Иногда все мы говорим «Я тебя люблю» совершенно другими словами

[Кали]

За окном истерила метель.

Бесноватый ветер озлобленно закидывал редких прохожих плевками мокрого снега. Ксюша смотрела в окно на этот снежный шабаш, окутавший город, и безумно хотела спать. Заснуть бы прямо здесь, на жесткой кушетке, в кабинете УЗИ...

Тяжелая навязчивая сонливость - защитная реакция организма, который не мог иначе справиться с ужасной новостью, которую только что сообщил беременной Ксюше врач. Организм хотел заснуть, чтобы пережить.

... Внутриутробная патология плода. Сросшиеся нижние конечности. Ребеночек-русалка. Случай - один на миллион. Не сформированы внутренние органы. Он не сможет дышать без специальной аппаратуры. Вероятней всего погибнет еще в утробе. Это очень опасная патология. Настойчиво рекомендуем медицинский аборт...

- Как такое произошло? Я не пью, не курю... Это из-за меня? Я что-то сделала не так? - Ксюша пыталась понять, за что ей послано такое испытание.

- Бог с Вами, милочка, - немолодая врач бережно стирала с ее живота гель. - Это генетическая патология. Никто не виноват. Но у Вас уже есть ребенок. Дочка. Подумайте о ней. Вы нужны ей. А вынашивать плод с такой патологией очень рискованно. Это может иметь критичные последствия для Вашего организма. Я выписываю Вам направление на медицинский аборт.

- Мне нужно подумать…

Ксюша вышла в коридор, села на кушетку. Ксюша - верующий человек. Раба божья Ксения. Верующий - это тот, кто видит в Боге не только узаконенную возможность просить, но и высший промысел. Ксюша верила всей душой. Истово.

Она достала из кармана телефон. Пять не отвеченных от мужа. Один - от мамы.
Ей не хотелось никому перезванивать. Умножать панику.

Муж - большой ребенок. Ему 42, но если он видит на улице спортивную тачку, то хватает Ксюшу за рукав и взволнованно говорит:
- Смотри, Ксюня, смотри. Вот такая у меня скоро будет!..

Ксюша молчит. Молчит, потому что знает: не будет. Вот такого у тебя, дорогой, не будет. Ты не умеешь зарабатывать. Работаешь без страсти. Деньги в руки идут неохотно, вяло, сложно. Хватает на коммунальные платежи и частный детский сад для дочери. И всё. На новую зимнюю резину для старой машины в этом году пришлось копить. До спорткара как до небес. В 42 это уже должно быть очевидно. Но внутри мужа живет маленький капризный мальчик с пластмассовым грузовичком на веревочке, мечтающий о гоночной тачке. Пассивно мечтающий. Безрезультативно. Ксюша вздыхает…

Маме звонить бесполезно. Мама сразу перевернет ситуацию так, что пострадавшей стороной будет она. У нее прихватит сердце, подскочит давление, заболит в груди. Надо будет отодвинуть свои проблемы на второй план и бежать спасать. Ксюша всегда так и делала, но не сейчас. Сейчас она сама, как никогда в жизни, нуждалась во спасении...

Она пролистала в телефонной книжке номера мамы и мужа. Нашла нужный. На дисплее высветилось " Георгий".

Гоша – бывший одноклассник Ксюши. Ушёл в монастырь после гибели его беременной жены, которую ограбили и убили вечером в подворотне так и не пойманные впоследствии отморозки.

Жизнь вывернули наизнанку и заставили жить рубцами наружу. Безнаказанность злодеяния мешала спать, саднила в сердце. Целый год после трагедии Гоша выживал идеей мести, проникся ею до маниакальной стадии. Однажды в темной подворотне на него напала стая подростков, пытаясь отжать телефон.

Гоша через ЭТИХ отомстил ТЕМ. Он не защищался, он убивал. Двое из нападавших надолго попали в реанимацию, один – отделался сотрясением мозга и выбитыми зубами, остальные - сбежали.

Гоша чудом избежал тюрьмы. Получил условный срок. Молоденький старательный адвокат доказал, что Гоша защищался и не превысил в этом вопросе полномочий. Их было пятеро, а он - один…

В принципе, так и было: Гоша защищался от бандитов. А ему нужна была защита от самого себя. От критично превышенного уровня ненависти, которая переполняла, лилась через край, бурлила пузырями гнева и спёртым запахом отчаянья.

Кто может спасти от самого себя? Бог. Гоша пришёл к Богу. Учился у Него прощать. Скорбеть. Терять. Смиряться. Любить. Раскаиваться. Жить.

По крупице возвращалось в душу спокойствие, замещая греховные мысли чистотой помыслов… После жены он не хотел и не смотрел на других женщин. Целомудрие было осознанным и желанным и возвращало Гоше целостное ощущение, что он нашел своё предназначение. В монастыре у Гоши появилось чувство, что он вернулся домой после долгого и сложного путешествия.

Гоша для Ксюши был как бы ненастоящий настоящий монах. С одной стороны он не ел мяса, не стриг бороды и носил рясу, а с другой - пользовался Интернетом и, выходя в город, переодевался в мирскую одежду и прятал массивный крест под курткой. Не хотел привлекать случайного внимания.

Говорил, что исповедь не должна быть спонтанной. Её нужно захотеть, пережив и перестрадав, а не «прозреть и раскаяться», увидев священника в соседнем отделе местного продуктового магазина.

Когда Ксюша приезжала к нему в монастырь со своими горестями, он выходил на крыльцо, богообразный, в рясе, с густыми бровями и бородой, такой хрестоматийный, правильный священник, а она видела в нём Гошку, который на спор закрыл завуча в учительской и украл журнал перед контрольной, чтобы её отменили, а в спортзале на гимнастическое бревно повесил табличку «Эстафетная палочка»…

Ксюше было хорошо с Гошей. С отцом Георгием. Он умел слушать. И пропускать сквозь себя. И даже молчание с ним было каким-то наполненным, уютным, обволакивающим спокойствием. А ещё с ним можно было смеяться, и говорить свободно, как думаешь, не подбирая слова из церковной лексики.

- Я к тебе приезжаю как… как в приемную Господа. Ты как бы его секретарь для меня, - говорила Ксюша, смеясь, отцу Георгию.

- Так секретарям положено шоколадки дарить, чтоб быстрее шефу докладывали, - шутил в ответ Гоша. Ну, какой он «отец Георгий»?

Ксюша стояла в коридоре, наблюдая в окно за центрифугой метели и предновогодней праздничной суетой, так сильно контрастирующей с её внутренним состоянием, и слушала длинные гудки в трубке.

- Что случилось? – глухо и резко спросил Георгий вместо приветствия. Обычно он начинал разговор совсем другими словами, а здесь он через сотни километров почувствовал: что-то случилось и спросил что. Он всё-таки настоящий…

Ксюша рассказала. Коротко. Без эмоций. Одним предложением. «Ребенок, которого я вынашиваю, болен, болен настолько, что он не сможет придти в этот мир, и чтобы не навредить моему здоровью, нужно сделать медицинский аборт».

Георгий ответил не сразу. Пропустил чужую трагедию через себя, мимолётно пережил её боль, и только тогда начал говорить.

- Это трудный случай, Ксюш, - тихо сказал он. – Я как духовное лицо не могу дать тебе благословение на убийство. Ни при каких условиях, Ксюш. Но как… как Гоша я говорю тебе – делай. Ты нужна мужу и дочери. Ты нужна твоей семье. Ты мне нужна. Я буду молиться за тебя. Ты хорошая девочка. Ты делаешь много добра. Ты отмолишь этот грех. Я помогу тебе.

- Ты назначишь мне епитимью? Ну, чтобы искупить…

- Твоя богоугодная жизнь – и есть твоя епитимья. Ты только переживи это испытание… без озлобления, с принятием…

Ксюша плакала. Она услышала слова поддержки, именно те, которые ждала и хотела, но внутри неё жил беззащитный маленький кто-то, не подозревающий, что она только что приговорила его к смерти. И от этой мысли она коченела в хорошо отапливаемом коридоре больницы.

Гоша слышал её слёзы и баюкал её через расстояние молитвой «Отче наш»…
Ксюша успокоилась, вернулась в кабинет врача.

- Я за направлением… - тихо сказала она.
Врач кивнула и протянула ей заранее заполненные документы, Ксюша расписалась где положено, не глядя…

Метель вдохновенно закутала Ксюшу холодным колючим покрывалом. Она стояла у входа в больницу, ждала, когда за ней заедет муж. Ксюша уже сообщила ему о произошедшем в двух словах, и он, переживая за неё, велел никуда не уходить, не ехать на метро, а ждать его: он заберет её на машине.

Всё-таки он хороший. Заботливый. Он говорит «Я люблю тебя» через «Жди – сейчас заеду».
Ксюша покорно стояла под фонарём, ждала. В руках – документы, в которых написано, где и когда Ксюша должна убить одного своего ребенка, чтобы спасти себя для другого. Она повернулась к свету, чтобы рассмотреть дату.
7 января. Дата медицинского аборта – 7 января. Рождество Христово. Как можно убить своего ребенка в Рождество? Это же какое-то кощунство! Или… знак?

Ксюшу ощутимо затрясло, пальцы заледенели, она зубами сняла варежки и стала дуть на ладони, которых почти не чувствовала.

Муж неровно припарковал машину с истерически работающими дворниками, вышел, аккуратно и услужливо усадил Ксюшу на заднее сиденье, чтобы смогла прилечь, развалиться как удобно.
«Знал, что я захочу прилечь, а детское кресло не снял… - нахмурилась Ксюша, безуспешно подавляя раздражение, рвущееся изнутри. – Какой же он… неприспособленный к жизни, непродуманный».

Ехали молча. Муж ждал подробностей, Ксюша это видела, но ей хотелось молчать. Назло. Наконец, не выдержав, муж поймал её взгляд в зеркале заднего вида:
- Когда делаем аборт?

Внутри взметнулось возмущение глаголом множественного числа. ДелаЕМ? Ксюша закрыла глаза и грубо обрезала:

- НИКОГДА!

Она решила не делать аборт. Довериться Господу. Пусть всё случится так, как задумал Бог, а не люди, убежденные в собственном всемогуществе.
Это решение примирило её с действительностью, позволило ровно дышать и не чувствовать себя предательницей по отношению к своему еще не родившемуся ребенку. Осталось только научиться жить, зная, что, выносив дитя положенный срок, после родов ты вернешься домой одна.

Чтобы выжить Ксюша составляла себе пошаговый план на день, утрамбовывая его важными и неважными бытовыми делами.

Диктовала себе: вот сейчас ты пойдешь и умоешься, выпьешь витамины, потом приберешь квартиру, приготовишь суп, сходишь в магазин, на обратном пути заберешь дочь из сада, вечером почитаешь ей Карлсона, вот и день прошел, Слава Богу.

Самое сложное было – не мечтать о том, как она возьмет младенчика на руки, как будет его кормить, говорить с ним, целовать крохотные пальчики, петь ему колыбельные. Ксюша запрещала себе об этом думать. Спасалась молитвой. О, Любвеобильная Матерь Милосердная! Молю Тебя: помилуй бедное дитя мое, болящее и увядающее, и если не противно то воле Божией и его спасению, исходатайствуй ему здравие телесное у Всемогущего Твоего Сына, Врача душ и телес…

Муж весь период существовал в отдельной вселенной. Раздражал. Спал на диване. Был растерян и подавлен. Он искренне любил Ксюшу, страдал от собственной бесполезности и переживал, что вынашивание этого ребенка может причинить ей вред. И боль. Поэтому он постоянно спрашивал её о её самочувствии. Чем причинял ей вред. И боль.

Георгий каждый день слал смс из трёх слов: «Молюсь за вас». Иногда Ксюша звонила ему и молча плакала в трубку. Он молчал в ответ, но исцелял сочувствием. Ей становилось легче.

Она шла в комнату и обнимала мужа. Гладила его по голове, купала ладонь в его вихрастой прическе. Он замирал в эти мгновения, не понимая, чем они обусловлены и когда повторятся, ловил её руку целовал холодные пальцы. Она выдергивала руку и уходила на кухню. Муж жил такими мгновениями и тоже ждал, когда ситуация разрешится волей Господа. Верил, что когда всё закончится - всё начнётся.

В начале апреля, хмурым слякотным, совсем не весенним днём, на седьмом месяце беременности, Ксюша почувствовала, как характерно тянет внизу живота. Это были её вторые роды. Она знала, что это значит. Ксюша вызвала скорую. Скинула смс врачу, мужу, маме и Гоше с одним словом: «Началось!»

Она была на удивление спокойна. На всё воля Божья. Скорая везла её в условленный роддом - специализирующийся на патологиях беременностей.

Туда же ехал муж на старой машине с новой зимней резиной на колесах.

Суетливо шла мама к метро (надо посидеть с внучкой).

Бежал отец Георгий к шоссе ловить попутку.

Спешили со всех концов столицы светила акушерства и гинекологии: патология редкая, ситуация уникальная, предстоит операция, имеющая важное историческое значение, которая возможно войдет в медицинские учебники.

Спустя пять часов Ксюша родила ребенка. Он был курносый. Почти без волос. И будто щурился от света. Пол определить невозможно: конечности не сформированы. И самое главное - ребенок был жив вопреки всем прогнозам врачей.

На Западе врачи бы не растерялись. Стали бы спасать. Подключили бы аппарат для искусственной вентиляции легких, датчики на присосках, положили бы в теплый кувез, следили бы за состоянием по мониторам. 
Стали бы бороться за жизнь всеми возможными способами. Потому что жизнь - это подарок, его нужно хватать, не раздумывая, вцепиться и не отдавать...

Наши врачи милосердно бездействовали. Они не ждали эту жизнь, были удивлены такой медицинской удаче, но не хотели удерживать этот неожиданный подарок искусственно.

Неонатологи осторожно обследовали ребенка, измерили, отдали родителям (муж успел приехать к тому моменту). Ксюша смотрела на человечка, которого родила. Любовалась. Впитывала. Запоминала его запах на всю свою жизнь.

В родовой бокс реанимации, тяжело дыша, вбежал Гоша. Он был в белом халате, ярко контрастирующем с черной рясой, медицинской маске, почти не скрывающей бороду, и синих бахиллах.

Врачи расступились, пропуская к новорожденному того единственного, кроме матери, человека, который знает, что делать в этой ситуации…

Крестили прямо в реанимации.

Человечка нарекли Женей.

Универсальное имя, хорошее и для мальчика, и для девочки. Крещается Раб Божий Евгений во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Он прожил 15 минут...

Женечка. Крохотный ангелочек Женечка, не надолго пришедший в этот мир. Просто заглянувший в него на минутку и заспешивший по своим делам туда, где покой.

У Женечки - великая миссия. Он пришёл к нам напомнить, как хрупко счастье и как ценно просто жить. Дышать воздухом и ходить по земле сформированными конечностями. Улыбаться новому дню. Обнимать своих детей. Варить будничный суп для любимых людей и через этот суп как бы говорить "Я тебя люблю!"

Спасибо тебе, Женечка. Ты приходил не зря.

Когда Женечка ушел, Гоша перекрестил рыдающего мужа и, обняв Ксюшу за плечи, сказал ей дрожащим голосом:"Я безмерно горжусь тобой, Ксения. Ты выполнила свой долг, и материнский, и христианский. Ты даже не представляешь, какая ты молодец. Ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю...»

Ксюша плакала, прижимая к груди своего мимолетного Женечку. Муж трясущейся рукой вытирал ей слёзы тыльной стороной своей ладони. Он как бы говорил «Я люблю тебя» через это несложное действие…

Когда это случилось в семье моей подруги, я сама была на шестом месяце беременности. Ксюша, зная мою зашкаливающую мнительность, берегла меня от своей жизненной трагедии - я узнала обо всем от ее сестры.

Узнала и... не позвонила Ксюше.

Потому что если бы я была на ее месте, пережив подобное, я бы ни с кем не захотела разговаривать. И еще потому, что вопрос "как дела?" в этой ситуации выглядит кощунством. Я просто ходила в церковь и ставила свечки. За здравие рабы Божьей Ксении. И за упокой раба Божьего Евгения.

23 июня - день Рождения у первой Ксюшиной дочки. В этот день я лежала в больнице на сохранении, и с самого утра готовилась набрать номер Ксюши. Но в полдень у меня начались схватки... Роды были долгие, тяжелые. В два часа ночи уже 24 июня 2009 года на свет появился мой сын Данила. Он был здоров по всем необходимым показателям и басовито закричал при своем появлении, протестуя против холода и света...

Я была не в себе от пережитого продолжительного стресса, и, отзвонив мужу с новостью о том, что он стал папой, заснула беспробудным сном до полудня.

Утром, придя в себя и покормив сына, я написала Ксюше смс, что сегодня стала мамой, и что я поздравляю её дочку с прошедшим днём Рождения. И через минуту получила от неё ответ: «Мать, тебе выговор: ты почему опоздала на сутки? Если бы ты родила вчера, то мы могли бы половинить счет в кафе, празднуя днюхи наших детей…»

Я прочла эту смс и заплакала, прижимая к себе сына. Через эту смс Ксюша как бы говорила: «Я справилась, Оля. У меня всё в порядке. Жизнь продолжается. Я шучу. Я живу. Я тебя люблю» Иногда все мы говорим «Я тебя люблю» совершенно другими словами….

оля савельева

https://vk.com/olga.poputi

благодарю. олю за проявление сердцем

и прекрасную ксению 

от души

*

[Кали]

благодарю тебя и проявляюсь так - что все это о том же  "люблю тебя"

иногда без слов. иногда странно

но

*

и кстати - други. кто чует. мы вместе

люблю очень

*

[Лето]

ты меня наплакала

спасибо