СВЯЗЬ ВРЕМЁН, А ДЛЯ КОГО- ТО ВРЕМЕНИ НЕТ. НЕТ ВРЕМЕНИ ДЛЯ ЗАБВЕНИЯ. ЗАТО ПАМЯТЬ НАША ПРЕБУДЕТ В ХРОНИКАХ АКАШИ ВСЕГДА. И ВРЕМЯ ДЛЯ ПОКАЯНИЯ -- ЕСТЬ ВЕЧНОСТЬ. 

 Приветствую всех эспавовцев и гостей нашего сайта. Предлагаю вниманию информацию удивительную и  потрясающую даже для самого смелого воображения. Пребудем в Любви. 

 

Женщина была очень старой — ей было, по всей видимости, около девяноста. Я же был молод — мне было всего семнадцать. Наша случайная встреча произошла на песчаном левом берегу Днепра, как раз напротив чудной холмистой панорамы правобережного Киева.

Был солнечный летний день тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Я играл с друзьями в футбол прямо на пляжном песке. Мы хохотали и орали что есть мочи.

Старая женщина, одетая в цветастый, до пят, сарафан, лежала, скрываясь от солнца, неподалеку, под матерчатым навесом, читая книгу. Было весьма вероятно, что наш старый потрёпаный мяч рано или поздно врежется в этот лёгкий навес, покоившийся на тонких деревянных столбиках. Но мы были беззаботными юнцами, и нас это совсем не беспокоило. И в конце концов, мяч действительно врезался в хрупкое убежище старой женщины! Мяч ударил по навесу с такой силой, что всё шаткое сооружение тут же рухнуло, почти похоронив под собой несчастную 
старушку.

Я был в ужасе. Я подбежал к ней, быстро убрал столбики и оттащил в сторону навес.

— Бабушка, — сказал я, помогая ей подняться на ноги, — простите.

— Я вам не бабушка, молодой человек, — сказала она со спокойным достоинством в голосе, отряхивая песок со своего сарафана. 
— Пожалуйста, не называйте меня бабушкой. Для взаимного общения, юноша, существуют имена. Меня зовут Анна Николаевна Воронцова.

Хорошо помню, что я был поражён высокопарным стилем её речи. Никто из моих знакомых и близких никогда не сказал бы так: «Для взаимного общения, юноша, существуют имена...«. 
Эта старушка явно была странной женщиной. И к тому же она имела очень громкое имя — Воронцова! Я был начитанным парнем, и я, конечно, знал, что это имя принадлежало знаменитой династии дореволюционных российских аристократов. Я никогда не слыхал о простых людях с такой изысканной фамилией.

— Простите, Анна Николаевна. 
Она улыбнулась. 
— Мне кажется, вы хороший юноша, — сказала она. — Как вас зовут? 
— Алексей. Алёша. 
— Отличное имя, — похвалила она. — У Анны Карениной был любимый человек, которого звали, как и вас, Алексей. 
— Анна Николаевна подняла книгу, лежавшую в песке; это была «Анна Каренина». — Их любовь была трагической — и результатом была её смерть. Вы читали Льва Толстого?

— Конечно, — сказал я и добавил с гордостью: — Я прочёл всю русскую классику — от Пушкина до Чехова.

Она кивнула.

— Давным-давно, ещё до революции, я была знакома со многими русскими аристократами, которых Толстой сделал героями своих романов.

… Современному читателю, я думаю, трудно понять те смешанные чувства, которые я испытал, услышав эти слова. Ведь я был истинным комсомольцем, твёрдо знающим, что русские аристократы были заклятыми врагами трудового народа, презренными белогвардейцами, предателями России. А тут эта женщина, эта хрупкая симпатичная старушка, улыбаясь, бесстрашно сообщает мне, незнакомому парню, что она была 
знакома с этими отщепенцами! И, наверное, даже дружила с ними, 
угнетателями простого народа!.. 
Моим первым побуждением было прервать это странное — и даже, возможно, опасное! -— неожиданное знакомство и вернуться к моим футбольным друзьям, но непреодолимое любопытство, которому я никогда не мог сопротивляться, взяло верх, и я нерешительно спросил её, понизив голос:

— Анна Николаевна, Воронцовы, мне кажется, были князьями, верно? 
Она засмеялась. 
— Нет, Алёша. Мой отец, Николай Александрович, был графом.

— … Лёшка! — кричали мои товарищи. — Что ты там делаешь? Ты будешь играть или нет?

— Нет! — заорал я в ответ. Я был занят восстановлением разрушенного убежища моей новой знакомой — и не просто знакомой, а русской графини! 
-— и мне было не до моих футбольных друзей.

— Оставьте его в покое, — объявил один из моих дружков. — Он нашёл себе подружку. И они расхохотались.

Женщина тоже засмеялась.

— Я немного стара, чтобы быть чьей-либо подружкой, — сказала она, и я заметил лёгкий иностранный акцент в её произношении. — У вас есть подружка, Алёша? Вы влюблены в неё?

Я смутился. 
— Нет, — сказал я. — Мне ведь только семнадцать. И я никогда ещё не был влюблён, по правде говоря.

— Молодец! — промолвила Анна Николаевна. — Вы ещё слишком юны, чтобы понять, что такое настоящая любовь. Она может быть опасной, странной и непредсказуемой. 
Когда я была в вашем возрасте, я почти влюбилась в мужчину, который был старше меня на сорок восемь лет. Это была самая 
страшная встреча во всей моей жизни. Слава Богу, она длилась всего лишь три часа.

Я почувствовал, что эта разговорчивая старая женщина вот-вот расскажет мне какую-то удивительную и трагическую историю.

Мы уже сидели под восстановленным навесом и ели яблоки.

— Анна Николаевна, вы знаете, я заметил у вас какой-то иностранный акцент. Это французский?

Она улыбнулась.
— Да, конечно. Французский для меня такой же родной, как и русский… 
Тот человек, в которого я почти влюбилась, тоже заметил мой акцент. Но мой акцент тогда был иным, и иным был мой ответ. И последствия этого ответа были ужасными! — Она помолчала несколько секунд, а затем добавила: 
— Это случилось в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году, в 
Париже. Мне было семнадцать; ему было шестьдесят пять…

* * * 
Вот что рассказала мне Анна Николаевна Воронцова в тот тихий летний день на песчаном берегу Днепра:

— … Он был очень красив — пожалуй, самый красивый изо всех мужчин, которых я встречала до и после него — высокий, подтянутый, широкоплечий, с копной не тронутых сединой волос. Я не знала его возраста, но он был очень моложавым и казался мне мужчиной средних лет. И с первых же минут нашего знакомства мне стало ясно, что это был умнейший, образованный и обаятельный человек.

В Париже был канун Рождества. Мой отец, граф Николай Александрович Воронцов, был в то время послом России во Франции; и было неудивительно, что его пригласили, вместе с семьёй, на празднование Рождества в здании французского Министерства Иностранных Дел.

Вы помните, Алёша, как Лев Толстой описал в «Войне и Мире» первое появление Наташи Ростовой на московском балу, когда ей было шестнадцать, — её страхи, её волнение, её предчувствия?.. Вот точно так же чувствовала себя я, ступив на паркетный пол министерства, расположенного на великолепной набережной Кэ д’Орсе.

Он пригласил меня на танец, а затем на другой, а потом на третий… Мы танцевали, раговаривали, смеялись, шутили — и с каждой минутой я ощущала, что я впервые встретила мужчину, который возбудил во мне неясное, но восхитительное предчувствие любви!

Разумеется, мы говорили по-французски. Я уже знала, что его зовут Жорж, и что он является сенатором во французском парламенте. Мы отдыхали в креслах после бешеного кружения в вальсе, когда он задал мне тот самый вопрос, который вы, Алёша, задали мне.

— Анна, — сказал он, — у вас какой-то странный акцент. Вы немка? 
Я рассмеялась. 
— Голландка? Шведка? — спрашивал он. 
— Не угадали. 
— Гречанка, полька, испанка? 
— Нет, — сказала я. — Я русская.

Он резко повернулся и взглянул на меня со странным выражением широко раскрытых глаз -— растерянным и в то же время ошеломлённым. 
— Русская… — еле слышно пробормотал он. 
— Кстати, — сказала я, — я не знаю вашей фамилии, Жорж. Кто вы, таинственный незнакомец?

Он помолчал, явно собираясь с мыслями, а затем промолвил, понизив голос: 
— Я не могу назвать вам мою фамилию, Анна. 
— Почему? 
— Не могу. 
— Но почему? — настаивала я. 
Он опять замолчал. 
— Не допытывайтесь, Анна, — тихо произнёс он.

Мы спорили несколько минут. Я настаивала. Он отказывался.

— Анна, — сказал он, — не просите. Если я назову вам мою фамилию, то вы немедленно встанете, покините этот зал, и я не увижу вас больше никогда. 
— Нет! Нет! — почти закричала я. 
— Да, — сказал он с грустной улыбкой, взяв меня за руку. — Поверьте мне. 
— Клянусь! — воскликнула я. — Что бы ни случилось, я навсегда останусь вашим другом! 
— Не клянитесь, Анна. Возьмите назад свою клятву, умоляю вас.

С этими словами он полуотвернулся от меня и еле слышно произнёс: 
— Меня зовут Жорж Дантес. Сорок лет тому назад я убил на дуэли Пушкина…

Он повернулся ко мне. Лицо его изменилось. Это был внезапно постаревший человек; у него обозначились тёмные круги под глазами; лоб перерезали морщины страдания; глаза были полны слёз…

Я смотрела на него в неверии и ужасе. Неужели этот человек, сидевший рядом со мной, был убийцей гения русской литературы!? Я вдруг почувствовала острую боль в сердце. Разве это мыслимо?! Разве это возможно!? Этот человек, в чьих объятьях я кружилась в беззаботном вальсе всего лишь двадцать минут тому назад, этот обаятельный мужчина безжалостно прервал жизнь легендарного Александра Пушкина, чьё имя известно каждому русскому человеку — молодому и старому, бедному и богатому, простому крестьянину и знатному аристократу…

Я вырвала свою ладонь из его руки и порывисто встала. Не произнеся ни слова, я повернулась и выбежала из зала, пронеслась вниз по лестнице, пересекла набережную и прислонилась к дереву. Мои глаза были залиты слезами.

Я явственно чувствовала его правую руку, лежавшую на моей талии, когда мы кружились с ним в стремительном вальсе…Ту самую руку, что держала пистолет, направленный на Пушкина! 
Ту самую руку, что послала пулю, убившую великого поэта!

Сквозь пелену слёз я видела смертельно раненного Пушкина, с трудом приподнявшегося на локте и пытавшегося выстрелить в противника… И рухнувшего в отчаянии в снег после неудачного выстрела… И похороненного через несколько дней, не успев написать и половины того, на что он был способен… 
Я безудержно рыдала.

… Несколько дней спустя я получила от Дантеса письмо. Хотели бы вы увидеть это письмо, Алёша? Приходите в понедельник, в полдень, ко мне на чашку чая, и я покажу вам это письмо. И сотни редких книг, и десятки прекрасных картин.

* * * 
Через три дня я постучался в дверь её квартиры. Мне открыл мужчина лет шестидесяти. 
— Вы Алёша? — спросил он. 
— Да. 
— Анна Николаевна находится в больнице с тяжёлой формой воспаления лёгких. Я её сын. Она просила передать вам это письмо. И он протянул мне конверт. Я пошёл в соседний парк, откуда открывалась изумительная панорама Днепра. Прямо передо мной, на противоположной стороне, раскинулся песчаный берег, где три дня тому назад я услышал невероятную историю, случившуюся с семнадцатилетней девушкой в далёком Париже семьдесят пять лет тому назад. Я открыл конверт и вынул два 
листа. Один был желтоватый, почти истлевший от старости листок, заполненный непонятными строками на французском языке. Другой, на русском, был исписан колеблющимся старческим почерком. Это был перевод французского текста. Я прочёл:

Париж 
30 декабря 1877-го года

Дорогая Анна!

Я не прошу прощения, ибо никакое прощение, пусть даже самое искреннее, не сможет стереть то страшное преступление, которое я совершил сорок лет тому назад, когда моей жертве, великому Александру Пушкину, было тридцать семь, а мне было двадцать пять. Сорок лет — 14600 дней и ночей! — я живу с этим невыносимым грузом. Нельзя пересчитать ночей, когда он являлся — живой или мёртвый — в моих снах.

За тридцать семь лет своей жизни он создал огромный мир стихов, поэм, сказок и драм. Великие композиторы написали оперы по его произведениям. Проживи он ещё тридцать семь лет, он бы удвоил этот великолепный мир, — но он не сделал этого, потому что я убил его самого и вместе с ним уничтожил его будущее творчество.

Мне шестьдесят пять лет, и я полностью здоров. Я убеждён, Анна, что сам Бог даровал мне долгую жизнь, чтобы я постоянно — изо дня в день — мучился страшным сознанием того, что я хладнокровный убийца гения.

Прощайте, Анна!

Жорж Дантес.

P.S. Я знаю, что для блага человечества было бы лучше, если б погиб я, а не он. Но разве возможно, стоя под дулом дуэльного пистолета и готовясь к смерти, думать о благе человечества?

Ж. Д.

Ниже его подписи стояла приписка, сделанная тем же колеблющимся старческим почерком:

Сенатор и кавалер Ордена Почётного Легиона Жорж Дантес умер в 1895-м году, мирно, в своём доме, окружённый детьми и внуками. Ему было восемьдесят три года.

* * *

Графиня Анна Николаевна Воронцова скончалась в июле 1952-го года, через десять дней после нашей встречи. Ей было девяносто два года. 
автор - Александр Левковский.  

  Благодарю

Представления: 408

Комментарий

Вы должны быть участником ЭСПАВО (Международная Ассоциация Работников Света), чтобы добавлять комментарии!

Вступить в ЭСПАВО (Международная Ассоциация Работников Света)

Комментарий от: Александр Algo, Июль 21, 2019 в 12:42pm

 «Немного лет тому назад; там где сливаяся шумят, обнявшись будто две сестры, струи Казанки и Москвы… ))  ))» был местный («поместный») вернисаж московского художника пушкиниста Устинова. Самого художника уже нет, а вот память есть. Выставка – итог, или может быть отчёт творчества по жизни художника, посвящённая Пушкину. На этой выставке многих зрителей особенно поражали две картины: первая, тематикой по драме «Борис Годунов», а названием -- последняя сточка произведения – «НАРОД БЕЗМОЛСТВУЕТ». А вот вторая картина в тему: называется «АЛЕКСАНДР и ЖОРЖ». На картине стилизована их встреча где-то на светском рауте.  Зрители поражались неожиданному контрасту противоположностей в крайней форме. Пушкин изображён невзрачным Человеком, не высокого роста, не красивым, с очень злым выражением лица. Когда как Дантес на картине красавец писанный, образчик мужской породистости с надменным выражением лица. Именно около этой картины я узнал о судьбе Жоржа Дантеса, поистине чудовищной.                                                                                                            Итак СУДЬБА!! … Довольно долго после дуэли Дантес жил в России, была семья, и в этой семье родилась у него дочь. Которая, когда выросла, то «выросла» совершенной фанаткой Александра Пушкина, как поэта. В доме повсюду были его, Пушкина, портреты и картины к его сюжетам. И собственный дом Дантеса превратился в ад для него. С каждой стены каждой комнаты на него смотрел гений, жизнь которого он бездарно, бездумно и бесчувственно оборвал. Пожизненная каторга, жуть и прижизненная карма. Что называется: "И рад бежать; да некуда." Если он, Жорж Дантес, уже на родине до такой степени осознал содеянное, как это описано в рассказе, то исполать ему и Душе его… Но это не прощение. И надо бы уже простить и отпустить, но как это сделать...??              Благодарю

Комментарий от: Александр Algo, Июль 21, 2019 в 10:12am

 Как трудно в это поверить. Совершенная фантастика. Но конкретные имена и даты... Это очень сложно и хлопотно придумать. Личное продолжение моё следует...    Благодарю

Поддержка проекта

Приглашаем

Последняя активность

Лариса оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса Новолуние /полное солнечное затмение. Лорен Горго.
"Из текста-- Это глубинная рана / фрагмент души, которой мы отдали нашу силу (или ее забрали), и сейчас настало время вернуть ее обратно… сделать то, что нужно сделать, чтобы свернуть эту сюжетную линию, переписать сценарий и вернуть нашу…"
5 мин. назад
Лариса оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса Новолуние /полное солнечное затмение. Лорен Горго.
"Замечательная информация, резонирует с тем, что происходит у меня.Из текста---что-то новое/непохожее/свободное от кармы готово родиться в нашей реальности.---Мы активно работали над достижением этого  в течение месяцев / лет, и поэтому лунное…"
30 мин. назад
Сообщения блога, созданные Лариса
1 час назад
Эль оставил(а) комментарий на сообщение блога Эль Всмотрись, как следует, всмотрись в сегодня!
"Ах, да, а перед этим не менее восхитительное: »…  Надо, чтобы "высшему удалось"! А кто меня сейчас не так понял? )) Все наши подотчетности туда летят... Знаете, как оно радуется? Больше нас! И ждало оно всего этого - всех…"
3 час. назад
Эль оставил(а) комментарий на сообщение блога Эль Всмотрись, как следует, всмотрись в сегодня!
"  :-)"
3 час. назад
Эль оставил(а) комментарий на сообщение блога Эль Всмотрись, как следует, всмотрись в сегодня!
"Прочла вот это на страничке «Лето Господне» в Дзен и восхитнулась от души!: »…  А сегодня зашла в блог и захотела написать статью для себя. Не для нужности. А просто так. Сказать, чтобы встретили свой день просто так.…"
3 час. назад
Лариса оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса ТЕЛЕКТОНОН.80 СОЛНЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОСЕ АРГУЭЛЬЕСА, ПРОРОЧЕСТВА ПАКАЛА ВОТАНА.
"А я только сейчас обратила внимание на выражение-28 размышлений о законе времени. И нашла вот это-- Закон Времени Закон Времени – это универсальный закон и принцип. В нем говорится, что  время является универсальным фактором…"
6 час. назад
Сообщение блога, созданное ЕЛЕНА

Да любите друг друга

Глава 131 Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их.2 И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его,3 Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит,4 встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался.5 Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем,…Посмотреть еще
10 час. назад

© 2024   Created by ADMIN.   При поддержке

Эмблемы  |  Сообщить о проблеме  |  Условия использования