 500 до н. э. С ранних лет он отказался от удовольствий, на которые мог рассчитывать по своему богатству, и пристрастился к философии.

Привлечённый кипучей умственной жизнью Афин, начавшейся после блестящих побед над персами, 45-летний Анаксагор переселился туда, вступил в близкие отношения с Периклом и первый стал излагать философию в общедоступной форме. Кроме самого Перикла, его учениками были Фукидид, физик Архелай и Еврипид.

Анаксагор учил о вечных элементах мира, «семенах» (или «гомеомериях»), которые включают в себя всю полноту мировых качеств и управляются космическим Умом. Стараясь объяснять естественными причинами такие явления, как солнечное и лунное затмение, землетрясения и т. п., он навлёк на себя обвинение в оскорблении богов (как утверждает Мария Солопова, — за утверждение, что солнце является раскалённой глыбой^[3]). Его судили и приговорили к смерти, от которой спасло его только красноречие Перикла. Смертный приговор заменён был изгнанием. Анаксагор поселился в Лампсаке, где и умер в 428 году до н. э.. «Не я потерял Афины, а афиняне потеряли меня» — гордо говорил он.

Вначале тела́ стояли [неподвижно], божественный ум же привёл их в порядок и произвёл возникновение вселенной… Бог был, есть и будет… Будучи умом, он привёл в порядок все бесчисленные вещи, бывшие [раньше] смешанными… Он [ум] – тончайшая и чистейшая из всех вещей, он обладает совершенным знанием обо всём и имеет величайшую силу^[4].

В противоположность милетцам, для объяснения бесконечного разнообразия видимых явлений, он принимал не одну первичную стихию, вроде воды, воздуха или огня, а бесчисленное множество бесконечно малых первичных материальных частичек, гомеомерий (однородных частичек), которые не созданы и не могут ни разрушаться, ни переходить друг в друга. Но за такие первичные стихии, из которых состоят все вещи, он признавал не эмпедокловы элементы, а основные, первобытные тельца, отличающиеся друг от друга по своим качествам, и однородные тела, которые из них образуются. Впрочем, гомеомерии Анаксагора не похожи и на атомы в нашем смысле, то есть на простые химические тела, потому что в числе их у него приведены, между прочим, мясо, дерево и т. п. Гомеомерии, сами по себе лишённые движения, были первоначально выведены из покойного, хаотического состояния другим, тоже вечным, материально мыслимым началом-разумом (νοῦς, ум), и этим движением, отделением разнородного и соединением однородного, был создан мир.

По всей видимости, Анаксагор первым предположил, что Солнце — вовсе не бог, а «большой, величиною с Пелопоннес, раскалённый камень», которому слишком плотная атмосфера Земли мешает продвигаться дальше тропиков^[5].

Многообразие тел в природе он сводит к различным неизменным, неисчислимо многим и бесконечно малым элементам действительного мира («семена вещей», «гомеомерии»), которые вначале были в беспорядке смешаны и образовывали хаос. Мировой «ум» (др.-греч. νοῦς) — тончайшее и легчайшее вещество — приводит их в движение и упорядочивает: неоднородные элементы отделяются друг от друга, а однородные соединяются — так возникают вещи. При этом ум заключён в материи, в которой он творит; однако не смешиваясь с ней, является чем-то «несоединимым» (др.-греч. ἄμυκτον, лат. immissibile). Этот взгляд имеет большое значение для схоластики. Ни одна вещь не возникает, а также не исчезает, а образуется из соединения уже существующих вещей, в результате отделения этих вещей друг от друга она обращается в ничто, распадается. Познано может быть только неодинаковое и противоречивое.

Парменид

Дата рождения:	около 540 до н. э.
Место рождения:	Элея, Ашеа, Салерно, Кампания, Италия
Дата смерти:	около 450 до н. э.
Школа/традиция:	Элеаты
Направление:	Западная философия
Период:	Досократики
Основные интересы:	Метафизика
Значительные идеи:	Бытие
Оказавшие влияние:	Ксенофан Колофонский пифагореец Аминий[1]
Испытавшие влияние:	Платон, Зенон Элейский, Мелисс

К нему восходят начала метафизики^[11]. Он обратился к вопросам бытия и познания, заложив фундамент онтологии и истоки гносеологии; разделил истину и мнение^[12][13].

По его выводу, истинно знание вечного, неизменного бытия^[14], а «мыслить и быть — одно и то же»^[1]. Его основные тезисы таковы:

1. Помимо Бытия нет ничего. Также и мышление, и мыслимое^[15] есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чём;
2. Бытие ни кем и ни чем не порождено; иначе пришлось бы признать, что оно произошло из Небытия, но Небытия нет;
3. Бытие не подвержено порче и гибели; иначе оно превратилось бы в Небытие, но Небытия не существует;
4. У Бытия нет ни прошлого, ни будущего. Бытие есть чистое настоящее. Оно неподвижно, однородно, совершенно и ограниченно; имеет форму шара^[16].

Тезис: «Бытие есть, а небытия — нет». Небытия нет, так как про него нельзя мыслить (так как такая мысль была бы противоречива; так как это сводилось бы к: «есть то, чего нет»^[7]).

1. Бытие одно, и не может быть 2 и более «бытий».
   Иначе они должны были бы быть отграничены друг от друга — Небытием (его нет);
2. Бытие сплошно (едино), то есть не имеет частей.
   Если бытие имеет части, значит части отграничены друг от друга — Небытием (его нет);
3. Если нет частей и если бытие одно, то нет движения и нет множественности в мире.
   В противном случае, одно Бытие должно двигаться относительно другого;
4. Так как не существует движения и множественности и Бытие одно, то нет ни возникновения, ни уничтожения.
   Так при возникновении (уничтожении) должно быть Небытие (но Небытия нет);
5. Бытие вечно пребывает на одном и том же месте^[1].

[Александр Algo]

 Приветствую  wersus. Благодарю

[Олег Версин]

Парменид логически доказал единство-

1. Бытие сплошно (едино), то есть не имеет частей.
   Если бытие имеет части, значит части отграничены друг от друга — Небытием (его нет);

[Александр Algo]

 

"Известные ученики:	Метродор из Лампсака "

  -- Но позвольте. Упомянутые в статье Перикл, Фукидид и Еврипид куда как известней!! 

 "Познано может быть только неодинаковое и противоречивое."  -- То есть нельзя познать Свет без тьмы -- Любовь без страха и наоборот тоже.  Таким образом за 2500 лет до нас Человек уже  понимал фундамент дуальности. Впечатлило.    Благодарю 

 

 

 

[Александр Algo]

 В лице настоящего блога учреждён факультет философии? Надеюсь со временем проявится не только античная кафедра. Это прекрасно. Просветительство всегда было уважаемо в любой культурологической традиции. Надеюсь ЭСПАВО не станет исключением.   Благодарю   

[Олег Версин]

небытие в котором-все,это уже не небытие,а полнота всего

[CЕлена]

Ну все же это логические тезисы. Причем с человеческой логикой. И Бытие есть и Небытие есть. ВСЕ есть.

[Александр Algo]

 "философия может во многом помочь определиться с ценностью и истинностью эзо-текстов"  -- Да. Созвучно. Благодарю

[Олег Версин]

Саша привет !ищем точки соприкосновения философии и эзотерики

философия может во многом помочь определиться с ценностью и истинностью эзо-текстов

[Александр Algo]

 Приветствую  wersus. Любопытно весьма. Вижу, что в лице понятия НЕБЫТИЕ, Парменид  вплотную подходит сам и подводит свою школу к эзотерическому понятию ВЕЛИКАЯ ПУСТОТА.  Благодарю