ФЕДУРА

[Галина Александровна Ясносекирск]

                      ГОЛОГРАФИЯ ПРОСТРАНСТВА           МАНИФЕСТАЦИЯ ЛЮБВИ       

                                                              ДОРОЖНЫЕ ЗАМЕТКИ

                                                                                               

   ... Не бери мои печали –

У тебя своих довольно.

К сердцу ангелы пристали –

Пьют и сладостно, и больно...

 

Это дорога вырывает человека из цепкого круга его обыденного вращения и переводит на иные орбиты представления о мире – в то внутреннее пространство бытия, в котором все разное и иное. В котором иные узлы пересечения разного. Сказать, что я полюбил дорогу – значит – не сказать ничего.

 

1.

ИМЕННО здесь, в дороге, вдали от привычного и обыденного, время переходит из линейного состояния в сферическое и уплотняет нашу жизнь, ее удлиняя и обогащая иными энергиями – хотя и одного и того же мира. Обогащая представлениями, например, о правилах общения разных человеческих существ на разных географических широтах. Но и не это совсем самое главное во всем этом дорожном замесе.

А главное в том, что дорога позволяет нам соотносить себя – при желании – с целой огромной совокупностью энергий, пересекающихся в тебе на каждый данный момент и почувствовать себя Созависимой Независимостью, способной на этот расклад воздействовать и его менять. Сознательно или бессознательно. Пусть на какую-то совершенную малость, которая вот такими разными по свойствам и характеру малостями и позволяет нам каждое последующее мгновение времени менять существующий расклад бытия, имеющий место быть в настоящее время под солнцем.

Вот почему, просыпаясь по утрам – острее обычного – мы понимаем каким-то внеземным, каким-то особым внутренним собственным чутьем, что мир сегодня уже немножечко не тот, что был вчера, с вечера, когда мы укладывались на ночлег, и ни кто-нибудь, а мы с вами и другие – примерно такие же, как и мы, люди – и являемся основными виновниками каждодневных и сиюминутных перемен. Именно поэтому я  готов открыть вам сейчас САМУЮ БОЛЬШУЮ ТАЙНУ МИРА, открыть ее прямо сейчас и здесь.   

Представьте себе, что, понимая такую особенность человеческих свойств и особенностей его, и возможностей, обусловленных Законами Всеобщего Мира, мы однажды, проснувшись поутру, сможем вдруг обнаружить, что мы проснулись в мире, в котором нет войны. Что никто в этом мире никому не угрожает, и люди счастливы жить со всеми в любви и в мире. И они смотрят в этот момент друг на друга, с трудом понимая, что такое возможно. Удивленные и удовлетворенные друг другом, потому что все это сделали они сами.

Вы распахнули окно в сад и увидели там цветущие вишни и яблони, и все, что способно цвести, – в самом настоящем алом, белом и розовом цвете. Потому что цвести способны не только невесты в день своего бракосочетания, но и все, что есть, или все, что освящено главным даром Создателя, – Жизнью. Но не только цветы и вишни цветут в вашем саду, где клумбы, скамейки и няни в чепчиках. Цветет Вся Планета, и люди тоже, вдруг открывшиеся и доверившиеся друг другу в своих самых лучших чувствах и надеждах. Что же произошло, – спросите вы, – что могло произойти за этот крошечный отрезок времени от вечера до утра?

 

2.

А ПРОИЗОШЛО вот что... Еще с вечера все люди до одного, или может быть только за самым малым и самым угрюмым исключением, легли спать с мыслью о всеобщем мире, с сильным непреодолимым желанием всеобщего мира, который наступит на всей Планете... когда? – Да прямо завтра, с утра, с самого пробуждения.

– Но почему вы так подумали, так настроились?..

Да потому что надоело дуться и хмуриться друг на друга, и предъявлять друг другу претензии – вместо того, чтобы каждому перед каждым мысленно покаяться и попросить друг у друга прощения за все времена, в которые живет человек и за которые едва ли не каждый каждому когда-то и в чем-то изрядно насолил. Ведь эта цепочка взаимных претензий никогда не кончится, если мы вдруг однажды и все, и разом не возьмемся сами за себя. А ведь возьмемся: и одумаемся, и покаемся друг перед другом, и покаемся перед Богом, который все это видит и слышит, и чувствует сердцем – все эти наши распри, имеющие для этого повод самый порою смехотворный...

 А покаявшись перед Богом, мы к Богу же и обратимся, и попросим у него для всех нас мира и любви, и Царствия мирного и светлого для всех людей. И в Царствии этом мы все едины, и все перед Богом и друг перед другом равны, ибо все мы дети Отца Единого и Матери Мира Единой. И нечего нам делить, а взять и стереть границы и пойти друг к другу с сердцами открытыми, полными любви и доверия ко всему, что сотворено Создателем. Иначе угробим друг друга – ведь  до этого остался только шажок.

 А нам бы пойти и плодить сады и детей, и прекрасные удобства для жизни и передвижения людей. И жить в мире, любви и согласии с цветами и деревьями, зверями и духами стихий и, конечно, – со всеми людьми. С иными разумами, которых несчетно на просторах Вселенной. Но ведь как мы с вами решили: мы сделаем все это вместе, одним разом – в один и тот же день и час – чтобы создатели мира услышали и наши покаяния, и наши молитвы (просьбы), и наши заверения в серьезности наших намерений сделать такие ИЗМЕНЕНИЯ в мире нашего всеобщего проживания. И тогда нам останется только принести Господу нашему и Матери Мира БЛАГОДАРЕНИЕ.

И Создатель даст нам свое ОТПУЩЕНИЕ, и даст нам свое БЛАГОСЛОВЕНИЕ свое нашим серьезным НАМЕРЕНИЯМ. Вот тогда и сможем мы с вами приступить осознанно к ПРЕОБРАЖЕНИЮ нашего обновленного Земного Пространства, в котором и увидим однажды картину, которую автор нарисовал только что перед этим – в виде одного прекрасного всеобщего ПРОБУЖДЕНИЯ.

И чтобы проснуться однажды вот так, нам и надо всего-то иметь в виду СЕМЕРИАДУ своих последовательных действий, а именно: ПОКАЯНИЕ и  ОТПУЩЕНИЕ. МОЛИТВУ и БЛАГОДАРЕНИЕ тому, кто отзывается на наши молитвы. И тогда мы получаем от Него  БЛАГОСЛОВЕНИЕ на главные наши дела, а это – ПРЕОБРАЖЕНИЕ Божественного Пространства на принципах глобального ЕДИНЕНИЯ всех людей, желающих мира и созидания, или практическое осуществление наших многовековых намерений к сотрудничеству и сотворчеству всех со всеми. На что, как вы понимаете, для этого потребуется время. НО. Время не страшно, когда в мире людей теперь уже есть единство взглядов и единая на всех ЦЕЛЬ – ПОСТРОЕНИЕ СОВЕРШЕННОГО ОБЩЕСТВА. А совершенное общество, с вашего позволения, мы можем назвать – БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО.

Непросто? Никто и не говорит, что просто. Просто пришло время это сделать. И если огромное численное большинство простых людей, тоскующих о мире и счастливой жизни, отважатся на такой поворот событий через собственное изменение сознания, то мир изменится. Несмотря на то, что совсем небольшой процент от общего количества людей будет категорически против.

Если же мы предъявим Божественному миру такое сознание и твердое намерение большинства людей разом, прямо сегодня вечером, в 21.00 по московскому времени, то и проснемся завтра утром среди людей, где все мы друг другу станем братья и сестры, которым нечего между собою делить. И тогда не останется перед нами совсем ничего, что оказалось бы нам не по плечу. Ведь Сам Создатель ждет от нас с вами именно такого сценария.

Автор сказал – вы услышали. Кто услышал, – передайте другому. Мы, человечество, обязаны перед Миром и Вечностью, перед Богом и людьми, друг перед другом сдать этот неизбежный экзамен на зрелость. Он, этот экзамен и объединит нас, и разведет – в соответствии с нашими делами, с нашими устремлениями.

И вот время экзамена подступило вплотную. Давайте же, прямо с этого дня, с этой минуты думать о людях и государствах хорошо – о всех без исключения – ведь все мы одинаково от  Бога – и желать им крепкого здоровья и долголетия, любви и мира, благополучия и успешного созидательного творчества! А укладываясь на ночь, будем в одно и то же время просить у Бога объединения всех людей в единое сообщество, настроенное на прочный и созидательный мир.

 

3.

А МЫ С ВАМИ идем дальше. А если точнее, – едем. Ведь мы в дороге. И если делаем какие-то отступления от общей темы, то делаем это на остановках, чтобы не уйти в своих отступлениях слишком далеко от сути – в эти так называемые  пространственные авторские голограммы, где время делает остановки.

Остановка моя на сей раз была в Перми, на предмет поправки здоровья с помощью высокотехнологичных средств в Федеральном Центре сердечно-сосудистой хирургии. Адрес в приглашении прилагался, а вот транспорт указан не был. Я спросил у нескольких человек, как туда проехать, – никто не знал. На выходе из вокзала пожилой человек подсказал: «Садитесь на однойку-автобус – будет как раз. Сел, и мы всем автобусом разбирались, как проехать на Жукова, 35.

Наконец, молодой человек через смартфон нашел и номер нужного автобуса, и маршрут, и остановку, где лучше всего сойти. Выходило, что срочно, прямо сейчас, мне надо было переходить на автобус-восьмерку. В этой «восьмерке» тоже не знали, где мне лучше всего сойти, чтобы появиться по адресу. Наконец, кто-то сказал, что выйти мне следует у моста, за Камой, идти к мосту, пройти под ним, а там сколько-то пешком. Куда – там будет уже видно.

Сошел – спасибо всем! – и оказался на больших уральских просторах, где километр – не расстояние, и жилых домов отсюда почти не было видно. А только до самого моста идти было еще далековато. У меня к тому – большая сумка, на дворе минус 26,  а свой мотор едва тянет. Да и время – еще не рассветало. Прошел немного, вижу – на встречной параллельной дороге останавливается таксист и спрашивает: «Вам не на Жукова, 35?»

– На Жукова.

Даже думать не хотелось о том, что все это расстояние мне пришлось бы пройти пешком. Однако вот такое появление «выручалочки» счел хорошим знаком.  Я и сам понимал, почему народ не знает этого адреса – потому что Центр начал работать всего пару лет назад, и построен был за городом, на свежем, что называется, воздухе. Здесь же, рядом, почти вплотную, находился и новенький, тоже федеральный перинотальный Центр.

Информацию об этом последнем я совсем недавно слышал вскользь по телевизору, и вблизи здание его очень хорошо выглядело архитектурно, и вообще очень прилично выглядело внешне. Что же касается места моего назначения, то здесь тоже все было с иголочки: и штат, и оборудование, и интерьеры, и места проживания пациентов. Но, как вы сами понимаете, весь главный вопрос состоял  в кадровом обеспечении, и эта сторона, с которой нам предстояло соприкоснуться, интересовала нас, нуждающихся в радикальном лечении людей, и меня тоже, прежде всего.  

 

4.

ОФОРМИВ поступление, меня проводили на третий этаж, разместив в одноместной палате, где были все сказочные удобства для проживания, в том числе широкоэкранный телевизор с пультом. Все работало. Еду приносили в контейнерах, готовили разнообразно и вкусно, и достаточно. Ни разу, пока лежал, не было желания прихватить на стол что-то еще дополнительно.

Но сказать в этом самом месте, пока не забыл, я хотел вот о чем. Проходя на первом этаже к лифту, я заметил – прямо в самом больничном помещении, в одной из угловых комнат, церковный уголок, в приоткрытую дверь которого виднелся церковный иконостас, священник в рясах и больные в тапках. Сопровождающая меня сестра сказала, что здесь размещено отделение православного прихода. Для больных.

От нее я узнал, что это был больничный приход имени святителя и исповедника ЛУКИ – в миру Войно-Ясенецкого – архиепископа Симферопольского и Крымского. И тут меня, как и бывает в таких случаях, снова толкнуло в сердце: похоже снова пошла на меня волна мистических примет, которые начали выстраиваться на моем пути, складываясь в некий мистический ряд. Вероятно, затем, чтобы направить, поддержать. Дело в том, что перед самой поездкой сюда я «случайно» захватил краем уха по телевизору передачу об этом святителе Симферопольском, и он поразил меня своей славной биографией мученика сталинского режима, а затем профессионального хирурга, ученого, священника и вот, наконец, святого. Вот славный итог славного земного пути.

Вся жизнь его была посвящена служению людям – через многочисленные тернии – и слава о нем в народе была широка. Потому что молитвы, принесенные  ему, помогали людям успешно преодолевать проблемы, связанные с болезнями. В том числе и чаще всего связанные с использованием оперативного вмешательства. А кто же, спрашивается, ныне не болеет и кто не страждет в нужное время поддержки духовной?!.

Еще тогда, зная, что поеду в этот Пермский Центр для такого лечения, я подумал, что неплохо бы мне раздобыть иконку с портретом этого не так давно канонизированного святого, чтобы заручиться его поддержкой в грядущей поездке. Конечно, потом об этом своем намерении забыл, ЦЕЛИКОМ ПОЛАГАЯСЬ НА ВОЛЮ ПРОВИДЕНИЯ, и вот, пожалуйста, сам он пришел сюда вот таким удивительным образом оказать мне такую поддержку. Мне и всему непрерывному потоку следующих сюда из разных мест России больных.

Но зашел я сюда, в этот уголок святого подвижника веры, уже после операции – отстоять службу и поставить ему свечку. Теперь  со мной и его оберегающая иконка. Подивившись про себя на такую неслучайную случайность с этим святым сразу при поступлении в Центр, я ждал уже и третьей загадки, способной подтвердить, что я снова вошел в мистическую историю, о которой буду просто обязан рассказать своему читателю.

 

5.

И ТАКАЯ история не заставила себя ждать долго. В день моего поступления ко мне, во второй половине дня, в мою уютную комнатку пришла мой лечащий врач – познакомиться, задать свои профессиональные вопросы, вероятно, уже принять решение по дальнейшей тактике и стратегии лечения. Врач как врач. Я не думал о ней особенно – и когда она со мной разговаривала, и после ее ухода.

Разве что отметил про себя, что она чрезмерно зажата и производит ощущение человека, на котором лежит заметная печать замкнутости, некой отгороженности от мира, и даже отчасти – чуть ли не отверженности. Это меня смутило – уже задним числом, и таким образом я обратил-таки на нее внимание, вернее – на особенность этой ее психологической печати. Сквозь чувство сострадания автоматически проскользнула мысль о желании помочь ей в решении ее проблемы. Но как?

Без разницы. Наше искреннее желание вполне может принять сегодня любые немыслимые и конкретные меры и формы для осуществления заявленных нами пожеланий. Как это уже было, скажем, со мною на примере с водителем и со священником. Но такая мысль о возможности подобного воздействия человека на реальность одной только сквозящей мыслью пришла мне на ум гораздо позднее. А пока мысль о желании помочь ей все-таки оставалась в глубинах моих намерений.

Но и это не все. Спектр наших ощущений и восприятия настолько велик, что мы сами себе порою удивляемся, откуда столько всего в человеке. Отвечаю – для тех, кто не в курсе. Он, этот спектр, – оттуда, из прошлого. Из наших сотен и тысяч прежних воплощений. А сколько там всего было нами, любым из нас, перевидано и перечувствовано, какой пройден путь и получен опыт – уму непостижимо! Вот почему, наверное, – в дополнение к этой мысли – во мне промелькнуло еще одно ощущение – относительно этой женщины – очень похожее на маленький ожог.

Это было какое-то скользящее отражение впечатления и ощущения из тех самых отдаленных бывших времен. Оно свидетельствовало о том, что когда-то, в том самом отдаленном прошлом, мы с ней, с этой женщиной-доктором были знакомы и более того – достаточно близки. Именно силу этого притяжения, как искорку неодолимой памяти оттуда, я и успел ощутить и получить в этот краткий миг – как легкое, не обязывающее напоминание, как подарок из прошлого.

Честно говоря, мне не нужны уже были больше такие и иные маленькие и большие ожоги, ибо от женской темы я уже устал, но, как видите, она сама догоняла меня снова и снова, и, похоже, и сейчас на моих глазах снова вызревало нечто подобное. К сожалению, я оказался прав: и здесь эта же тема, кажется, снова наступила себе на ногу и продолжала развиваться. И вы в этом сейчас убедитесь.

На нашем этаже, в секторе практической хирургии, как и на других секторах, занимавших четвертинку этажа, были размещены фотостенды с портретами медицинского персонала – от врачей до нянечек. С первого дня я взял себе за правило больше ходить, и прогуливался, и проходил мимо этого стенда не один раз в день, но глаза мои волей-неволей задерживались все чаще и больше на портрете своего доктора. И каждый раз он о чем-то мне напоминал – кроме того, о чем я уже говорил. Но о чем, –  этого пока я никак не мог взять в толк. Память на большее не откликалась. А дальше было вот что...

 

6.

ПОСТУПИЛ я в Центр 28 января, а на другой день, с обеда, за два часа, мне сделали операцию на сердце, или прижигание электродами устьев легочных вен, проведя предварительно ряд исследований и необходимых подготовительных процедур. Операция прошла успешно, потому что молодой хирург, закончив ее, сказал мне определенно, что аритмию он устранил. В это было трудно поверить, как и в то, что этот результат сохранится надолго, навсегда. Но. Верить в это было необходимо. Потому что все лучшее в этом мире держится на вере.

Я только что вышел из под наркоза и не мог сразу и вполне оценить то, что произошло, но ощущение возможной перспективы для дальнейшей деятельной жизни и чувство благодарности докторам одновременно отозвались в моем сердце теплой и оптимистической волной. А потом я ехал к своей, как мне думалось, новой жизни по длинным коридорам первого и третьего этажей, к своему номеру.

Первое, что я сделал, оказавшись в своей кровати, глянул на часы. На них было 12:12. По Москве. Это был очень хороший знак. Сакральное число, повторенное дважды. Это был знак небес и говорил он о том, что все идет по плану, все под их контролем. Затем сколько-то я поспал, и вскоре пришла мой доктор. Когда она ушла, я тоже почему-то глянул на время. Цифры и на этот раз  были причудливы – тоже парные, но только располагались по отношению друг к другу зеркально: 15:51. В сумме они тоже давали то же самое сакральное число 12.

А теперь о докторе. Она уже знала о результатах, взяла мой пульс – все соответствовало, и мы о чем-то долго и хорошо говорили. О чем, – не помню ни слова. Но помню только, что все с обеих сторон было тепло и сердечно, как будто общались самые близкие родственники. И только когда она уже ушла, я понял, о чем напоминал мне ее портрет на том стенде, кстати, очень неважно сделанный.

Тот портрет напоминал мне, пожалуй, главного персонажа моих новелл, в которых я и пытался постичь ту самую женскую красоту и тему, о которой уже говорил. Ни капли не хочу повторений пройденного, но без кратких пояснений не обойтись и в этот раз...

В музее краеведения в Лебяжье, где я проживаю, в комнате, отведенной для экспозиций моих картин, висела тогда картина «Матерь Мира». И однажды рядом с этой картиной встала молодая прекрасная женщина, и наиболее чутким бросилось в глаза, что и человек, и картина, написанная в стиле «авангард», фактически – одно и то же, и обе они дополняют друг друга, и более того, – друг от друга неотрывны– по гамме, по энергетике, по внутреннему богатству. Это был фокус, это была загадка, и вскоре, в результате своих исследований, я пришел к выводу, что эта женщина есть ЗЕМНАЯ ПРОЕКЦИЯ Матери Мира, призванная в наше время и в наших реалиях осуществлять порученные ей задачи, связанные со сменой эпох на Планете Земля.

Картина же предвосхитила, или еще точнее – почувствовала появление этой реальной женщины на земном плане и еще до ее появления рассказала о том, что в необъятном пространстве Космоса есть Единое Женское Начало – как Первооснова Жизни, как основной и единственный Источник Энергий Творения. Что имя ее – Матерь Мира, и что мир не однополярен, а двуедин, и в нем есть и Мужское Начало, и Женское, при взаимодействии которых многомерное и многоуровневое Божественное Пространство наполняется различными разумными формами бытия.

Одним словом: «Что вверху, то и внизу». Еще проще говоря, – что на небе, то и на земле. Тогда, своими исследованиями я дошел до того, что в ту самую женщину влюбился, ибо ее вот так же вспомнил , и вспомнил также  о том, что корни наших с ней взаимоотношений находились в далеком прошлом. Проблема же наша, или скорее моя, заключалась в слишком больших возрастных расхождениях.

А вот теперь послушайте дальше...  Эта моя докторша была как две капли воды похожа на ту земную проекцию Матери Мира. Разница была в том, что одна была проявлением божественного мира, сошедшего на Землю, а другая – была существом земным и, похоже, ни о чем таком, о чем я сейчас говорю, не подозревала.

– Что это такое? – спросите вы, – может ли такое быть?– спросите вы уже с беспокойством... Отвечаю: да, может. Но как?..

 

7.  

ОДНАКО не все так просто. Со временем я узнал, что есть люди, или другие разумные существа, которые представляют собою в высоком тонкомерном пятимерном мире так называемые близнецовые пары, или единое целое, которые, уходя на новое воплощение на нашу Планету, образно говоря, распадаются на две половинки и берут обязательство найти эту свою вторую половину на Земле. Особенно это свойство распространяется на переходные периоды в развитии цивилизаций – вот как сейчас у нас на Планете и во Вселенной.

Кстати, не всегда они объединяются в семьи, но в каждом очередном воплощении в плотном плане пути их пересекаются. Ибо часть их задачи состоит и в том, чтобы друг друга найти и узнать. И либо – по лучшему варианту – создать семьи, либо жить в ином великом согласии. Их задача – показывать простым людям пример жития и нести на планету высокочастотные энергии, чтобы совершенствовать пространство, в которое они погрузились для прохождения и прочтения своей новой судьбы, для несения своей звездной службы.

Таковы примерно так называемые звездные пары.  А есть еще и родственные души. Это когда достаточно зрелая душа, накопившая хороший объем света, или совершенства, уходит с тонкого огненного плана в плотный земной мир на новое  воплощение. Но перед тем, сделав подсчеты, она выясняет, что световых запасов ее энергий хватит на несколько судеб, то есть она может разделить свой свет и воплотиться на Планете сразу в нескольких телах. Чтобы получить одновременно вот такой совокупный объемный опыт.

Когда такие родственные души встречаются, они сразу же начинают мучиться вопросом и вспоминать, откуда же они знают, причем так точно, что где-то ранее уже встречались? Оказывается, они суть одно и то же. Такие встречи не забываются, и создают впечатление близкого родства. Если такие отношения развиваются гармонично, то такие родственные души живут, не теряя добрых отношений друг с другом до конца воплощения.

Пока я не мог точно определить схему и полный характер наших прошлых взаимоотношений с доктором, но должен признаться, что к ней у меня возникла тяга не только духовная, и я чувствовал, насколько когда-то мы были с нею едины и слитны и духом, и телом. И вот после нашей с ней хорошей беседы у меня в палате система наших прошлых взаимоотношений заявила о себе очень сильно, хотя и была полна  противоречий.

Но я не мог понять, почему мое особое отношение к той божественной женщине перешагнуло к этой земной особе. Стоп! Да потому что там было именно особое отношение, а здесь – тяга. Но и здесь хорошее человеческое отношение тоже присутствовало вполне. Вот почему мы и говорим, что чем легче кажется нам разгадка, тем дальше порою ответ отстоит от истины. И наоборот.

Хотя я мог уже представить себе, что обе эти женщины были тоже между собою родственными душами – об этом говорило их удивительное внешнее  сходство. И не только. Еще в них было очень сильное и глубокое милосердное начало. Только у моего доктора оно было весьма заслонено ее профессиональными делами, между тем как именно ее профессиональная идеология и призывала ее к милосердию наиболее всего.

Словом, ситуация для любознательных. А где, как не на больничной койке и разгадывать подобные ребусы?! Кроме того, я отдавал себе отчет и в том, что мы с моей теперешней женой, вероятнее всего, тоже были и являемся звездной парой, ибо об одном из наших с ней предшествующих семейных воплощений (две тысячи лет назад) я уже рассказывал в своей новелле «Евангелие от Луки». 

Однако от таких и подобных размышлений быстро устаешь, и я готов был от них поскорее уже отвязаться, но вот что-то с этим никак пока не получалось. Потому что человек – большой и многомерный узел многоуровневых и многоплановых взаимодействий, и этот узел следует за ним по всей длине его линии жизни, и его не развяжешь с наскока. И считается большой удачей, когда нам удается из этого прошлого что-то считать из своей памяти, что-то вспомнить. А вспоминается, как вы понимаете, наиболее существенное, наиболее яркое.

 

8.

... И В ЭТОТ  момент я вспомнил ее глаза – тогда, во время нашего единственного полноценного разговора – почти сразу после того, как меня привезли из операционной. Она тогда была хороша и совершенно вменяема – как человек, как женщина, как врач. Наконец, – как мать. Ее тогдашние глаза и слова, и тональности были совершенное иные – родные и человеческие.

Потому что тогда она была со мной, как на свидании двух заинтересованных друг в друге людей, была словно на откровении. Потому, наверное,  что и сама в таком откровении нуждалась – как и любой из нас, желающий иметь вот такие минуты, в которые можно было бы побыть без оглядки – искренними и сердечными, какими мы не всегда можем предстать перед знакомыми и даже близкими. И она, действительно,  была светла, искренна, открыта – без опасения показать свое доброе отношение к больному.

 Ведь если мы с ней, действительно, связаны близким прошлым, она тоже не может этого не чувствовать, хотя может и не знать пока полностью, что это такое на самом деле. Забегая чуточку вперед, скажу только, что об этом нашем возможном родстве я сказал ей лишь в минуту нашего официального расставания при моей выписке из больницы. Но ведь: не будучи готовым к восприятию такой информации, скорее всего – ее не поймешь без пояснений, да и без соответствующих знаний.  

Да, это были отличные минуты, когда мы общались с ней вот так запросто. Еще бы: мне только что восстановили ритм сердца, на что, если честно, я не очень-то уже и надеялся, и вот... И вот вдобавок эти ее глаза напротив, вот этот Вселенский свет, исходящий от них, вот эти ее Вселенские Благоволение и Милосердие. Что-то происходило...

Долго еще в тот вечер я не мог заснуть, потому что привет ее сердечный стоял в моих глазах, в глубине моего сердца. А потом сердце мое растопилось и поплыло, и его начали наводнять фантазии. Вероятно, в том числе и потому, что наркотические и эйфорические вещества наркоза все еще не выветрились из меня окончательно. А она предстала передо мною в виде чистого ангела, абсолютно ко мне расположенного.

 И вся она была передо мной открыта в своей душевной и телесной красоте. И вся она была бела, и грудь ее была кругла... Она была одета и в то же время не одета. Я трогал ее за плечи, слегка касаясь пальцами, и кожа их была безупречна. Безупречна была она вся. Она была телесна. И не сразу я понял, что был в эти мгновения с ней в иной реальности.

Я проводил по ней, по ее нежной коже пальцами, совершая движения, которые магическим образом смогли бы ее защитить от мыслимых возможных напастей, от тех самых ее проблем, которые в этом мире закрыли ее лицо маской отгороженности, и сердце мое было проникнуто прежде всего заботой о ней. Я испытывал при этом несказанные, неземные ощущения. Но это было одно чувство – понятно какое – чувство безграничной любви. А иной любовь, наверное, и не бывает.

А потом вдруг я увидел рядом с ней и самого себя. В таком же облачении и, если бы меня спросили, во сне все это происходило со мной, с нами, или наяву, я не смог бы сразу дать прямого ответа. А сейчас могу сказать, что происходило это наяву, но в медитативном состоянии, когда дух, будучи раскрепощен, объемлет и иное. Меня тогда еще смутило одно небольшое обстоятельство: проводя пальцами по ее телу, я не чувствовал ее так, как бы хотел.

И когда я глянул на свои пальцы, там, то увидел вместо них тоже иное. Мои   пальцы, как и весь я сам, были одеты, словно в скафандр, в легкую, почти воздушную, белую одежду. И через нее я к ней и прикасался во время наших внеземных игр. И если бы не эти одежды, которые я видел прямо перед глазами,  мне было бы трудно поверить в то, что этим вечером я побывал в духе в иной реальности.

Видимо, нам обоим показывали картинку из нашего ангельского прошлого и давали нам свет, которого нам хотелось, и о котором не может не мечтать любой из живущих в трехмерном мире. Как говорят в таких случаях, сердце мое плавилось и расцветало мелкими белыми и розовыми цветами. Что это было? Это был подарок небес, показавший нам нас. Бывших когда-то вместе. Но зачем? – Чтобы нам самим ответить на свои вопросы.

К сожалению, ответы на них пришли с большой задержкой, спустя несколько дней, когда я был уже дома. Но что было дальше? А дальше началось обвальное обрушение моей вчерашней вечерней идиллии... Ведь мы были в трехмерном мире.

 

9.

Я ЗАМЕТИЛ, что здесь, в больнице, время, как и на Аркаиме, тоже уплотняется в разы, и каждый проведенный здесь час по-своему продуктивен. Причем нагрузка – даже в исследованиях – распределена по времени почти равномерно. Я удивлялся всему, что здесь видел, и не очень-то вошел сразу в смыслы исследований, которые со мной продолжали здесь проводить.

Причем эти исследования проводились и усложнялись даже после того, как основная операция была проведена. Как оказалось позднее, они готовы были сделать мне – следом за первой – еще одну операцию, чтобы первый успех закрепить окончательно. За день до выписки ко мне зашла на минутку мой лечащий врач и сообщила мне об этом. Такого варианта я никак не ожидал и не был к нему готов. Ибо, если честно сказать, чувствовал себя на тот момент весьма неважно, чему были объективные причины.

И операция взяла свое, и больше того отнял у меня сил курс предварительных анализов числом более двух десятков, которые пришлось добывать у себя дома разными непростыми способами – и в своем поселке, и в двух других городах. Я заколебался, обдумывая ответ, и она сказала, чтобы я подумал, а она зайдет сегодня попозже, чтобы поговорить подробнее.

Я ждал ее – без сомнения, что зайдет. Но она не зашла, а на другое утро меня пригласили к завотделу хирургии, который ничем не порадовал. Он сказал, что мои анализы не позволяют сделать мне повторное хирургическое вмешательство. Что, если говорить честно, то время свое для более успешного лечения я упустил.  

И в то же время: на случай возможной очередной критической ситуации еще остались другие, пусть и не такие популярные меры для иного оперативного вмешательства. Доктор сказал, о чем именно идет речь, и о том, что ими можно будет воспользоваться при необходимости, которая может наступить  позднее, то есть в свое время.

Ответ такой меня, конечно, обескуражил, заставил сжаться, чтобы сохранить самообладание. Все-таки не думал, что дело мое зашло так далеко – все же рассчитывал на лучшее. А еще я мельком при этом подумал, что женщина врач, возможно, не решилась прийти ко мне с таким заключением, просто переложив его на мужчину. Вот таким образом и снова добрались мы до этой, как я ее называю с некоторых пор, Неожиданной Женщины.

 

10.

Я СОБРАЛ вещи, приготовился к отъезду – оставалась встреча с врачом. Вот с этого момента и началось то самое обрушение общей картины, которая еще недавно приподымала шляпу, что открывало ей вид на розовые и золотистые перспективы. Она пришла почему-то жесткая, как жесть, и проговорила короткими медицинскими терминами мою больничную ситуацию, дала пару рекомендаций, о которых я попросил. Видимо, в спешке, либо желая завершить наш разговор побыстрее. Но я высказал ей, и даже дважды, что очень ждал ее вчера, чтобы войти с ее помощью в свою больничную биографию поглубже и понять, что же  происходит с моим сердцем конкретно, и что делать, и как быть дальше. Ведь мне об этом пока еще никто подробно не сказал.

Она тоже в ответ два раза сказала, что все необходимые пояснения дал мне сегодня их зав. отделением. И ей на сей момент к уже сказанному добавить нечего. Она ничего не приняла на себя, и стояла в своей правде невмешательства в мои дела до конца. Возможно, это и была теперешняя врачебная практика, которая позволяла им общаться со своими пациентами формально, разве что проговаривая очередные назначения.

Я на тот момент даже забыл о своей главной проблеме – меня в этой ситуации не просто смущало, а даже возмущало то, что лечащий врач не сдержала свое слово, и проигнорировала больного, который приехал сюда издалека – с великой надеждой не только на помощь, но и на грамотные пояснения. И не понимать таких простых вещей врач не может и – морально – не имеет на это права. И даже говорить о таких вещах вслух, то есть утверждать очевидное,  уже само по себе есть кощунство. 

Конечно, объяснять ей этих своих соображений я не стал, но она отлично все поняла, заметив в свое косвенное оправдание, что она, как и ее коллеги, слишком привязана к компьютеру, то есть к прямой текущей работе, и конечный практический результат лечения зависит в основном уже не от них, лечащих врачей,  а понятно, что от хирургов.

Я достаточно натерпелся от нее всех видов молчания в предшествующие дни, за исключением одного, о котором говорил. Это молчание я принимал за пренебрежительное отношение к своей персоне, и при этих ее словах в уголках моих губ, видимо, помимо моей воли, скользнула крохотная усмешка, которую никто не заказывал и которую никто не мог видеть. Но она увидела. Реакция ее была скорой. Ее эмоция  и ответ были написаны на ее лице, и она ничего не скрывала, а еще и достаточно эмоционально высказалась по этому поводу.

Земля и небо! А ведь еще пару дней назад она была ангелом – и вот сегодня вся такая, вся – наоборот. Что произошло? Ведь именно сейчас мне нужна бы ее поддержка, понимание... Или спросить по-другому: тогда почему этот контраст проявился вот только сейчас? Конечно, мысли мои пошли вразброд, вопрошая, что же случилось? А я вспомнил только что прозвучавшие ее слова: «Все нас хвалят, и только вы...»

Вот оно что... как раз пару дней назад в анкете, предложенной временным здешним постояльцам для заполнения, я написал свою искреннюю сердечную благодарность коллективу, отметил, что попал сюда, в этот огромный больничный городок, как в сказочную мечту, где все отменно хорошо – и лечение, и обслуживание, и отношение персонала, и современный продуманный  интерьер...

Да ведь и ее я не упрекал, а только спросил, почему, пообещав, не пришла?   Потому что я не понимаю людей, которые не держат свое слово. Но суть вопроса была все-таки в простой прагматике: этот разговор был для меня очень важен, был крайне, был просто жизненно необходим – хотя бы потому, что я прошел все равно что по большому минному полю, чтобы сюда, в это лечебное заведение, попасть.

Ибо перед этим было столько подготовительной работы, такого каторжного напряжения, которое способен вынести без больших отрицательных последствий для себя только очень здоровый человек. И вот здесь мое лечение заканчивалось, и мне хотелось получить рекомендации специалиста, которые я не мог получить в другом месте. Справедливо? Да. Так где же, если не здесь?!.

   Вот и эта докторша тоже пришла, чтобы отдать бумаги и на том распрощаться, или тоже, попросту говоря, отмахнуться. Ведь так ей не придется терять свое драгоценное время на объяснения этому израсходованному больному, которому они, доктора, сами только что отказали в перспективе. Ведь если быть последовательным до конца, то вот это пренебрежительное отношение врача к больному и привело меня к ситуации, которую выразил сегодня достаточно прямолинейно в своем разговоре со мной их ведущий хирург.

 Да, я опоздал для следующей операции, которую они планировали сделать. А почему «опоздал»?  Да как раз по причине вот таких докторских отмахиваний от человека – это в одном из возможных случаев. Или же по причине их некомпетентности – во втором. Или же в третьем – по причине едва ли не полного отсутствия врачей-аритмологов в нашей Кировской области.  

ИТАК, она взяла со стола свои бумаги и, сухо кивнув, распрощалась. Мне не хотелось по-плохому, и в этот момент я вспомнил прежнее ее посещение, и сказал ей все-таки и фактически вдогонку, что у нее «все равно ХОРОШИЕ ГЛАЗА». И услышал в ответ уже отдаленное, полунасмешливое: «А что вам еще остается...»

И что теперь? Не искать же мне эту раскаленную женщину снова, хотя и была она от меня на данный момент пока еще в каких-то пяти шагах всего-навсего. И что мне остается обо всем этом думать?  А ничего не остается, как только принять на себя какую-то свою вину, о которой я не знаю и за которую ко мне можно отнестись вот таким образом.

 

11.

 ПОЕХАЛ сразу на вокзал и приобрел билет до своей Вятки на поезд. Сдал сумку в багажник, а затем решил побывать в двух ведущих художественных музеях города, а в промежутках между ними – по возможности – посмотреть хотя бы центр города, насколько успею. Вот что интересно. В этот день, 2 февраля 2016, город имел неожиданное для здешних мест лицо. После серии обильных снегопадов снег в пешеходных местах в основном не был еще убран, и люди ходили по бульварам с трудом, утопая в нем по щиколотку.

К тому температура воздуха показывала на термометрах города плюс два-три градуса, и по проезжей части асфальта бежали потоки воды. В силу всех этих причин город казался внешне грязным и малопроходимым для пешеходов. Еще и потому, что плотное серое небо висело  низко над головами и создавало психологическое ощущение давления и тесноты, и даже некоторой духоты. С чего начать? Доехал до площади Дружбы, а это очень далеко от вокзала, и отсюда, как мне сказали, можно было дойти пешком до Музея современного искусства.

В таких музеях видишь самое современное и талантливое, что высевает ТЕКУЩЕЕ время на сегодняшний день и за каким направлением могут последовать перспективы. Высевает естественным путем, или с помощью тщательного отбора служителей муз, имеющих общую приличную культуру и, в основном, – верный художественный взгляд. Вот почему первым делом я направился сюда. Идти тоже оказалось далековато, и я так намял ноги, что желал теперь уже только побыстрее где-то присесть.

Солидный, красивый внешне музей – в четырех уровнях, с современной архитектурой. И я предвосхищал достойное вознаграждение за эти долгие попытки сюда добраться. Пермь – столица Урала – и не здесь ли собраться самому лучшему, что накоплено в изобразительном искусстве в этом славном и огромном, и заслуженном крае за несколько последних десятилетий неустанного творческого поиска местной художественной элиты. Однако, как вы уже заметили, весь этот день с самого утра был не мой. И этот музей тоже нанес мне сегодня второй удар по моему настроению и намерению. Каким образом?

На первом этаже группа австрийских художников создала инсталляцию на тему – как сам я ее примерно обозначил, – «Жизнь движения». Почему сам? Потому что пояснить было некому. Ибо на всех этажах работали экскурсоводами далекие от искусства люди, или, просто сказать, – нуждающиеся в дополнительном заработке пенсионеры.

 Большое просторное помещение, первый этаж. С помощью движущихся подцветок, проникающих лучей, сдержанных звуковых вкраплений здесь было создано пространство некой условно протекающей жизни. Может быть, какой-то голографический уголок пространства, в котором происходил некий эволюционный процесс, причем в ускоренном режиме.

Весь процесс происходит в слабо просматриваемой темноте, и если вы пришли сюда настроить себя на серьезную мысль, с желанием подумать, философски помыслить на тему бытия вообще, а также и в частности, то это вам подойдет. Словом, вполне европейское решение. Показалось, что и дальше, на следующих этажах,  будет тоже что-то интересное, ведущее из эволюционной тьмы зарождения жизни к свету современного преображения.

Однако искусство, так и не показав нам света на первом этаже, прямо здесь же и закончилось. На втором этаже была экспозиция – «Пикник» – с лодкой и палаткой, кустами и деревьями. На третьем было почти то же самое – экспозиция  «На привале». Естественно, здесь было и кафе. Служители музея рассказывали, что сюда, на эти пикники и привалы, иногда приходят группами школьники и юные туристы, и здесь тогда бывает весело.

В ЗАЛЕ  в этот момент находилось несколько школьниц, и я созвал их, чтобы сказать, чтобы они знали, что на самом деле на обоих этих этажах искусства нет. Что здесь есть только его профанация, или дешевое псевдоискусство, уводящее людей в сторону от истинного понимания предмета. Искусство – это то, что приглашает к эстетическому наслаждению, вызывает на раздумья и уводит в глубины темы, побуждает к духовному росту, прибавляет интеллекта. И делает это – современная живопись, скульптура, графика, наконец, – художественная фотография, утверждающие красоту и силу любви и жизни. Вот что такое искусство. 

Искусство – это воплощение прекрасного, которое преображает человека изнутри, и делает его душу умной и отзывчивой на проблемы мира и человека, на их совместное коллективное будущее. А потом я узнал, что и обе эти экспозиции тоже родом из той же Австрии. А еще – что были в этом музее выставки еще глупее и примитивнее, имеющие целью занять дорогостоящие казенные площади, а коллективу и его руководству, тоже далекому от истинного искусства, своевременно получать свои зарплаты. Пусть и невеликие.

В книге отзывов я назвал такую деятельность внутри искусства, позорной и подрывной, и дискредитирующей настоящее искусство, уводящее его в дебри простого потребительского примитива. А когда меня спросили, хочу ли я выставить свои картины в стенах музея, я дал отрицательный ответ и добавил еще, что не хочу – и даже за большую дополнительную плату. Ибо уважающий себя зритель сюда давно уже не ходит и правильно делает.

 

12.

 А ПОТОМ я снова ехал и ходил по городу, пытаясь его почувствовать, одновременно пробираясь к дальнейшей цели моего путешествия – Пермской Государственной художественной галерее. Вообще мне нравилось в этом городе, несмотря на трудности моего передвижения. Ибо в целом он был для меня комфортен, и я не видел в нем для себя вызовов с его стороны. Тем более что он дал мне возможность провести здесь такие солидные медицинские исследования, о которых в России может только мечтать любой уважающий себя сердечник.

Но дискомфорт был. Не от музея – после его посещения я успокоился быстро. Он исходил от того самого утреннего инцидента с моим доктором, и я никак не мог от него избавиться – как ни старался. Это просто был какой-то целевой энергетический поток, который меня жег и жег. Я гнал этого автора  вон из своего сердца, из сознания – отовсюду. Но без толку – она не слушалась.

Не солидно, но я  дошел до того, что стал называть ее уничижительными именами и дошел до Федоры и, наконец, – до Федуры, даже полагая таким образом озаглавить настоящую новеллу. Эта находка мне понравилась, и я на ней остановился, лишь бы она понравилась ей. Но эта же находка меня сколько-то и охладила. И все же обида на нее меня не покидала, и сердце мое не отпускала самая настоящая ноющая, физическая боль.

Да, я мог эту боль подавить волевым психоэмоциональным нажимом, но делать этого не стоило. Потому что это могло отразиться на ней и в худшую сторону,  поэтому я старался эту ситуацию изменить душевной работой, иными словами говоря, НАШЕ ПРОСТРАНСТВО, в котором сегодня и так плотно мы с ней находились вдвоем, выровнять мирным путем. И только таким образом, наверное,  следовало снять этот огромный душевный дискомфорт, это полустрессовое состояние.

Более того, я уже знал, что справлюсь с этой задачей лишь ближе к вечеру и эту работу проводил от случая к случаю, не переставая, перемешивая и выравнивая, и ТРАНСФОРМИРУЯ НАШЕ ИСПОРЧЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО В ПРОСТРАНСТВО ЛЮБВИ. Потому что она от меня, женщина со своими претензиями не отставала. И с какого-то момента, уже несколько дней тому назад, я знал, что это претензии совсем не местного характера, а следствие причин более глубоких, имевших  место быть – скорее всего – в нашем совместном с ней прошлом. Впрочем, не хотелось гадать и накручивать себя дополнительно. Время покажет.

 Но почему это происходило у нас с ней так остро и так неотвязно? И сам же себе отвечал, потому что отчасти знал об общих процессах, происходящих в местах нашего пребывания, а еще потому, что сам, своим внутренним зрением, эти потоки видел. Видел настоящую мешанину этих потоков из разных энергий, представлявших собою реалии прошлого и настоящего, благоприятные для людей и не совсем, стремившиеся к гармонии и ее нарушающие...  И все они стремились освободиться от всякого влияния и тем более чуждого.

Это была стихия, пребывающая в режиме автопилотного управления, сама усмирявшая себя и пытавшаяся обрести внутри себя баланс и равновесие среди разнонаправленных сил и энергий. Таковым казалось моему внутреннему взору  состояние пространства и времени, в котором мы живем и делаем попытки разглядеть себя и это пространство изнутри. Чтобы понять – себя и время, в котором живем.

Но не так много тех, у кого получалось это высвобождение, потому что все мы, сколько нас есть, теми или иными способами друг с другом связаны – разными невидимыми нитями и отношениями – прошлыми или настоящими, и из этой паутины взаимоотношений следует всем нам выходить очень бережно и осторожно, чтобы не добиться прямо противоположного результата.

А если сказать об этом процессе всего лишь парой слов, то мы поймем, что на наших с вами глазах происходит активный процесс  ВСЕОБЩЕГО РАЗМЕЖЕВАНИЯ настоящего с прошлым, одной огромной уходящей космической эпохи – от другой эпохи, тоже пришедшей сюда – теперь уже в наши владения. И все они приходят со своим нажитым скарбом и со своими правилами,  желая сделать их пригодными для всех.

Вот на этой-то территории размежевания, территории водораздела и происходят теперь эти сложнейшие военно-политические, социально-экономические  и информационно-энергетические процессы, которые лихорадят всю Планету. Вот почему вам говорю: будьте особенно внимательны именно теперь, потому что в этих процессах и происходит практический процесс отделения зерен от плевел. И кто-то в результате такого размежевания пойдет вверх по эволюционной лестнице, а все агрессивные и примитивные разумные конструкции отправятся вниз.

Вот почему, когда я думаю об этой женщине, в сердце моем по отношению к ней выходит на первый план самое главное чувство – это любовь к ней. Чистая, хорошая, ясная – без оглядок. Она живет во мне всегда, то есть жила, но вот, по причине этих многих только что мотивированных автором причин внутренние волновые процессы вынесли ее, или нашу прошлую историю, на поверхность нынешнего бытия и... И, по всей видимости, дали возможность  в ней что-то договорить, поскольку недоговоренность оставалась.

И пытаясь увидеть ее и ее ситуацию насквозь, я видел, что в целом она хороший человек, настроена на хорошее, ибо в ней свет и любовь, и стремление к хорошему – как, наверное, и у любого нормального человека от Бога. На первый взгляд, в это сложно было поверить, судя по ее поступкам, ее эмоциональным вспышкам, ее нетерпимости к иному мнению. Но они, эти эмоции, были по отношению ко мне. И искать, наверное, и надо было мне же – во мне.

Но теперь уже я окончательно отступился понимать, в чем дело и когда, и какая кошка пробежала между нами. А еще и потому, что к этому времени понял главное: а оно в том, что не надо суетиться и выпрыгивать вверх, чтобы что-то лучше увидеть. И не надо мучительно искать эти ответы на эти вопросы – в прошлом они,     в будущем. Нужно просто положить их себе в голову. И придет время, и в нужный момент все откроется само собой.

 

13.

ВОТ и галерея! К ней я тоже пришел усталый, потому что не только снег, но и воздух был плотен почти как снег, ибо подступали сумерки, падали  вниз и стрелки барометра. Но хорошо было уже то, что у меня было еще время посмотреть искусство, накопленное Пермским краем за многие предшествующие века культурных поисков работ мастеров кисти и резца, и размещенное в настоящей галерее. Кстати сказать, в здании бывшей церкви. И сразу скажу – галерея невелика.

Все из того, что увидел я здесь, меня устроило, по-настоящему порадовало и, даже можно сказать, – вдохновило... Снова порадовали широко известные мастера отечественной кисти Брюллов, Крамской, Маковский, Репин, Суриков, Верещагин; более поздние мастера, – Поленов, Кустодиев, Шишкин, Куинджи, Борисов-Мусатов, Богаевский, Грабарь, Кончаловский. Хороши были на полотнах пейзажи, интерьеры, уютные дворики. Душа хотела света и красоты, любви и мира, хотела силы и уверенности в себе – и, кажется, все это здесь она получила.

Жаль только, что не было авангарда, хотя он и был представлен всего двумя небольшими работами. Зато какие это были настоящие конфетки!

Как в других региональных музеях, так и здесь, были выставлены прекрасные иконописные работы. Такие отделы в музеях представляют для меня интерес особый. Они – свидетели нашей глубокой отечественной истории, истории духовной. У этих икон можно проводить часы, чтобы получать от них совокупный заряд чистой энергии, с них иногда можно снимать и нужную информацию, пользуясь простыми наработанными приемами.

Все иконы, как на подбор, были хороши – по содержанию, представленным временам и географии, по солидным каноническим размерам – почти все, как на подбор, – в рост человека. И представляли собою различные иконописные школы,  известных и неизвестных мастеров. Время перед такими работами идет по-своему, и потому перед ними, перед некоторыми из них, о времени начинаешь забывать, восстанавливая в памяти какие-то фрагменты их прижизненных подвигов. И эти иконы начинают расширять пространство своего времени и как бы начинают с тобою разговаривать. На своем языке.  

Здесь, в этой небольшой зале древней живописи, на втором этаже, и произошло событие для меня неожиданное. Я остановился перед иконой «Петр и Павел». Обе фигуры были прописаны безупречно, большим мастером, и обладали настоящей магией, привлекая одухотворенностью персонажей и совершенством исполнения.

Петр держал в левой руке ключ, символизирующий строительство Царствия Небесного и свою главенствующую роль в этом великом деле. Другой, как вы понимаете, – Павел, стоял с книгой в руке и – в свою очередь – символизировал собою идеологию и просветительство, в каковом деле он также был первым после Христа наставником апостолов и иных просветителей, несущих в народ первоидеи христианства.

Это были очень колоритные фигуры, от которых веяло силой и мужеством, и хорошей энергетикой. Я, как это изредка делаю, решил замерить ладонью правой руки энергетику картины. А потом и каждого из ее героев в отдельности. Как бы решил почувствовать их каждого персонально. Получив сильную энергетику Петра, я перешел к Павлу. Вот здесь и получил я от него и сюрприз, и подарок одновременно.

Рука моя, после моего заказа, взяв энергию Павла, пошла сильно в сторону от иконы. И вдруг, словно приняв от него какой-то мыслепосыл, сделала полукруг и направилась к моему сердцу, и к нему пристала. Это было почти невероятно и вместе – очень трогательно. Вот так апостол Павел ответил на мое предложение установить с ним контакт и передал мне из своего пространства, из мест своего далекого обитания привет – вот таким замечательным образом.

Об этой истории – о взаимоотношениях Павла и другого видного просветителя тех лет – евангелиста Святого апостола Луки – вы тоже можете прочитать в авторской «Книге Перехода» в новелле «Евангелие от Луки», где рассказано в том числе и об их дружбе и совместном деле. А дело в том, что оба они в течение нескольких лет путешествовали совместно по странам Средиземноморья и просветительствовали идеи Христа, пока апостол Павел волею императора Рима не был казнен.

А я и был, автор этих строк, в те суровые годы воплощением евангелиста и Св. апостола Луки, вот почему и получил от апостола Павла такой своеобразный привет из иной реальности. Это было настолько же приятно, насколько и неожиданно. Кроме того, я получил еще одно дополнительное свидетельство нашей прошлой дружбы и единого совместного дела. А вдобавок получил еще одно подтверждение того, что версия моя о моем давнем воплощении в период становления Христовой Веры в образе Луки тоже была верна. И это было очень важно для меня и не только. Это было важно для всей истории христианства.  

 

14.

ЗДЕСЬ ЖЕ, в этом зале, еще перед этой неожиданной встречей с Апостолом номер два, я увидел и список со своей собственной давней иконы – «Богоматерь Одигитрия». Одигитрия означает (с греч.) – путеводительница. Или та, чей образ привел слепых к Храму. Почему я говорю – «со своей собственной»? Потому что Святой Апостол Лука считается первым иконописцем в истории иконописи, и самая первая икона посвящена Иисусу Христу в окружении его основных апостолов.

А еще Евангелист Лука написал первые в истории три портрета Матушки Богородицы, положив зачин огромной галерее ее портретов. И первым из них был знакомый всем нам образ Иконы Владимирской Богоматери. Выходит, второй иконой из трех была вот эта «Одигитрия». Список с нее был сделан в Московской школе иконописи, по заказу М. Я. Строганова, уральского промышленника, и его семьи в период между 1603 и 1610 годами. И встрече с этой иконой я тоже был необыкновенно рад.

Все три иконы (третью я тоже видел в репродукциях) отличает поиск – и в постановке натуры, и цветовой гамме, и даже в стиле письма. В этой нашей иконе младенец находился, в отличие от Владимирской, на левой руке Богородицы и был более строг и ясен. На лице его уже лежала печать ответственности. Матушка же Богородица и здесь была строга, и печать Вселенской скорби лежала на ее устах, взывая к Милосердию и Милосердие являя всей своею глубокой внутренней Вселенской сутью. Фон иконы и ее оформление вокруг главных фигур не были каноническими, то есть уже наиболее привычными нам, ибо это были первые опыты в разработке жанра. Краска на иконе была сильно изъедена временем.

Итак, времени моего теперь на этот период оставалось у меня только для того, чтобы добраться до вокзала, да перекусить на дорожку, чтобы не заморачиваться этим в поезде. И прикупить сувениров родным. И там, в поезде, проведя пару часов в разговорах с купейными соседями, я ушел после этого в себя, чтобы настроиться на минувшие события и как-то их привести в систему, чтобы понять, что произошло, ибо произошло многое – или целая цепь вытекающих одно из другого событий, и ни одно из них не было случайным. Но вот какова цель этих неслучайных событий?..

И Я СНОВА вспомнил, как она стояла передо мною в момент прощания, словно натянутая струна, словно восставшая судьба, себя осознавшая и готовая на поступок. Она стояла почти вплотную ко мне, ибо комнатка была тесна, и, судя по всему ее состоянию, я должен был по всем этим причинам сделать к ней крайний шаг и – ну,  например: доступив ее губ, прекратить таким простым и естественным образом невесть откуда взявшийся поток упреков, абсолютно мною не заслуженных. Мне даже показалось, что эти упреки были какие-то искусственные и сделаны для нагнетания и обострения общей обстановки. Для чего?

Но для такого крайнего и решительного шага я должен был получить прежде от нее какой-то спусковой знак для своего уже ответного поступка. Например, звонкую пощечину, соответствующую ее накалу, или какое-то подъемное слово – острое, как шпага или страсть. Ибо все, что было между нами сейчас, было наэлектризовано до предела, и было готово не для брани, но, как ни странно, –  для любви. Только ей, имеющей абсолютное и полное высшее право распоряжаться в этой и любой иной ситуационной обстановке.

Но. У этой размечтавшейся и разыгравшейся в одночасье Судьбы Момента было слишком жесткое ложе. И делая свой выбор, она все-таки не приняла условий такой острой и абсурдной, на первый и на второй взгляд, игры и, словно грозная туча в страдную пору зреющей ржи, грозя и ворча, величественно и оскорбленно уходила за горизонт, возмущенно качая про себя головой.

Чтобы теперь, уже где-нибудь там, где разнополюсные заряды совсем близки и понятны друг другу, разрядиться всею своею накопленной и страждущей мощью, счастливо и нетерпеливо лелеющей и оплодотворяющей все живое, приговоренное к жизни. И всегда с надеждой и страстью взирающее за горизонты, сулящие неожиданность.

И эта буря ее от нее отступала тогда, ворча, сдавая шаг за шагом свои права на то, что ей гипотетически принадлежало... И что, на самом деле, ей давно уже не принадлежало. Она отступала, не желая ей, моей Неожиданной Женщине, еще большего урона в ее отстаивании чего-то, и ей самой пока еще до конца не ведомого и ей до конца еще не принадлежащего.

 

15.

УКЛАДЫВАЯСЬ на ночлег на свое жесткое вагонное ложе, я снова увидел свое  БЫВШЕЕ, промелькнувшее перед моими глазами за эти несколько дорожно-больничных дней, которое долго не давало заснуть... И я спросил у этой Вездесущей Бесплотной Вечности, чтобы дознаться уже у нее: «ЧТО?» Имея в виду, что есть же ведь главное и необходимое во всем, что было в этой нашей запутанной истории, следующей за эти несколько дней поездки от вокзала «туда» и до вокзала «обратно». Моя история с болезнью, или что-то совсем иное?.. И Пространство ответило мне своим языком, склонным к диалогу.

... На экране моего умозрения вызрело некое поле темно-серого цвета, имеющее свое дыхание и внутреннее волнение и напряжение, ибо поле это было живое и отражало общий фон происходящего. И я попросил отметить на этом экране каким-то мистическим образом ситуацию, связанную с лечением. В правом нижнем углу обозначилось и стало светлеть пятно почти на четверть всего объема, говорящее своим размером, насколько это для меня важно и что общие итоги этого процесса благотворны. Хотя сделано не все – поскольку это пятно далеко не высветлилось до конца. Что тоже было вполне понятно.

Я ждал, не будет ли чего еще. Да! И вот – слева и выше от первого светлого пятна, ближе к центру, я увидел быстро светлеющее пятно меньших размеров, быстро уходящее в глубину. И в этой Глубине я видел ее стенки, в которых бродила и плавилась энергия, обозначая бурные и сильные процессы внутри этого организма. А это и был организм, который жил и дышал, но смысл свой и суть свою пока еще не обозначил.

Глубина отверстия возрастала, там толокся свет, словно пытаясь эту темную суть пройти до конца. И его, этого Света, становилось все больше, и вот, наконец, не толстая толща  была преодолена, и свет, чистый и ясный, как Любовь и Надежда, хлынул оттуда широким лучом, постепенно успокаиваясь и словно показывая мне мой путь в Будущее. И мне нужно было понять, что это означает, а означает, несомненно, что-то очень важное, что, как вы понимаете, даже важнее моего здоровья, причем важнее намного.

И я понял, хотя и не сразу, а чуток позднее, что мне, действительно, показали мой путь к Свету, действительно, – путь в Будущее. Более того, это был путь из прежней эпохи в новую. Это было мое мистическое «игольное ушко», которое открылось в нужный момент, и в которое нужно было попасть в нужное время, и это время грядет, и это обстоятельство надо было понять и не забывать, что это такое и для чего. И это обстоятельство надо было иметь отныне в виду не только мне, но и всем живущим, потому что для меня лично, как и для любого для нас, оно на сегодня главное из всех возможных необходимостей.

 

16.   

ИНТУИЦИЯ – на фоне полного медитативного расслабления – подсказала мне, что  на самом деле, – да, это и есть мой путь в будущее – путь к Свету, Любви, строительству новой жизни. И выбирая этот Свет как понимание того, что будущее в наших руках, следовало понять и то, что это будущее есть не что иное, как мы сами – люди. И ни кому-нибудь, а нам его и предстоит для себя определять и создавать, рассматривая его как Божественное Целеполагание.

 И принимая его – это Целеполагание – мы и попадаем туда, в это Будущее, в котором Мир, Свет и Любовь. И эту самую, очень важную для всех людей мысль мне и следовало до них, по возможности до всех, донести – пусть таким способом, пройдя через вот такие яркие и не очень яркие приключения и переживания.  И задача – донести эту мысль была возложена Провидением на меня. И я готов был делать такие вещи и впредь, вот только что, как мне казалось, слишком уж были тяжки для меня эти и подобные испытания, каких было передо мною уже целое количество.

Но когда я высказывал эти мысли по адресу, оттуда в ответ мне приходило лишь молчание. И, наконец, я понял, отчего это происходит. Это как раз мое несовершенство и дает повод, и вынуждает Разумное Пространство поступать со мною подобным образом. Другими словами говоря, вот такие воздействия мне не только нужны и полезны, – они мне необходимы. И все, что полезно и необходимо мне, так же точно полезно и необходимо Пространству, страждущему совершенства.

Чтобы в нужное время пройти по нашему туннельному переходу, который нам с вами только что показали, в Царство Света. Ведь каждый из нас зреет по-разному, по-своему. С кем-то достаточно обойтись вот как со мной, чтобы привести в чувство, с другого – и шкуру мало спустить – толку не будет все равно: не те еще энергии у человека. Думай, товарищ, ведь этот рассказ для тебя! Но я-то думаю еще и о другом – о ней, об этой женщине, которая по-своему пыталась снимать с меня мою избыточную шкуру, мою ненужную шелуху. Ведь весь этот рассказ  – главным образом – история  о нас двоих, поднимающихся по ступеням вверх своими путями и способами... ПОМОГАЯ ДРУГ ДРУГУ. Вот что важно было понять, вот в чем суть и смысл всей этой заварной истории!

Но так ли это? На поверхности все у нас с ней было жестко, а внутри у меня бушевал свет, радуясь и плескаясь, словно бы говоря: «Вот она, главная тема всей нашей истории – истории мужчины и женщины из Прошлого, которым удалось в одно время и в одном месте встретиться в другом времени. Нынешнем». Но я не знал, поняла ли это она. Судя по нашей последней встрече, – нет. Судя по второму поведению, после операции, – да. Значит...

Но так быть не может. Вот если бы наоборот, – впрочем, все может быть у женщины. Ибо слишком в разных возрастных категориях мы с ней находились, и ей не нужны были дополнительные эмоции – лишний расход. Но думая так, мне приходилось отводить ей в этой истории не очень благовидную роль. Впрочем, а нельзя ли эту историю попробовать рассмотреть еще под одним углом зрения?..

Ибо есть вещи, которые раскрываются нам по-разному, поскольку перспективы их многовариантны: либо-либо... То есть либо нам принять за исходную точку отсчета внешнее событие, проявившее себя, что называется – с полуоборота, и следовать от него, или следом за ним, следуя его логике отрицания, либо... Либо тронуть осторожно обозначившее себя  внутреннее – со всем его прошлым интуитивным опытом и не канувшей в Лету мудростью веков и... последовать за нею...

И вот тогда из темно-серого окраса жизнь может взглянуть на нас совсем иным светом, грядущим из Далека. Либо освещая для нас этим новым светом частичку нашего же прошлого, либо посылая нас в Будущее, но все равно: к нам же самим, раскрывая перед нами нас самих, открывая перед нами играющие Светом и Чудом альтернативы. И тогда все, что было и будет, озарится, ибо осознает, что все былое было не напрасным, а имело перед собою глубокую  перспективу. Либо...  наоборот.

Друг мой, друг мой! И вот так все время: экзамены, экзамены – на зрелость, на мудрость. На отзывчивость и милосердие. На готовность и жертвенность. Таков Космос, и нам все равно придется жить и поступать по его законам. И все это готовность к чему – если одним словом – не забыли?  Да, это готовность пойти вверх или вниз – по той самой длинной лестнице, которую мы с вами когда-то назвали эволюционной. Вспомнили? – Отлично!

 

17.

И Я ТОЖЕ вспомнил... Она стояла передо мною жесткая, как жесть, не готовая на уступки – воинственная и вместе – бледная и прекрасная – как будто имеющая в себе черты всего, что есть в этом полубезумном и никогда не осознающем себя до конца мире... Кто она? – Она – моя далекая, нежная и прекрасная бывшая любовь из прежних веков, объединившая и озарившая нас когда-то в далеком, или не очень далеком прошлом, в одном или многих, или даже в нескольких наших предшествующих воплощениях?

Она и предъявила мне сегодня свои какие-то полузабытые на меня права и на весь наш нынешний бесперспективный день, ничего и никому не желая больше уступать, потому что уступок было уже достаточно – и вообще, и в частности. Да еще и потому, что таким уж выдался денек. Но ведь она не думала так и даже не смотрела в сторону прошлого – потому что для этого нужно было обернуться назад, а для этого времени у нее просто не было, как не было и желания.

Вот так и живем – на верхнем течении, на рефлекторном внешнем полуавтомате, не пытаясь входить в глубины свои, чтобы там что-то попытаться понять о себе и от себя же об этом услышать. Соотнести себя – скажем так – с правилом «Золотой середины», выстроенной в Божественном Пространстве и отвечающей за всеобщее равновесие мира. Ведь лучше всего делать это, пока еще  не «долбануло». Но мы же, русские, привыкли безоговорочно отдаваться течению Судьбы и плыть по ее волнам до тех пор, пока это не произойдет.

Вот так и она – еще молодая, в чем-то самонадеянная, но уже надсаженная проблемами своего бытия, естественно, не желающая понимать себя и всего, что с нею и с нами обоими – именно сейчас, именно здесь – решительно и нерешительно происходит. Да, таково наше Время! Оно фильтрует ныне свое прошлое, пытаясь в нем разобраться, чтобы избавиться от ненужного. И, отобрав в нем и в нашем настоящем все лучшее, готовится вместе с этим пойти вперед – к новым иным перспективам, которых на Планете еще и не видывали. Но Прошлое не собирается сдаваться полностью и напоминает нам изредка о себе вот такими, или иными разными и неожиданными способами, пытаясь развести то, что естественно стремится к единению.  

Да, дело, собственно, совсем и не в том, чтобы кому-то сдаться, а кому-то над кем-то встать и преобладать. Мы живем в мире балансирующих равновесий, взаимозависимые друг от друга и страдающие от своих резких движений, желающие прибавить себе что-то и за счет кого-то. Об этом немножко мы с вами уже говорили. Наш случай, как мне кажется, другой. Он дан нам в  виде работающего подарка из прошлого. Хорошая часть встречи – в подарок, все остальное – в нагрузку – в качестве платы за восторг от того, что такие вещи с нами изредка все-таки происходят и, что очень важно, – нами зафиксированы.

Прошлое же напоминает нам о себе, если там есть что вспомнить, есть, чем себя порадовать. Ну, конечно же, – есть! И делает оно это совсем не затем, чтобы растравить нам душу до кровяной мозоли, а для того, чтобы озарить нашу жизнь  пусть бывшим, но от того не менее прекрасным светом когда-то не до конца отгоревшего чувства. Но самое важное, – озарить таким светом наше – без сомнения – прекрасное будущее и показать – пусть намеком – его близкие и отдаленные  перспективы.

Ибо были там, в этом прошлом, наши живые души, словно два в одном – неизмеримо ближе в своем безоговорочном стремлении друг к другу, чем мы, нынешние, сегодня и сейчас. Не все, но многое решительно изменилось. Вот откуда такие противоречивые чувства, которые иногда ведут наши нынешние отношения вразнос, чтобы выбросить их затем на свалку. Они делают это, не давая себе отчета в том, что делают. Ибо нет на свете ничего дороже и достойнее любви.

 

18.

ПЕЧАЛЬ о такой возможной перспективе снова пытается найти такому варианту событий альтернативу иную и более приглядную. Давайте, прошу вас, взглянем на нее, на нашу ситуацию, еще раз, еще с одной неожиданной стороны, и тогда уже и распрощаемся окончательно до иного другого раза. Но во всей этой истории, которая меня запутывала вместе с вами все дальше и дальше, должна же была быть хоть какая-то красивая отгадка, или необычный поворот?. Давайте посмотрим.

Все время, пока я прокручивал историю в голове, мне казалось, что это я вытаскиваю своими напряженными усилиями, преодолевая отрицательную энергетику этой своей новой прежней женщины. Это я пытаюсь вытащить ее из  пропасти глубочайшего самозабвения, переводя свою энергию незаслуженной обиды  в энергию мира и любви, а наши дистанционные отношения – в состояние обоюдного равновесия.

Однако основные энергии, которые я в себе в тот день отмечал, это были энергии преодоления того блока, который она мне поставила. И как только я дошел до мысли о преодолении себя, так сразу же меня осенило, что двигаться именно таким образом по лестнице преодоления собственного застоя настроила меня именно она – эта женщина, от поступков которой я так безудержно негодовал весь этот день.

Я был старше ее на четверть века, и не мог позволить себе вести себя по отношению к ней так же, как и она, и опуститься до прямого конфликта. Я не мог скидывать свой негатив на нее даже мысленно, чтобы вернуть ей хотя бы часть ее агрессивной энергии. Потому что это тоже было бы жестоко по отношению к ней. Вот почему по  мне ходили энергии бури и протеста, энергии, как я уже говорил, преодоления самого себя, энергии преодоления своей обиды и – параллельно –  преодоление своих общих проблем со здоровьем и прочих. 

Таким образом, весь этот день я сам тащил себя, что называется, за волосы из собственной многослойной проблематики. Да, обстоятельства здорово меня заклевали, а тут еще и болезнь, которую не спишешь разом, как ненужную вещь со склада. И я начал покачиваться от неуверенности в себе и своих перспективах, в то, что когда-нибудь обстоятельства повернутся ко мне хорошим лицом, и я смогу решить, или хотя бы начать решать свои многомерные и далекоидущие планы по     переустройству общества.

Это был тот самый случай, о котором говорят, что чем хуже, тем лучше. Иных такие приемы ломают, загоняя в глухую тоску, других – вроде меня – просто подбрасывают, резко приводя в себя и загоняя в стойку бойца. Способного по принципу от противного противодействовать агрессивному состоянию бытия и стихиям угнетения воли духа и плоти.

Нет, конечно, я совсем не думаю, что делала она это сознательно – сто процентов НЕТ! – но она исполняла волю тех надмирных сил, которым было поручено ей работать со мной – работать так и не иначе. Не мягче и не проще. А вот так: жестко и прагматично. Но работать через нее. А мне – в свою очередь – было поручено работать с ней. Чтобы и ей вернуть чувство уверенности в себе, придать ей мягкости, женственности, придать ей способность к всепониманию и всепрощению.

– Что-то получилось,– спросите вы?

 

19.

ПОЛАГАЮ, да. А вот и свидетельство. Мои друзья из Волгограда, которые наблюдали мое состояние на расстоянии более двух тысяч км, сказали мне вчера, 7 февраля, что мой уровень – как физического, так и тонкого плана, с этого дня перешел на следуюшую ступень той самой нашей любезной лестницы, о которой мы достаточно говорили и за что я и приношу всем участникам этого процесса свою глубочайшую признательность.

В том числе и своему не очень любезному доктору и вместе бесподобной женщине – теперь уже – с решительной походкой, с блеском в глазах, с огромной эмоциональной амплитудой, которых до меня, как я понял, у нее давно уже не было. Вот для чего свели нас силы Провидения в этом месте, на этом отрезке нашего обоюдного пути. Свели для того, чтобы дать нам новую инъекцию жизненного тонуса, дав нам возможность вздрогнуть от неожиданного и сразу заискрившего соприкосновения. И выйти затем на следующую ступеньку реализации собственного потенциала.

... Поезд подходил к моему вокзалу, я собрался к выходу и, поскольку пауза до выхода еще была, вспомнил минувший вечер.

... Я лег, как только в вагоне приглушили свет, и долго, конечно, не мог заснуть. Естественно, я вышел в пространство, которое так сильно лихорадило меня в тот день, намереваясь окончательно восстановить в нем равновесие – ведь я же не мог оставить после себя несбалансированные энергии, пополняющие Мир Смуты. И  должен был, в силу своего разумения, привести в состояние  мира и согласия все, что в этом покидаемом мною пространстве как-то касалось меня и с этим пространством связывало.

Вошел в состояние медитации и увидел, что волнение это еще чуть есть, но оно уже минимальное. Но и эти, уже едва заметные волны нужно было убрать совсем. Ведь когда чайник кипит, его нужно выключить. Я вошел в это пространство в духе и доверился ему, и в нем растворился. Это было состояние, принимающее все, что есть, без сопротивления и вместе – ненасильственно манифестирующее в мир энергию любви, или энергию Вселенского Равновесия. Это был процесс осознанного выравнивания неравномерного и противоречивого, приводящих их к общему балансу сил.

Я вышел из этого состояния, когда на поле моего бытия все было светло, было ровно и мирно. И эта Неожиданная Женщина, на поверку, как теперь уже оказалось, тоже не имела ко мне никаких претензий, а напротив. Мы снова встретились и, как и в тот первый раз, согласно и сердечно полетали в своих белых одеждах. Таким образом давая понять – себе и не только, что мир меняется на наших глазах и при нашем участии, и что Эпоха Преображения, которую я торопил и пытался долгие годы приблизить к нашей реальности, пришла, наконец, к нам пока в гости, но станет скоро в наших краях полноправной хозяйкой.

Таким образом, мы провозглашаем сегодня хвалу сотрудничеству и взаимодействию людей и богов, времен и эпох, стихий и энергий! Мы провозглашаем свою здравицу и вам, двум главным виновницам всего нашего Большого Вселенского Торжества – Жизни и Любви!

Да пребудут в мире и святятся вечно имена ваши неувядаемые – МИР И СВЕТ, ЖИЗНЬ И ЛЮБОВЬ! Мир вам, читатель!

 

Геннадий Лучинин

Февраль-2016