Мы еще встретимся.

[Эль]

     

       Мы еще встретимся

 

 Я вижу тебя через окно самолета, когда мы покидаем его после приземления. Ты «взрываешься» тысячами оттенков и цветов.

Мы встретились, когда лагеря были освобождены, не так ли? Мы встретились среди обломков, пепла и костей, мы потеряли всё, но мы нашли друг друга, я увидел твоё львиное сердце, и оно притянуло меня.

Ты поставил штамп на мой билет на шоу в водевиле. Возник неловкий момент в разговоре, когда мы едва смогли удержать зрительный контакт из-за дискомфорта. Я видел созидание и разрушение в твоих глазах. Потом я искал тебя, но ты ушёл.

Мы последовали за Моисеем в обетованную землю. Тогда у нас была вера. Расступились Великие моря, произошли невероятные чудеса. Мы создали семью на Новой Земле, воспитали наших детей.

Ясноглазые, семнадцатилетние, с пылающей надеждой, мы вместе отправились на войну, но так и не вернулись домой. Мы хотели спасти мир. Я представляю, как наши родители ждут нас там, на станции, затаив дыхание, с красными от слёз глазами, изучая все молодые лица. Они всё еще ждут нас.

Однажды вечером в больничной палате я смочил твои губы. Ты умирал, рак медленно разъедал твои лёгкие. Я читал стих из Библии, а ты сжимал мою руку.

«Припечатай меня к своему сердцу, любовь так же сильна, как смерть».

Спустя две тысячи лет в колонии на Марсе. Я вижу тебя здесь в грязи, на скале, в лучах восходящего солнца.

Я замечал тебя в миллионе мест.
Я встречал тебя в миллионе форм.

Ты был там, где формировалась наша Солнечная система, ты прошептал мне что-то о вечной любви, а затем выпал из моих рук, и всё превратилось в огонь.

Все мифы всегда указывали на тебя. Все истории, которые я рассказывал своим детям в детстве, рассказывали о тебе.
«Расскажи нам снова, папочка. Об этих милых друзьях, которые встречались снова и снова».
«Хорошо», говорю я. «Хорошо».

Мы были мужчиной и женщиной, растением и камнем, бесформенностью и формой, ласточкой и орлом, змеёй и газелью, фантастическими созданиями глубин. Мы были распяты, избиты, привязаны к столбам и сожжены, обтянуты золотыми и серебряными драгоценностями, то превозносили кого-то в мире, то высмеивали. Мы вместе стояли перед расстрельной командой, наши тела прижимались друг к другу в последний раз, плоть к плоти, когда мы стали сосудами для духа.

Ты был моим братом, моей сестрой, моим ребенком. Я заботился о тебе с младенчества, а ты заботился обо мне. Мы были любовниками и друзьями, мы узнавали друг друга в бесчисленных масках, здесь – на одной стороне, и там – на другой. И, в конце концов, не было никаких сторон вообще, только эта великолепная петля, этот Единый Круг — величественный, великолепный, царственный, не сломленный временем, совершенно таинственный и возвышающийся над всеми вещами.

Эти страницы сейчас мокры от слез. Я думаю о тебе, вспоминаю твои многочисленные лица, чернила текут, слова тускнеют, я потеряю это стихотворение, если не перестану писать.

Неважно. Ты во мне, а я в тебе.

Мы еще встретимся.

  
Джефф Фостер

»