Лесика. Рассказ

[gutsol]

Ольга Гуцол

Лесика

 - Лесика умерла – проскрипела  в трубку  Ада Петровна, но я не замедлила  ход машины.

- Я это знала, – ответила я, прижимая сотик плечом к уху. - Я только не заговаривала с вами об этом, чтобы вам больно не делать.

- Сказали, что  уже нельзя было вылечить, – скрипела дальше Ада Петровна. От горя у нее опять сел голос.

- Я знаю, - еще раз ответила я и, прижав машину к обочине, все-таки остановилась. Но не потому, что мне трудно было говорить по телефону  и вести машину. Нет, дело было совсем в другом.

Впрочем, все по порядку.

 О Лесике говорили, что она еще не человек. Но, - говорили, -   уже  не собака.

Слишком глаза у нее были человеческие.

И понимала она все-все.

Я познакомилась с Лесикой, придя как-то по пустяковому поручению своей знакомой к Аде Петровне, доктору биологии и профессору нашего университета.  Она  жила недалеко от моего дома. В таком же безликом девятиэтажном микрорайоне, в котором живу и я, и в котором живут миллионы  хороших людей.

 Ада Петровна,  в прошлом отчаянная столбистка,  а теперь, когда ей уже за девяносто, писатель-документалист, была худенькой старушкой.  В результате какого-то скалолазного  приключения у нее было повреждено горло, из-за чего ее голос скрипел. Она жила одна  в трехкомнатной квартире с одной только  этой собачкой – Лесикой. Дети к ней, конечно, наведывались, помогали, но  до сих пор она как-то обходилась без их постоянного присутствия.

- Откуда имя такое взялось - Лесика? – поинтересовалась я как-то у Ады Петровны. Оказалось, от суммы имен внуков Ады Петровны. Они когда-то и притащили бабушке  маленького замерзающего щенка, обнаруженного во дворе. 

ЛЕна, Слава И  Катя – вот и получилось для щенка имя: Лесика.

Внуки тоже давно выросли и разъехались, а Лесика стала  рыжей длинношерстной  дворняжкой, маленькой, коротконогой. Впрочем, на шее  шерсть у нее была подлиннее и окружала  ее лисью мордочку как  жабо.  Позже, когда мы с ней подружились, я любила теребить ее за это жабо.   

Но тогда, в первый раз, как положено всякой собачке, она  встретила меня лаем.

Я, естественно, ей ответила, что дескать всё, мне уже  страшно,  так что она может успокоиться, и протянула ей  руку ладонью кверху.

Она оценила этот шаг по достоинству. Понюхала ладонь и… Вот тут-то оно и случилось. Она посмотрела на меня совершенно разумными человеческими глазами. И глаза эти мне сказали: «Ну вот и хорошо: ты меня поняла, я тебя. Мы обе поиграли в приличные нам игры».

 Я аж слегка опешила от этой безмолвной тирады и в тот раз решила, что мне показалось.

Ада Петровна, помню,  пригласила меня за стол и долго рассказывала о своей только что вышедшей книге. Писала она о сибиряках, участниках войны.

- Ко мне приходили старые люди, бедно одетые, иногда неопрятные. Но когда они уходили, я ничего этого не замечала. Настолько  мое мнение о них менялось, пока они рассказывали. Они вырастали в моих глазах до потолка.

 Я с интересом ее слушала,  но  в какой-то момент увидала, что в комнату входит Лесика, неся в зубах мою туфлю. Она положила ее возле стула, на котором я сидела, и вышла. Через несколько секунд так же в зубах она принесла мою вторую туфлю и положила рядом с первой. После чего аккуратно села и стала  глядеть на меня  своим умным  взглядом.

- Смотрите, Ада Петровна, - сказал я. - Ваша Лесика говорит, что   я ей надоела.

- Нет, нет, она этим что-то другое вам дает знать. Это с ней бывает. Скорее всего, она хочет сказать, что вам нужно идти по какому-то срочному делу. Уж поверьте мне, это несколько раз так было.

- Так, погодите, - ответила я. – А где мой сотовый? У меня все дела там записаны, и если  мне куда-то пора, должен раздаться сигнал.

Я стала искать сотик и обнаружила, что его со мной нет.

 Но я все равно стала собираться, мне и вправду было некогда долго рассиживаться в гостях.

А дома меня ждал сюрприз. Оказывается, все меня разыскивали,  названивая знакомым, потому что сотик лежал себе преспокойно дома, а на домашний телефон позвонила дочь и сообщила, что час назад благополучно родила мне внука.

 За радостными разговорами, в т.ч. и телефонными, я как-то не связала эти события с тем, что собачка  моей новой знакомой принесла мне туфли к ногам. Но Ада Петровна  сама позвонила и спросила, что случилось, потому что Лесика просто так бы не стала приносить мне обувь. Тут я ей  сообщила свою радостную весть, и мы долго обсуждали это, - как я считала,- совпадение.

 

В следующий раз случай   с Лесикой был другой.

 Мы с Адой Петровной  встретились случайно на улице. Она прогуливала Лесику на длинном поводке. Мы остановились и  стали болтать.  Что в это время делала Лесика, я не помню. А только в  какой-то момент она вдруг сильно натянула поводок и стала тянуть Аду Петровну в сторону. Та  стала упираться, но собачка так сильно напрягалась, что аж хрипела в своем ошейнике, так что мы, не прекращая болтать,  отошли на какое-то расстояние, и Лесика успокоилась.

И  почти сразу же  на то место тротуара, откуда нас только что утащила Лесика, на большой скорости выскочила автомашина. Водитель пытался избежать столкновения с другой машиной и заехал на тротуар. Столкновения ему избежать не удалось, машины все-таки глухо чмокнулись, водители выскочили и шумно стали выяснять отношения. А мы с Адой Петровной переглянулись, у обеих глаза были - как блюдца. Потому что мы поняли, что если б не Лесика…

А еще помню, был такой случай. Мы тогда с Адой Петровной уже стали постоянными знакомыми.  Я тогда после особого  обучения, о котором рассказывать здесь не буду,  умела лечить многое такое, чего наши врачи лечить не умеют.  Так что и хриплое горло Аде Петровне я поправила. Не совсем, конечно, но говорить ей стало существенно легче. Так что она однажды, видимо из благодарности, пригласила меня  на дачу к своим детям.

 Дача была почти заброшена, ездили туда редко. Погуляв немного туда-сюда, я села на травку под красивой березой  и стала  читать, пока Ада Петровна что-то делала в домике.

 На крыльце передо мной дремала Лесика.

И вдруг раздался многоголосый лай, я подняла глаза: от ворот к крыльцу стремительно мчался какой-то кот, а  ним через завалившийся штакетник одна за другой перескакивали  собаки, явно в погоне за полосатым.  Кот с разбегу вскочил на перила крыльца над лежащей Лесикой.  Выгнул спину, задрал хвост.   Дворняжки, - душ пять, - с разбегу остановились перед ступеньками, продолжая лаять.

И тут с коврика  лениво поднялась  Лесика. Ростом она была втрое  меньше каждого из примчавшихся псов. Как будто не замечая ни их, ни кота, она медленно потянулась, выставив вперед лапы и выгнув спину, сладко зевнула.

И после этого коротко  показала клыки.

 И псы тут же развернулись и дали  деру.  Быстренько перескочили через тот же штакетник, и - нет их.

Незнакомый кот спрыгнул с перил и помчался в другой конец сада, а Лесика опять улеглась дремать на свой коврик.

 

А я так и осталась сидеть под березой, никем не замеченная, но весьма впечатленная.

А последняя моя встреча с Лесикой произошла месяц назад.

Я долго отсутствовала в городе. Где была, рассказывать долго и неохота, короче опять я кое-чему училась. А когда я вернулась, мне буквально на следующий день позвонила Ада Петровна и попросила прийти к ней, чтобы посмотреть Лесику. Дескать,   ей кажется, что у той  опухоль на животе стала больше, не смогла бы я посмотреть  на нее.

Вообще-то мне уже не надо было куда-то ходить или ехать, чтобы посмотреть на опухоль. Я ее и так видела.

Но чтобы не обижать Аду Петровну, я пошла к ней. Лесика сразу же у порога посмотрела на меня признательными глазами и лизнула мне руку. Я поняла, что она знает, кто ей уменьшает боли. Ада Петровна пригласила меня сесть. Я села на диван, Лесика встала напротив меня, и стала неотрывно смотреть мне в глаза.

Я ей сказала:

 «Ты хочешь, чтобы я убрала   эту опухоль?»

«Тогда заболеет хозяйка», – ответила она.

«Хорошо, что ты это знаешь», - сказала я.

Хотя я  без того уже знала, что собаки забирают на себя самую тяжелую долю своих хозяев, и что их души об этом знают. Иначе как бы я с ней общалась все то время, пока была так далеко? Но что они  осознают это уже здесь, в своих трехмерных четвероногих телах, что она понимает: срок  оттягивания исчерпан, - об этом я узнала впервые.

«Я тебе уменьшу боль. Совсем не смогу, но постараюсь. И не бойся ухода. Я покажу тебе, что надо сделать».  - И я ей наскоро показала. – «Потом, после того, как ты окажешься там,  я объясню подробнее».

- Вы так красноречиво обе молчите, - сказала Ада Петровна после того, как я подала Лесике ладонь  и она положила в нее свою лапу, а на лапу- голову.

- Я сделала, что могла, Ада Петровна. Больше я ничего не могу для Лесики  сделать, - сказала я.  – Она не соглашается.

- Все равно, спасибо вам огромное. Каждый раз после звонка к вам, ей становилось легче, и опухоль уменьшалась…

_________

И вот, значит, Лесика умерла. Вернее, это для других  она умерла. Для меня она просто ушла. Из своего маленького больного собачьего тельца.  Потому что   сейчас я сидела в машине и видела перед собой  ее глаза. От чего, собственно,  и остановилась у обочины. Потому что понимала, что пришло время объяснить подробнее Лесике то, что я ей обещала.

Когда Ада Петровна перестала рассказывать о последних часах жизни Лесики, я, наконец, смогла сосредоточиться на этих  глазах с человеческим выражением.

«Ну что?»  - спросила я.

«Я уже здесь», - ответила мне собака.

«Еще прошло слишком мало времени», - ответила я. - «Так быстро это не делается».

«Теперь это делается намного   быстрее, чем ты думаешь.  12-й год, ты же сама знаешь».

 «Я могу увидеть тебя?»

И сразу перед моим внутренним взором расстелился город как будто видимый с самолета.

На нем в одном месте светилось  солнышко.

«Поняла», - сказал я, - « На днях  найду».

Я тут же вытащила из бардачка карту города и кружочком пометила на ней место, которое светилось в моем мозгу,  на тот случай, ежели  перестану его видеть внутри себя.

Время  для поиска этого места я нашла только через неделю.

Район был окраинный, бедный. Я в нем никогда не бывала.

Когда до него доехала, пошел мелкий осенний дождь, но  за одноэтажными домишками все равно было видно золотое сияние. Я так и поехала на него, петляя по   уличным лужам и колеям.

 Наконец  попала в переулок, где  золотой свет  обнаружился над ничем не примечательным деревянным домом в конце.

Когда я остановилась перед этим местом и вышла из машины, обнаружилось, что дом не такой уж простой. На брусчатой стене, крашенной синей краской, была прибита табличка в рамочке: Ветеринарный пункт такого-то района.

Перешагнув через лужу, я нашла в высоком заборе калитку и вошла. Дом был старый. Деревянное крыльцо под старым навесом, три ступеньки. Все в облупленной масляной  краске. Коричневой, такой еще в Советское время  красили пол в квартирах.

 Сердце у меня стучало так, как будто мне было семнадцать, и я впервые шла на свидание.  Я даже немного  помедлила, прежде, чем открыть дверь. Вдохнула поглубже  и только потом открыла. Успела заметить, что она  изнутри обита войлоком и дерматином.  

За дверью  оказались  банальные сени. От чего я даже успокоилась и открыла следующую дверь уже вполне  овладев собой.  Попала в светлый  коридор, до половины покрашенный голубой краской. На стульях, переживших какой-то советский  кинотеатр, сидели два человека. На руках пожилой женщины была  черно-белая кошка, а у ног немолодого  мужчины  лежал большой пес лохматой породы. Хозяева животных  разговаривали.

Тут я опять разволновалась. Тихо присела рядом и стала слушать.

- Нет,  -  говорю я ей,  - я понесу свою Манечку только к хорошему ветеринару,  коновалам ни в жизнь не доверю,  -   говорила женщина.

- Да, - с чем-то соглашался мужчина. -   Я думал, она ему пасть ремнем перетянет и лапы свяжет. Так же обычно делают. Вот что значит -  врач от Бога.

Оба значительно замолчали.

И тогда я  решилась встрять в разговор.

- Простите, а что вы имеете в виду?

- Да вот, - охотно откликнулся мужчина, - мы говорим о том, что здесь недавно врачиха появилась. Ее животные  обожают. Она в прошлый раз моему псу операцию делала. Так она ему  укол ставит, а он ей руку лижет.

- Вот и мне посоветовали сюда обратиться, - сказала бабушка.

- И давно она тут? - спросила я.

- Да не знаю, я месяца три  назад  был, прививку псу ставил. Тогда  еще другой врач здесь работал.

- А я неделю назад о ней услыхала.

Тут дверь кабинета открылась, и из нее вышла женщина в белом халате.

Она была ниже среднего роста, коренастая, как будто квадратная, с рыжими волосами, которые выбивались у нее из-под шапочки.  Не сказать, чтобы лицо у нее было красивое, было в нем что-то лисье.  Но глаза… Как же их описать-то? Короче, это были те самые глаза, из-за которых я сюда и пришла.

Вместе с ней вышел мальчик с цветным петухом на руках, у того была перевязана лапка. Мальчик  сосредоточенно вышел в наружную дверь, а женщина посмотрела  на нас.

- Заходите, - сказала она мужчине и улыбнулась. А пес сразу же вскочил и ткнулся ей носом в руку. Она  потрепала его по загривку. Тот отчаянно заметелил хвостом и попытался встать на задние лапы, чтобы лизнуть ее в лицо. Мужчина оттащил  пса за поводок.

 - Лизавета Пална, - хотел  он что-то сказать, но та обратилась к его собаке:

- Иди, Цезарь, я сейчас, - и мужчина с псом скрылись в кабинете.

А Лизавета Павловна   осталась стоять. Теперь она прямо глянула на меня и именно мне  улыбнулась.

 - Доктор, - обратилась к ней женщина, -  вы аллергию у кошек лечите?

- Посмотрим, - повернулась   врач не к ней, а ее питомице  и  наклонилась погладить. Кошка  потянулась  к ней всем телом, изо всех сил вытянула морду кверху, и запереступала лапами по коленям хозяйки,  жмурясь  от счастья.

 Врач еще раз коротко мне улыбнулась  и ушла в кабинет.

Я сидела как в ступоре.

 В голове крутилась одна мысль: «Это ж надо же… Это ж надо же…». Как на поцарапанном диске.

Женщина рядом со мной что-то мне говорила. И до меня, наконец, дошло, что именно:

- Это надо же! Первый раз вижу, чтобы моя Манечка так на чужих реагировала.

И тогда я  наконец вышла из оцепенения и сказала:

- Да… А еще говорят: как кошка с собакой…  

Но тут же осеклась, заметив непонимающий взгляд соседки.

Тогда я встала и, пропустив  в дверях бритоголового детину с обвисшим далматинцем на руках,  вышла  из дома.

Только усевшись за руль и по привычке глянув в зеркало над лобовым стеклом, я обнаружила, что наиглупейшим образом улыбаюсь во весь рот.

                                                                                                                        

                                                                                                                                        2012г.

Опубликован в журнале "Наука человека" №20, 2013г.

[Шухаева Ольга]

Оля, с какой радостью!!!! я читаю твои рассказы, сказки, эссе....

Море счастья, боли, радости, переживания!!!!!

БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ.