"Живые, пойте о нас"

[Анара]

Давным-давно была война,
Давным-давно прошла она.
Для тех, кто жив, она была когда-то.
Но помним мы, как в пламя шли
И как страну для нас спасли
Солдаты, солдаты, солдаты.

 
Годы, сколько-б ни шли,
Вечно помнить родной стране
Всё, что сделали вы
В этой войне,
В трудной войне,
В страшной войне.

Давным-давно была война
И там, где всё сожгла она,
Хлеба желтеют и синеют реки.
Но тот, кто эту землю спас,
Остались жить в сердцах у нас
Навеки, навеки, навеки.

.

Годы, сколько-б ни шли,
Вечно помнить родной стране
Всё, что сделали вы
В этой войне,
В трудной войне,
В страшной войне.

Давным-давно была война,
Но память нам на то дана,
Чтоб помнить, как весь мир пылал когда-то.
И те, кому по двадцать лет,
Пусть знают, что глядят им вслед
Солдаты, солдаты, солдаты.

Годы, сколько-б ни шли,
Вечно помнить родной стране
Всё, что сделали вы
В этой войне,
В трудной войне,
В страшной войне.

За годом год стучит в окно...
Была война давным-давно,
Давным-давно в запас ушли солдаты.
Но быль о ней всегда нужна,
О том какой была война
Когда-то, когда-то, когда-то...

Годы, сколько-б ни шли,
Вечно помнить родной стране
Всё, что сделали вы
В этой войне,
В трудной войне,
В страшной войне.

[Анара]

22.06.1941

Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду
На всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы.

А к мертвым, выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких,
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого нет…
И ставит,
ставит
обелиски.

Константин Симонов.

[Илтифат Гейдаров]

[Админ]

[Аврора]

Вспомним наших любимых актеров, которые сделали не только громадный вклад в кино, но и воевали за освобождение России от фашизма.

[Алина]

[Елена Светлая]

Муттер и Фатер гордятся Отто. Рост за два метра, глаза как сталь,
Тело, осанка, манеры -- что ты, впору сниматься у Риффеншталь.
Он побеждает на скачках конских, Вагнера темы поет на бис,
Даже стреляет по-македонски. Белая бестия, as it is.

Но каждую ночь
из тумана глядя
черными дырами мертвых глаз
Отто является фройлян Надя в платье сатиновом.

Был приказ --
Каждый изловленный партизайне должен висеть на суку. И вот,
Отто с улыбкой "Jedem das seine" пойманных русских к допросу ждет.
В двери Надежду впихнули грубо. Отто глядит на нее свысока.
Наде семнадцать, разбиты губы, кровь на сатине, в глазах тоска.
Делу, увы, не помочь слезами.
Слышно -- солдаты копают рвы.
Отто вздыхает -- йедем дас зайне. Милая фройлян, мне жаль, увы.

Вдруг исчезает тоска во взгляде, зал погрузился на миг во тьму.
Прыгнув, на Отто повисла Надя, в ухо гадюкой шипит ему:
"Что, офицер, не боишься мести? Нынче я стану твоей судьбой.
Мы теперь будем цузаммен, вместе. Слышишь? Отныне навек с тобой."

Надю за волосы тащат к вязу, в бабушкин, с детства знакомый, двор,
Где ожидает, к суку привязан, быстрый веревочный приговор.
"Шнапсу бы... Водки бы... Не иначе -- стопку с товарищем вечерком".
Отто стирает рукой дрожащей Надину кровь со щеки платком.

Водка ли, шнапс ли, исповедальня – все бесполезно. Опять в ночи
Надя из курской деревни дальней смотрит на Отто, а он молчит.
Наденька шепчет "Jedem das seine!". Отто хрипит, воздух ловит ртом.
Дойче овчарка глядит на хозяина, длинным виляет, скуля, хвостом.
Был же приказ и была задача... Йедем дас зайне. В окне рассвет
Надя уходит. А Отто плачет
Семьдесят долгих кошмарных лет.

© Kladbische, 31.05.11

[Анара]

[Лето]

[Лето]

[Лето]