«Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его
и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон;
хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху» (Иоанн. 19, 23).
Весной 12-го года я путешествовала по Европе на автобусе. Такую путевку купила. Чтобы сразу и много.
И вот когда мы приехали в г. Трир, нам, как и везде, был выдан русский экскурсовод, который нас должен был водить по городу. Звали его, насколько я помню, Аркадий. Ну, если я и перепутала его имя, то сейчас это неважно. Надо же его как-то назвать, так что пусть будет Аркадий.
Аркадий подсел к нам в автобус где-то на подступах к Триру и стал рассказывать про этот город.
И рассказал в частности, что нам не очень-то повезло, потому что в Трире нас ждет столпотворение из-за того, что сейчас в главном соборе города выставлен на обозрение хитон Христа.
Для тех, кто не знает, что это, - поясняю. Хитон – это одежда, в которой ходили мужчины в Иудее в те времена, когда там жил Иисус Христос. Не путать с плащаницей, т.к. она - ткань, в которую заворачивали труп для погребения. Т.е. разница меду хитоном и плащаницей примерно такая же, как между платьем и саваном.
- Выставлен он неурочно, - говорил нам Аркадий, - в честь 500-летия с того дня, когда его вытащили на обозрение. Потому что до этого он был замурован где-то в стене собора. Дескать, до этого он все время был на обозрении, и от этого стал сильно стариться. Кроме того, радивые паломники выдергивали из него для себя нити. Так что от всего этого его и замуровали в стену собора. Ну и, кроме того, на всякий другой случай: мало ли, пожар, кража и т.д.
Но в 1512 году город посетил император Максимилиан со своей больной императрицей. И та, узнав, что в этом городе есть такая святыня, уговорила ей ее показать. Хитон извлекли на свет. Она всю ночь молилась над ней и к утру выздоровела. Вот с тех пор он выставляется раз в 50 лет, посмотреть на него приезжают люди со всего света, и он, Аркадий, видел его, простояв в очереди 7 часов.
И еще рассказывал нам Аркадий, что привезла его в Трир св. Елена, мать императора Константина, который тогда правил в Трире. Случилось это в 4-м веке нашей эры. Дескать, она специально ездила в Святую землю и выкупила этот хитон, который сняли с Христа перед его бичеванием, надев на него вместо этой его обычной одежды т.н. багряницу. Багряницей та одежда называлась потому, что становилась красной от крови, когда человека хлестали по спине бичами.
А хитон взяли стражники. И вот в 4-м веке Елена его у них выкупила и привезла в Трир.
Меня еще тогда в его рассказе поразила одна деталь: выходило, что стражники 300 лет хранили этот хитон!
Это могло навести на размышления. Но тогда мне некогда было им предаваться, потому что мы въехали в Трир и пошли его рассматривать. В какой-то момент я спросила Аркадия:
- Вы ж говорили, что здесь будет не протолкаться от народа, а здесь, по-моему, пусто. Почему?
- Сам не понимаю, - ответил Аркадий. - Может быть потому, что мало кто знает, что хитон выставлен? … А вот это мы как раз мы сейчас и проверим.
И он повел нас к собору. Перед ним был сооружен лабиринт из ленточных заграждений, как в аэропортах крупных городов, чтобы толпа не валила, а все шли по очереди. Но лабиринт этот был пуст. Мы прошли мимо него сразу в какую-то временную палатку, где были выставлены какие-то рекламные штуки-дрюки типа плакатов и сувениров, и оттуда сразу к порталу в торце собора.
Перед ним с двух сторон стояли какие-то священнослужители с чашами в руках. Я решила, что они для пожертвований, и бросила в чашу монету. В чаше оказалось полно воды. «Видимо, натекла от дождя»- решила я. Действительно, шел дождь.
- Ноу! - сказал монах, и я решила, что положила в чашу мало денег. Позже мне объяснили, что эти чаши были для омовения пальцев, чтобы входить в храм очищенными.
Так что я, выходит, вошла в храм неочищенной.
Внутри, посредине собора, стояла небольшая очередь. Человек, как мне показалось, не более 30-ти. А я ужасно не люблю стоять в очередях. И я очень спокойно ее обошла справа и подошла к витрине современного дизайна. В этой витрине под стеклом и лежало то, что называлось хитоном Христа.
Я оказалась от него сбоку и вплотную к витрине. Хитон был от меня на расстоянии вытянутой руки. Рядом со мной не было ни одного человека. И напротив – тоже никого. И справа, в «головах», никого. Люди стояли кучно очередью в «ногах» каплеобразной витрины, где хитон был от них наиболее далеко. И позже, в воспоминаниях, мне это тоже показалось странным.
Но тогда мне это странным совсем не казалось. Потому что я была занята другим. Я буквально пожирала глазами эту одежду, стараясь навсегда сфотографировать ее в своей памяти.
Ни одной секунды я не сомневалась, что это та самая одежда, которую носил Христос.
Видно было, что она очень ветхая. Она уже была вручную «наживлена» на другую ткань алого цвета, чтобы не расползлась.
Но было что-то в этой одежде и что-то другое, неуловимое, что держало меня близ нее без мыслей и так, что мне казалось, что есть только я и эта ткань под стеклом. Я с ней была как будто бы наедине. Я оказалась в какой-то внутренней прострации, что ли. Ведь подумать только, я не только никогда не мечтала о том, чтобы что-то такое увидеть, я и не знала, что оно существует. И вдруг такой фантастически щедрый подарок судьбы.
Первое, что я отметила в этой одежде,- размер. Хитон мне показался огромным.
И вдруг в моем внутреннем безмолвии в моей голове возникла мысль: «Он был очень высоким… Он возвышался над всеми… Его нельзя было спутать ни с кем… Поцелуй Иуды был совершенно не нужен… Его и так все знали».
И спустя чуток еще мысль: «Его никто не предавал. Его невозможно было предать. Его все слишком любили… Иуду убили и оклеветали… Специально. Чтобы отвести внимание от себя».
Я не знаю, сколько я так стояла в полном одиночестве перед витриной. Это было и очень долго и очень коротко.
В какой-то момент я заметила, что по другую сторону от витрины народ идет к выходу, и опять же в полном одиночестве, обойдя витрину со стороны «головы», я пошла к выходу вместе с ними. Вблизи я увидела, что это была моя группа.
На выходе опять стояли священнослужители и давали каждому открытку с изображением витрины в соборе. Аркадий нас повел вокруг собора, где была еще и скульптура хитона и праздно гуляющие туристы. Мы с ним перекинулись парой слов о том, как нам удивительно повезло, что в соборе практически не было народа.
Наша экскурсия на этом заканчивалась. Мы шли к автобусу, на котором бОльшая часть группы должна была ехать в ресторан есть свиную рульку – фирменное немецкое блюдо. Аркадий поехал со всеми, а я не поехала.
Расспросив его, как возвратиться к автобусу, я повернула назад. Я все еще была под впечатлением от увиденного хитона.
И тут я подумала: так ведь я же могу вернуться и посмотреть на него еще раз! И постоять у него подольше! Я вдруг поняла, насколько он меня к себе тянет. Тянет, как магнит, и мне более ничего сейчас не нужно, только стоять над ним и смотреть на него.
И, сверяясь по карте, я прямиком отправилась к собору. По пути я еще подумала, что надо ж было попросить что-нибудь для себя, раз уж я была в таком месте. Эта же императрица просила, а я не догадалась. Эх, вечно я забываю попросить что-нибудь для себя!
И я, вспоминая по дороге свои хотелки, минут через сорок дошла до собора. К боковой двери в него стояла длиннющая очередь в несколько сот человек.
Помня, что мы зашли в собор с торца, я миновала очередь и подошла к лабиринту, у которого недавно была с группой. Точно так же прошла мимо него, пустого, напрямую в платку, из нее - ко входу в торце.
Ну, - думаю, - теперь-то уж я сделаю все правильно. Окуну пальцы в чашу с водой. Но ни одного служителя у входа не оказалось. Чаш – тоже. Я свободно вошла внутрь. Через метров пять от входа внутренность собора была перегорожена той же лентой, из которой был сооружен внешний лабиринт. В прошлый раз ничего подобного не было. Два священнослужителя стояли у ленты на страже, чтобы никто за нее не пролез. Мне они знаками показали, что здесь проход запрещен, а входить надо сбоку, вон в ту дверь.
За лентой метрах в десяти от нее весь собор заполняла толпа спинами ко мне. Она тянулась от того входа, который я только что миновала.
Мне показалось, как будто я вернулась не через сорок минут, а вообще в другой день.
Я вышла из собора тем же путем, что и вошла, и с удивлением стала его обходить вокруг. Все было иначе. Огромная очередь справа от алтарной части, полное отсутствие праздных туристов на площади, почему- то закрытая дверь слева, из которой мы выходили.
В полном недоумении я направилась к месту, куда должен был подъехать автобус после ресторана. С легкостью нашла автобусную остановку, где была назначена встреча. Под навесом, прячась от дождика, стояли женщины из нашей группы.
Я стала им говорить, как это удивительно, что мы свободно прошли к хитону, а потом… И т.д. и т.п. И им говорила, и следующим, и еще другим… Все меня слушали с вежливой скукой. И то, что нам так странно повезло, и сам хитон всем были глубоко неинтересны.
Подъехал автобус с сытыми из ресторана.
Я стала приставать к нашей сопровождающей, которая ехала с нами еще из Москвы. Стала ее просить передать Аркадию, что произошло такое удивительное событие: мы прошли без народу, а потом оказалась огромная очередь. А как это могло быть, непонятно. На что она мне ответила:
- Вы знаете, я вообще нерелигиозный человек, и не вижу разницы между хитоном и плащаницей».
Я настаивала:
- Вы только Аркадию расскажите об этом, пожалуйста. Он поймет.
- Ладно-ладно, - покивала она и скорее всего сразу об этом забыла.
А мне так хотелось, чтобы хоть один человек разделил со мной ощущение чуда, которое просто переполняло меня изнутри. Но чудо случилось, видимо, лишь для меня.
Вернувшись домой, я поискала в инете про рост Христа. И нашла. Не в описаниях хитона. Хотя, как мне казалось, огромный его размер мог отметить любой, его видевший. Я нашла про него в текстах о плащанице. Согласно исследовавшим ее ( а на ней ведь остался его отпечаток), рост Христа был 182 см. И это в то время, когда обычный рост мужчин того времени был 160. Т.е мысль, пришедшая мне тогда в голову, была верной: Христос возвышался над всеми. Он был очень заметен среди тогдашнего люда.
Я вспомнила, что даже более поздние люди, средневековые рыцари, были низкими по сравнению с современными мужчинами. Я вспомнила и те ощущения от средневековых доспехов, которые в студенчестве я многократно видела в Эрмитаже: они все были по нашим меркам - маленькие.
И уже позже я догадалась, что такое я чувствовала, стоя там, у хитона. Это была, видимо, энергия, которая все еще, через два тысячелетия, исходила от той одежды. Так насколько же сильнее она исходила тогда, когда эту рубаху сняли с человека, чтобы его мучить? И, выходит, стражники понимали, что перед ними не простой человек, если хранили его одежду три сотни лет? Это ж надо было ее передавать по наследству! Ведь судя по описаниям, св. Елена выкупила его только в 326-м году. Значит, было что-то такое в Христе, что чувствовали люди уже тогда?
Так что вы как хотите, а я с тех пор думаю, что кое-что было привнесено в Библию, кое-что изменено. И хотите – верьте мне, хотите – нет, а я чувствую, что неслучайно меня у хитона посетила та мысль: «Его никто не предавал. Его невозможно было предать. Его слишком любили».
А перекинуть внимание простых людей на кого-то другого, дескать - вон он, предатель, ату его, он виноват! - было бы очень хитро и дальновидно со стороны тогдашних первосвященников, которые потребовали казни Христа, хотя и не имели к этому повода, а только очень большую причину: надо ж было устранить мощного соперника в борьбе за власть над душами людей.
И еще я вспомнила фрагмент из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Ту притчу о великом инквизиторе, которую рассказал брат Иван брату Алеше. Это, по-моему, гениальное место в романе.
Достоевский не описал в ней ситуацию с Иудой. Понятно, что она была ему не нужна по сюжету. Но судя по тому, что говорил Великий инквизитор, ему непременно понадобился бы какой-то «козел отпущения», чтобы на него перекинуть гнев плебеев, а от себя и своих коллег отвести его. А уж ума и цинизма, для того, чтобы удачно обстряпать это дельце, ему, судя по монологу, было не занимать.
А уж если даже в наше время массовой информации оклеветать невиновного можно запросто, то что уж говорить о такой давности, как те далекие времена.
Декабрь 2013- январь 2014г
Фото вверху - Площадь за собором со скульптурой хитона Христа. Снято после первого выхода из собора.
Фото внизу - открытка, которую выдавали на выходе из собора. Внизу в центре витрина с хитоном. Он виден в ней на белом фоне как коричневая широкая буква " Т " с расширяющейся книзу ножкой.
Вы должны быть участником ЭСПАВО (Международная Ассоциация Работников Света), чтобы добавлять комментарии!
Вступить в ЭСПАВО (Международная Ассоциация Работников Света)