БЕЗМОЛВИЕ И СВЕТ

[Аврора]

"Нет ничего прекраснее личности, которая в таинственной мгле внутреннего делания отстояла муть греховных тревог и, осветленная, дает увидеть в себе мерцающий, как драгоценный маргарит, образ Божий" – писал Павел Флоренский. В этих словах отражены альфа и омега духовной практики православия – от "мути греховных тревог" через "внутреннее делание" к осветленности покоя и безмолвия и, затем, – к преображению. Это и есть то "искусство из искусств", "художество из художеств", как называл отец Павел в другой своей работе православную психотехнику. Секреты этого "искусства из искусств", этой тонкой алхимии духа на протяжении веков сохранялись мастерами этого тайного "ремесла" преображения душ человеческих – "духовными старцами".

 

Духовная практика, в первоначальном смысле этого слова – "праксис", "делание" (в данном случае "духовное делание"), – это действия, предпринимаемые человеком для достижения переживания единства с Богом, в котором осуществляется "обожение" и восхождение Богу – "теосис". Это процесс, обратный "кенозису", при котором Бог, создавая мир, как бы "вкладывает" в него себя, "нисходя" в ограниченное и конечное бытие.

 

Один из основных парадоксов духовной практики состоит в том, что ее успешность (достижение "исихии", внутреннего безмолвия и покоя; прикосновение "несозданного света" и преображение ума) зависят исключительно от "благодати", исходящей от Бога, являясь Его даром человеку. Никакие действия не могут гарантировать достижения цели духовной практики, но в то же время если не делать ничего из того, что обычно предписывается "монашеским деланием" и не предпринимать этот шаг навстречу Богу, то, вероятнее всего, ничего вообще не произойдет. Этот парадокс духовной практики относится, конечно же, не только к христианству, но и к духовным практикам всех религий, и в этой труднопостижимой диалектике – "находит тот, кто не ищет" и "побеждает тот, кто не стремится к победе" содержится та движущая сила, которая и побуждает человека к постоянному духовному росту; тому росту, который делает человека извечным странником духа – поистине, homo viator...

 

Православная духовная практика нашла свое законченное выражение в исихазме (греч. "исихия", hsucia – "покой, безмолвие, отрешенность") – учении о пути человека к мистическому соединению с Богом посредством ряда конкретных приемов самососредоточения и очищения ума от "помыслов".

 

Слова "безмолвие" и "свет", не случайно выбранные для названия этой стати, являются основными символическими понятиями исихазма – "безмолвие" (исихия) относится к духовной практике, т.е. к действиям, предпринимаемым человеком по его воле, его свободному выбору, а "свет" – к "благодати" (греч. "харис"), нисходящей от Бога по мере всё большего погружения в безмолвие.

 

Основной метод исихазма связан с многократным повторением "молитвы Иисусовой" ("Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного", – т.е. "даруй мне свою милость", "даруй благодать"). Приняв сидячую позу и опустив подбородок на грудь, молящийся "направляет свой ум в сердце", замедляет дыхание, чтобы таким образом успокоить поток мыслей, и начинает "творить молитву", связывая её ритм с дыханием, пока молитва не становится "самодвижущейся", и уже не человек молится, предпринимая для этого определенные действия, а молитва как бы течет через него, не требуя никаких усилий. При этом молящийся последовательно отбрасывает "помыслы" (т. е. мысли), очищая таким образом ум и делая его подобным пустому зеркалу, в котором сможет отразиться благодатное касание "несозданного света".

 

Считается, что "помещение ума в сердце" и замедление дыхания при совершении "молитвы Иисусовой" является основным приёмом, восходящим ещё к Симеону Новому Богослову и Григорию Синаиту (о которых мы будем говорить подробнее дальше). Ум "проникает в сердце" вместе с вдыхаемым воздухом, следуя за ним. Дополнительный приём, предложенный Св. Никифором Уединенником, состоит в том, что вдох и выдох связываются с ударами сердца, а каждое слово молитвы произносится на один удар сердца. При этом первые три слова "молитвы Иисусовой" произносятся на вдохе, а следующие три – на выдохе. Ритмичность повторяемой молитвы, связанной с дыханием, постепенно приводят к тому, что мысли угасают, а ум успокаивается и пребывает в сердце, где, по словам Симеона Нового Богослова, он поначалу встречает лишь "тьму" и кипение страстей, но потом за этой "тьмой" в глубине сердца открывается "неизреченная радость".

 

По мере продвижения в молитвенной практике подвижника начинает посещать состояние экстаза, однако, по словам Симеона Нового Богослова, экстаз является лишь начальной ступенью, а не цель практики, которая состоит в достижении постоянного, не нарушаемого единства с Богом, затрагивающего всё естество человека – дух, душу и тело

 

С практикой исихазма связано и учение о "телесных центрах". Это "головной центр", с которым связана деятельность ума; "гортанный центр", в котором зарождается речь, отражающая мысль; "грудной центр" и, наконец, "сердечное место" (расположенное в районе сердца), которому уделяется столь большое значение в практике исихазма. Ниже "сердечного места" находится область "чрева", средоточие "низменных страстей".

 

Учение о телесных центрах, а также приёмы практики, связанные с дыханием и многократным повторением одних и тех же слов вызывают естественные ассоциации с рядом восточных традиций, однако мы не ставим себе цели в данной статье развивать эти ассоциации по ряду причин, главная из которых – самодостаточность всякой духовной традиции и наличие потенциальной возможности объяснять её идеи, оставаясь в пределах самой этой традиции.

 

Хотя основные положения исихазма письменно были изложены только в начале XI века, согласно православной традиции это учение появился в глубокой древности, задолго до того, как ее основные принципы и методы были подробно разработаны и описаны в трактатах "отцов церкви", передаваясь устно от учителя к ученику. Попробуем проследить историю становления исихазма, с одной стороны оставаясь в рамках самой христианской традиции, а с другой – как бы через дистанцию времени, охватив во всей целостности тысячелетний континуум идей, подобный многогранному кристаллу, каждую из граней которого составляет то специфическое, что отличает взгляды каждого из "отцов церкви". То же, что объединяет их – это представление о мире, как об органическом целом, в котором развертывается процесс духовного восхождения человека к Богу – эпестасис.

 

Корни исихазма связаны с "метафизикой света", берущей начало в греческой культуре. В картине мира, созданной экстравертированным греческим духом, понятие "свет" предполагало не только буквальное значение, т.е. противопоставление темноте, но и "ясность" – ясность понимания, ясность смысла, ясность идеи. В этом смысле греческая "метафизика света" обращалась не столько к видимому, проявленному миру ("тварному", т.е. сотворённому Богом, как он назывался у "отцов церкви"), сколько к нематериальному "свету внутри ума", Lux Intelligibilis. Философские основы метафизики света могут быть найдены у Пармения (конец VI – V в. до н. э.) и в платонизме, но своего законченного развития она достигла именно в исихазме. Василий Великий, Дионисий Ареопагит, Симеон Новый Богослов, Григорий Палама... Здесь не случайно упоминаются эти имена – их последовательность отражает всю историю христианской "метафизики света", от "благодатности тихого вечернего света" (Василий Великий), через "неприступный свет" и "божественный мрак" (Дионисий Ареопагит) и личный опыт "нисхождения света" (Симеон Новый) к стройному, законченному учению о "несозданном свете" (Григорий Палама), посредством которого Бог, мир и человек становятся взаимосвязанными, а человек обретает возможность непосредственной причастности к Богу. Очевидно, что сама идея взаимосвязанности Бога и мира посредством неких "невещественных" эманаций, "нетварного" света перекликается и с известными идеями "Эннеад" Плотина, и с учением Псевдо-Дионисия Арепагита, которое мы рассмотрим позднее, а из более новых доктрин – с космологией Георгия Гурджиева.

 

Еще одной предпосылкой становления традиции христианской духовной практики было библейское, ветхозаветное представление о природе человека, согласно которому всё в человеке является творением Бога и, соответственно, связано с Богом. Бог присутствует в человеке не только в духе, но в такой же мере в душе и в теле – иное дело, что там его присутствие осознать сложнее. Соответственно, и связь человека с Богом затрагивает всю человеческую природу как единое целое и в человеке нельзя выделить нечто (например, дух) причастное Богу, в отличие от иной части, полностью греховной (например, телесности) и совершенно Богу чуждой. Поэтому и способность к общению с Богом считается достоянием всего человека в целом и не может быть приписано только лишь какой-то одной его части.

 

Основные понятия ветхозаветного учения о целостной природе человека – "сердце" (leb), встречающееся в текстах Ветхого Завета 851 раз; "жизненное начало" (nephesh) упоминаемое 754 раза и, наконец "дыхание" ("ruah") – 134 раза. На этих трех понятиях и основана библейская "антропология целостности", которой было чуждо дуалистическое восприятие человека, как души, противопоставленной телу, характерное для традиции Платона и Плотина. Позднее, в традиции исихазма именно эти понятия сыграли важную роль в развитии метода духовной практики.

 

А.С.Ригин

[Аврора]

Пожалуйста, Алина!

[Алина]

"Нет ничего прекраснее личности, которая в таинственной мгле внутреннего делания отстояла муть греховных тревог и, осветленная, дает увидеть в себе мерцающий, как драгоценный маргарит, образ Божий" – писал Павел Флоренский.

Благодарю, Аврора, за такой чудесный текст!

[Аврора]

Пожалуйста, Феникс! От души!

[Phoenix]

Аврора, благодарю, исихазм, гностицизм и суфизм очень близки по мироощущению, практика внутреннего созерцания и безмолвия помогает осознать то важное что есть внутри тебя, тот покой и тишину, которая вечна и нерушима, в своём свете и бесконечной любви.