Вот так разбивали сердца... Памяти всех Поэтов...

[Aylaary Atma]

10 февраля... 

 

1837 год...  

175 лет назад Жуковский, дежуривший вместе с друзьями у  постели смертельно раненного Пушкина,  

пишет последний бюллетень для посетителей, толпившихся в прихожей дома на Мойке:

«Больной находится в весьма опасном положении».

 

Идут последние минуты жизни поэта.

 

 «…Александр Сергеевич попросил положить его выше. Даль легко приподнял его, а Пушкин вдруг открыл глаза и сказал:
— Кончена жизнь.
Владимир Иванович не расслышал и тихо переспросил:
— Что кончено?
— Жизнь кончена, — внятно ответил поэт. — Тяжело дышать, давит…
Это были его последние слова. Было 2 часа 45 минут пополудни...»

 

Потом поспешное отпевание в небольшой Конюшенной церкви вместо Иисакиевского Собора.

И через несколько дней простая телега, устланная соломой, в которой сидит лишь один

старый слуга Пушкина, тайно перевозит гроб с телом Поэта из Петербурга в Псков, 

оттуда на кладбище Святогорского монастыря. Впереди скачет жандармский полковник.

 

Все меры приняты властью, чтобы не допустить народного прощания со своим Поэтом.

Но... как напишет позднее Ахматова,

«... Петербург стал свидетелем того, что, услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вмесе со всей Россией там остались. (...)  Через два дня его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел».

 

Любовь народа к Поэту... )))

Девятнадцатый век... крепостная эпоха...ни  TV, ни телефона, ни интернета...)))

Как осуществляется связь?... Напрямую...  от Сердца - к Сердцу.. )))

 

Из некролога А. А. Краевского на смерть Пушкина:

«Солнце нашей поэзии закатилось! (...) Всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано... »

 

Да... растерзано и разбито...

Но так уж устроено Сердце:  пока оно не разбито, оно не знает, что оно Сердце.

Чудеса происходят потом...)))

 

«Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской. Все красавицы, фрейлины, хозяйки салонов, кавалерственные дамы, члены высочайшего двора, министры, аншефы и не-аншефы постепенно начали именоваться пушкинскими современниками, а затем просто опочили в картотеках и именных указателях (с перевранными датами рождения и смерти) пушкинских изданий.

Он победил и время и пространство.

Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое. В дворцовых залах, где они танцевали и сплетничали о поэте, висят его портреты и хранятся его книги, а их бедные тени изгнаны оттуда навсегда. Про их великолепные дворцы и особняки говорят: здесь бывал Пушкин, или: здесь не бывал Пушкин. Все остальное никому не интересно (...) рукописи, дневники и письма начинают цениться, если там появляется магическое слово «Пушкин»...»

 

Так скажет Анна Ахматова.

Поэт – о Поэте.

 

...А через несколько десятилетий, 10 февраля 1890 года родится Борис Пастернак.

Ещё один Поэт.

Большой  Поэт.

 

... Такой вот день... )))

 

 

Светлая память.

 

Айлаари,

Брюссель, 10 февраля 2012

[Aylaary Atma]

Борис Бергер.  Последний день Бориса Виана.

 

От издателя

 

В 1999 году на аукционе «Сотби» в Лондоне была продана неизвестная
ранее картина французского писателя и музыканта Бориса Виана.
Картина называлась «Моя израненная душа» и была продана за
удивительно высокую для непрофессионального художника цену –
четырнадцать миллионов долларов. Купила ее ПГА – Парижская
Гуманитарная Академия, в одном из клубов которой, «ГИ»,
Борис часто любил бывать.

Бывший владелец картины, коллекционер, бизнесмен, пожелал остаться
неизвестным. Вместе с картиной была продана рукопись 59-го
года, описывающая последний день жизни Бориса Виана и историю
возникновения и продажи картины.

Критики приписывают ее Сартру, Виану, Кено. В постскриптуме к
рукописи значилась просьба не публиковать ее в течение пятидесяти
лет, чтобы это не повредило Мишель (жене) и детям Бориса.

Это были фрагменты дневника Бориса, его последнего дня,
обработанные, возможно, Сартром, либо Кено, либо старшим братом Бориса –
Шу, превращенные в «story», любимый Борисом американский
литературный жанр, модный в журналах 50-60 годов, таких как
«Табу» и «Огонь».

За полгода до смерти Виан жил в мастерской Симоны де Бовуар, в
Чайна-таун, где неожиданно увлекся живописью и написал картину
строительным акрилом 1.10 х 0.80, которую назвал «Моя
израненная душа».

Очевидно, Виан продал картину в последние дни своей жизни, т.к.
после смерти картина исчезла и возникла лишь в 1999 на аукционе
в Лондоне.

23 июня1959 года Борис пошел на просмотр фильма, снятого Мишелем
Гастом на музыку Алена Гораге по его роману «Я приду плюнуть на
ваши могилы». Этот роман был издан под псевдонимом Вернон
Салливан, принес популярность и скандальную славу, которые
полностью разрушили жизнь Бориса Виана .

Принц Сен-Жермен-де-Пре умер от сердечной недостаточности 23 июня в
10.30 в зале кинотеатра «Ролан» во время первого утреннего
просмотра своего первого фильма.

Рукопись (… читать дальше… http://www.topos.ru/article/6846 )

 

В этом произведении всё зашифровано … но, как говорит сам автор ББ ... посвященные поймут.

[ЕЛЕНА]

...продолжающие парить и не желающие окончательно спуститься … живущие как поэты …

 АйЛаАри Атма, спасибо Тебе...

Видео, увиденное благодаря Алесю, меня тоже тронуло...  Столько прекрасных лиц , которые звездочками светят нам и чем-то похожи все друг на друга!

А тут  вдруг увидела в блоге тему созвучную и перечитала комменты- прекрасные строчки, прекрасные люди и присутствующие и те, кто уже перешли...Одно Единое Сознание...

 Всем огромное благодарение.

 

[Aylaary Atma]

Открываю томик одинокий -

Томик в переплете полинялом.

Человек писал вот эти строки.

Я не знаю, для кого писал он.

 

Пусть он думал и любил иначе,

И в столетьях мы не повстречались...

Если я от этих строчек плачу,

Значит, мне они предназначались.

 

Вероника Тушнова

[Aylaary Atma]

Посмотрела я этот клип … и что-то у меня сильнее обычного  затеснило душу.

Почему-то бросилось в глаза внешнее сходство Леонардо и Бродского.

Подумала: надо же, никогда прежде не обращала внимания…

а ведь, правда, рисунок лица так похож, по сути одни и те же черты.

И ещё.

Эти «искорные возгорания» … олицетворения Духа в «глухонемой Вселенной» (...слова Бродского...)

Мимолетные … быстротечные.

Краткий миг свечения… и уход… опять - соединение с Вечностью.

Но какие же глубокие и нетленные следы оставляют (…прожигают?..)

в людских сердцах эти промелькнувшие Искры Духа …

пришедшие сюда, в этот мир,  чтобы сказать и спеть, но не благополучно жить...

продолжающие парить и не желающие окончательно спуститься … живущие как поэты …

ходящие по Земле со своими  кровоточащими сердцами, пустыми и простреленными животам…

и даже сотни лет спустя продолжающие сдирать коросту с человеческих душ, обнажать их…

чтобы и они тоже могли обрести светимость… певучесть... летучесть…)))

[Aylaary Atma]

Спасибо тебе, Лена … трогательная песня… очень.

"Поэты не рождаются случайно,


Они летят на Землю с высоты,


Их жизнь окpyжена великой тайной,


Хотя они откpыты и пpосты.


 

Глаза таких божественных посланцев


Всегда печальны и веpны мечте,


И в хаосе пpоблем их дyши вечно светят тем


Миpам, что заблyдились в темноте.


 

Они yходят, выполнив заданье,


Их отзывают высшие миpы,


Hеведомые нашемy сознанью,


По пpавилам космической игpы.


 

Они yходят, не допев кyплета,


Когда в их честь оpкестp игpает тyш:


Актepы, мyзыканты и поэты -


Целители yставших наших дyш.


 

В лесах их песни птицы допевают,


В полях для них цветы венки совьют,


Они yходят вдаль, но никогда не yмиpают:


И в песнях, и в стихах своих живyт.
"

Игорь Тальков

[ЕЛЕНА]

http://espavo.ning.com/video/3776235:Video:589262

[Aylaary Atma]

[Aylaary Atma]

"... Я расскажу о той из века в век повторяющейся странности, которую можно назвать последним годом поэта.

 

(…) настает время, когда вдруг в одно перерожденное, расширившееся сердце сливаются отклики, давно уже шедшие от других сердец в ответ на удары главного, которое еще живо, и бьется, и думает, и хочет жить. Что множившиеся все время перебои наконец так учащаются, что вдруг выравниваются и, совпав с содроганьями главного, пускаются жить одною, отныне равноударной с ним жизнью. Что это не иносказанье. Что это переживается. Что это какой-то возраст, порывисто кровный и реальный, хотя пока еще не названный. Что это какая-то нечеловеческая молодость, но с такой резкой радостью надрывающая непрерывность предыдущей жизни, что за неназванностью возраста и необходимостью сравнений она своей резкостью больше всего похожа на смерть. (…)

 

И вместе с сердцем смещаются воспоминанья и произведенья, произведенья и надежды, мир созданного и мир еще подлежащего созданью. Какова была его личная жизнь, спрашивают иногда. Сейчас вы просветитесь насчет его личной жизни. Огромная, предельного разноречья область стягивается, сосредоточивается, выравнивается и вдруг, вздрогнув одновременностью по всем частям своего сложенья, начинает существовать телесно. Она открывает глаза, глубоко вздыхает и сбрасывает с себя последние остатки позы, временно данной ей в подмогу.

 

И если вспомнить, что все это спит ночью и бодрствует днем, ходит на двух ногах и зовется человеком, естественно ждать соответствующих явлений и в его поведеньи.

 

Большой, реальный, реально существующий город. В нем зима. В нем рано темнеет, деловой день проходит в нем при вечернем свете. (…)

 

Его тревожная громадность неслась бы мимо незамеченной, когда бы не эта новая, дикая впечатлительность. Что значит робость отрочества перед уязвимостью этого нового рожденья. И вновь, как в детстве, замечается все. Лампы, машинистки, дверные блоки и калоши, тучи, месяц и снег. Страшный мир.

 

Он топорщится спинками шуб и санок, он, как гривенник по полу, катится на ребре по рельсам и, закатясь вдаль, ласково валится с ребра в туман, где за ним нагибается стрелочница в тулупе. Он перекатывается, и мельчает, и кишит случайностями, в нем так легко напороться на легкий недостаток вниманья. Это неприятности намеренно воображаемые. Они сознательно раздуваются из ничего. Но и раздутые, они совершенно ничтожны в сравненьи с обидами, по которым так торжественно шагалось еще так недавно. Но в том-то и дело, что этого нельзя сравнивать, потому что это было в той, прежней жизни, разорвать которую было так радостно. О, если бы только эта радость была ровней и правдоподобней.

 

Но она невероятна и бесподобна, и, однако, так, как швыряет эта радость из крайности в крайность, ничто ни во что никогда еще в жизни не швыряло.

 

Как тут падают духом. Как опять повторяется весь Андерсен с его несчастным утенком. Каких только слонов не делают тут из мух.

 

Но, может быть, врет внутренний голос? Может быть, прав страшный мир?

 

"Просят не курить". "Просят дела излагать кратко". Разве это не истины?

 

"Этот? Повесится? Будьте покойны".- "Любить? Этот? Ха-ха-ха! Он любит только себя".

 

Большой, реальный, реально существующий город. В нем зима, в нем мороз. Визгливый, ивового плетенья двадцатиградусный воздух как на вбитых сваях стоит поперек дороги. Все туманится, все закатывается и запропащается в нем.

Но разве бывает так грустно, когда так радостно? Так это не второе рожденье? Так это смерть? "

Борис Пастернак. Из "Охранной Грамоты"

[Aylaary Atma]

... ЛЮБЛЮБЛЮБЛЮБЛЮБ ... бесконечное ЛЮБЛЮ Поэта...)))

"... Но любви без рубцов и жертв не бывает..."-

напишет в "Охранной грамоте" Пастернак... вспоминая о Маяковском...)))

[Aylaary Atma]