Сознание и совершенство.

[Spaytos]

Написано в соавторстве с одним человеком. Прям очень в тему сейчас.

Он смотрит на свои руки, долго и пристально, медленно шевеля пальцами, кистями, сузив визуальный спектр до привычного древнему человеку. Тому, кем он был до сих пор. Там, в глубине себя.

Его тело представляет собой прекрасный образец высоких технологий, технологий передовых и в высшей степени поразительных. Он чувствует куда больше, чем прежде, он умеет куда больше, чем прежде…и он изменился куда сильнее, чем думал.

И все же – все еще чувствовал себя собой.

 

Предстоящая операция даже не сильно пугала его. Наоборот, внутри поднималось ощущение предвкушения и исследовательского интереса: кто же окажется прав? Как это будет? Как и кем он ощутит себя после этой операции, которая завершит его окончательное «качественное изменение»?... Он давно перестал бояться этих операций.

 

Почти пятьсот лет назад – как давно это было, но он так ясно помнит те дни, потому что не хочет сбрасывать их информационный приоритет, и его восстановленные воспоминания свежи и не тускнеют, - он был обычным офисным протирателем штанов, к которому уже подкрадывалось тридцатилетие, понимание тщеты всего сущего и унылое недоумение: куда делись радужные краски и неуемный интерес детства, которые делали эту жизнь привлекательной?... Не было у него ни особых достижений, кроме образования, ни нормальной семьи, ни грандиозных планов на будущее и неутоленных амбиций…когда-то последние были, но рутина и мелкие, но постоянные неудачи – свели на нет его зачатки воли и поумерили пыл настойчивости.

В общем-то, он был никем. Юнитом той самой пресловутой серой массы.

Пока с ним не произошло то самое несчастье, вырвавшее его из опостылевшего и такого притягательного в своем постоянстве мирка.

 

Был яркий сентябрьский день. Чистейшее небо. Кристальный, не смотря на центр города, воздух. Солнечный свет, казалось, заставлял его звенеть, все предметы вокруг казались преувеличенно резкими и сверхреальными, будто бы являлись сном, снящимся всем вокруг.

Он потом часто думал, что эта почти болезненная резкость могла быть предупреждением о катастрофе. От подсознания, уже уловившего угрозу…

В десять часов двенадцать минут – он помнит, как посмотрел на электронное табло над дверями – он вышел из зала открытого офиса отдела продаж, чтобы дойти по коридору до холла с лифтами и встретить коллегу, с которым ему предстояло обсудить пару спорных контрактов.

Солнце заливало холл своим светом сквозь изогнутое панорамное окно, заменявшее стену напротив лифтов, и он даже прищурился, разглядывая офисное высотное здание напротив, тоже все блиставшее от солнечных бликов.

Отошел к кулеру, чтобы налить себе стаканчик холодной воды. Сделав первый глоток – услышал, как кто-то позади мягко окликает его и обернулся: коллега, Макс, только что вышел к нему навстречу из левой кабинки лифта.

Он кивнул, направляясь к Максу навстречу и протягивая правую руку для рукопожатия.

Краем глаза заметил выходящую из соседнего лифта какую-то многочисленную делегацию, судя по говору и лицам – иностранную, и техника, направившегося в сторону кулера.

Поприветствовав Макса, прошел всего три шага обратно по коридору – и на четвертом какая-то сила подняла его и бросила дальше по коридору, закрутив, как волчок.

Самого взрыва он даже не слышал.

Он даже не сразу понял, почему лежит на полу, почему тело будто перекручено, и еще несколько мгновений таращился, кое-как приподнявшись, на обрубок своей левой руки, из которого била кровь. Белая ткань рубашки на месте, где часть руки срезал ошметок панно со стены, становилась все вишневей, пока не почернела, а воздух не запульсировал.

И лишь тогда он заорал. Но и крика своего он тоже не услышал.

 

Его поддержал Макс. На последней капле понимания и сил, отдавая себе отчет, что шоковое состояние, в котором он пребывает, не позволит остаться ему в сознании долго – Макс сообразил перетянуть его обрубок брючным ремнем. Сам Макс получил четыре перелома и пробитое легкое, но тогда он этого не понимал.

Они оба оглохли и были контужены, но им повезло больше, чем тем четырнадцати, что вышли из лифта вслед за техником, несшим в рабочей сумке отнюдь не инструменты…

 

Он и сам не понимал сейчас, отчего хранит эти воспоминания так нерационально, придав им высокий приоритет, а не отправив в архив, чтобы не нагружать ими психику при каждом подобном обращении. Возможно он просто сентиментален, а, возможно – тенденция сохранения любой единицы личной информации все-таки преобразовалась их страха потери себя, как предвестника сумасшествия – в рефлекс?..

А может быть – он просто все так же несовершенен, как и любой другой человек. Все еще.

 

Работу он потерял, хотя компенсацию и страховку ему выплатили. И на какое-то время этого хватало и на быт, и на психиатров…но последние не помогали, и какая-то откровенно детская обида превратила его и так не сильно занимательную жизнь в окончательный тусклый сон.

На наркотики он не скатился, даже в запой ушел только дважды. Не помогало, а наркотики надо было еще найти.

Он просто тупо сидел и день за днем «медитировал» на новенький черный протез с шарниром локтевого сустава, крутя в голове обрывки убедительных речей психиатра, абзацы новостей о технологиях протезирования и разработках имплантатов, куски интервью, которые давал он сам, не понимая, как ему быть теперь. Иногда ему казалось, что он просто ждет, забивая голову этими никчемными мыслями, потому что если думать о том, что кричало у него изнутри – снова придется вызывать врачей, и это, как он думал, надо было просто пережить…

Иногда вечером он садился за ноутбук, и неловко тыкая в кнопки пальцем пластиковой руки, назло всем и вся – очень быстро уставало плечо – пытался отвлечься хотя бы на просторах сети, прекрасно понимая, что его «серфинг» все равно приведет его на темы с террористами, на статьи о нейрохирургии и смеси научпопа и статей из околожелтых СМИ.

И спустя два года он увидел статью об искусственных мышцах, управляемых чипами нового поколения.

Которые через еще два года – научились подключать к нервной системе человека.

С этого все и началось.

Он продал свою квартиру, забрал остатки денег со счетов – и отправился в Израиль, в новый, тогда еще небольшой центр, в котором проводились первые операции.

Он думал, что, если все получится, и он вернет себе хотя бы такую руку – из мудреного материала «полипластика», с плохонькой, но имитацией осязания – он хотя бы на шаг приблизится к себе прежнему. Или найдет в себе силы жить таким, каким уже стал… Но вышло все куда интересней.

 

Руку ему вернули. Имплантация прошла отлично, как и без проблем прошел реабилитационный срок.

А потом ему предложили: а не хотите послужить науке? Хорошие физические данные и иммунитет, низкая критичность мышления и подавленная психика. Для них он был хорошим кандидатом во всех смыслах. Может быть, он это даже понимал.

Но он согласился.

Из плюсов – деньги и возможность первым получать результат усилий многих ученых. Из минусов – огромный риск. Риск он понимал, но впервые, пусть и несколько лицемерно – ему предложили поучаствовать в чем-то действительно важном, и важном не только для него, но и для людей вообще…он понимал, что через то, через что прошел он – и через что-то во много раз хуже – проходят каждый день тысячи людей; он крутил новой рукой, пусть все еще неуклюже и нелепо, но без помощи второй, здоровой, и он даже ощущал искусственной конечностью что-то, как полуонемевшей; социальная эмпатия тоже оказалась убедительной – как много слез радости и облегчения он видел здесь за то время, пока проходил реабилитацию!... он взял и согласился.

 

Его прозвали Пятым, таков был его порядковый номер. Один из ста добровольцев. У него был коттедж с личным бассейном и спортзалом на первом этаже, обязанность заполнять электронный дневник дважды в день, и по вызову – появляться в лаборатории, когда приходила новая партия электронной начинки, и можно было приступать к ее испытанию…а все остальное время – он мог тратить на самообразование, чем он и занялся. И вскоре понял, что не ту он профессию выбрал в прошлой жизни. Совсем не ту…

 

Спустя еще шесть лет – сменились материалы, была обкатана технология квантовых компьютеров, потом ее совместили с совсем уж запредельной фотонной, в которой он тогда не понимал вообще ничего, и мощностей новых вычислительных систем оказалось достаточно для технологического прорыва.

Нет, не так. Надо с большой буквы: Прорыва.

Потому что о способности подобных систем вовремя не замолчали. Их уже невозможно было скрыть от людей.

И если уже раньше, на заре появления первых ИИ всякие консервативно настроенные личности кричали про технологическую сингулярность, Скайнэт и конец человечества, то теперь все стало куда хуже: постоянное социальное напряжение, древнее, как сама цивилизация, само по себе было крышкой плотно закрытой скороварки, а теперь, когда появление настоящих ИИ было на расстоянии уже не вытянутой руки, а ладони, лежащей на клавиатуре, когда стало понятно, что экономическими проблемами уже никого не сдержишь, когда стало понятно, что любая проблема из тех, что требовала оперирования запредельным количеством данных – решаема, и для этого не надо ждать годами, вводить войска или накладывать вето, – не бунты, а просто настоящие восстания прокатились по землям развитых стран.

Потому что людям было страшно. Одни боялись потерять ту кроху свободы, которая у них пока имелась, другие власть и влияние, третьи – свое «человеческое самоопределение», четвертые – бессмертную душу, пятые – рабочие места…

Восстания, кровавые, но короткие, не помогли. В этот раз – прогресс было не остановить, и проблемы все-таки решались.

 

В то бурное время ему снова переделали руку. Она стала прочнее, подвижнее, и чувствовала уже, как настоящая.

Потом ему пришлось заменить и ноги, когда их раздробило в ходе боя за главный лабораторный комплекс научного центра: неимоверно разросшегося, футуристически вытянувшегося башней с антеннами ввысь, в небо, на головокружительную высоту.

 

Сменилась форма власти, появились новые носители энергии, материалы, производственные комплексы, произошло перераспределение ресурсов, одни города становились музеями, другие – были просто уничтожены, медленно, но верно – менялся уклад жизни. Потому что исчезал голод.

Излечивались болезни.

Увеличивалась продолжительность жизни, а педагогика по всему миру переживала невиданный расцвет: новому миру были нужны новые люди, и их срочно нужно было учить…

 

Его уже никто не называл Пятым – его звали мастер Фэн, производным от родного имени, и оздоравливающие процедуры стирали возрастные следы на его лице и теле, а рука и ноги стали выглядеть почти как родными, разве что на них не росли волосы, не было узора кожи и иногда – они тяжелели к дождю, но Фэну говорили, что это самовнушение. Он стал одним из помощников главного инженера «Би-Тех Компани», которая уже ничем не напоминала ему о той небольшом комплексе, в котором ему вернули руку и вкус к жизни. И он все еще был испытателем…

Провалы бывали, и они так же оставляли следы на его душе и психике, но с той поры, как он согласился работать испытателем – ладно, будем честны, подопытным, - они не ломали его. Они его закаляли.

И он не чувствовал серьезной угрозы своему рассудку до той поры, пока не понял, что компания все-таки, в обход определенных правительственных запретов – разрабатывает то, что они обозвали «носителем» и «позитронными мозгами».

Никакими позитронными они не были. Это название было взято из какого-то фантастического произведения про киборгов, и было просто показателем усталого юмора тех, кто ныне знал лучше, чем кто-либо и когда-либо, как слаба человеческая плоть – и как важно не упустить момент. Пока блага эпохи Прорыва не дают обществу сбавить обороты и пойти на попятный, пока есть возможность внедрять все новые и новые технологии и открывать все новые возможности – это надо делать, даже под угрозой разбирательств в международном суде.

И даже при том, что военная братия, подверженная переменам, как и все остальные, но при этом принимавшая их медленнее остальных институтов общества – сопит в спину, все еще желая взять реванш за то, что упустили Прорыв.

Что вообще допустили его.

 

- Мастер Фэн, почему они все-таки не усмотрели?...

- А ты как думаешь? – он смотрит на спрашивающего, отмечая внимание и искреннюю заинтересованность в его мимике и глазах.

- Вряд ли это был заговор ученой элиты, - с сомнением, но все-таки высказывается молодой студент.

- Нет, - качает головой Фэн. И не устраивает юноше проверки интеллекта, а просто объясняет: - Когда-то древние люди переступили порог развития и стали разумными. У них закрепилась долгосрочная память и хорошее абстрактное мышление…Но появились эти сапиенсы сразу во многих местах. По крайней мере, так говорят, - он едва заметно кивнул своим же словам. – Появились, потому что пришло время. Потому что в генетике людей было накоплено достаточно мутаций для появления новых нейронных связей в готовом для этого мозге… Так и здесь: потому что пришло время, и было накоплено достаточно, чтобы Прорыв произошел. И самое главное – над теми же квантовыми и фотонными компьютерами трудилась не одна команда. И делала она это не под гнетом секретности, а открыто, информируя общественность и обмениваясь результатами. А военные и политики – не понимали, как перспективны эти технологии. И насколько они отличны от тех, что были им тогда доступны. И когда Прорыв произошел – они даже не сразу поняли это. Не поняли, как легко и быстро один компьютер в Дубне – способен рассчитать оптимальную программу запуска первой экспедиции на Марс, включая экономическую составляющую. А через сутки – три варианта заселения Луны. И пять вариантов быстрого возведения производственного комплекса для того, чтобы у новых шаттлов – были новые корпуса… Что тут говорить о калифорнийской команде или японцах? Которые спали и видели хорошеньких девочек-ботов с полной имитацией личности?... – это была ирония, и оба собеседника едва заметно улыбнулись, зная о том, что не о девочках первым делом запросили свои вычислительные центры потомки самураев.

А о том, как избавиться от последних старых атомных станций и том, как уберечь Японию от окончательного погружения на дно…

 

Фэн пережил десятки покушений. Ему заменили бедро, потом один позвонок, потом поджелудочную, потом снова копались в нем, заменяя ему нервы, и долго работали над его гормональной системой…а потом сказали: мы готовы представить тебе новейший аттракцион, открывающий тебе дорогу в настоящее будущее.

Мы сделаем тебя лучше.

Ты готов?..

Он не был готов, ему впервые за долгое время было страшно, он еще не умел тогда управлять своими гормонами и такой послушной, но искусственной начинкой, он даже подумывал о психологе…но он согласился.

 

- …а потом?

Это были уже двое. Девушка и юноша, уже со вживленными «линзами» световых гаджетов в руках и на глазах, невысокие, стройные, с протезированными зубами, которые никогда не заболят и не расколются, внимательные, как камеры слежения…и все-таки по живому любопытные.

И потому он отвечал, глядя на них сверху вниз, с высоты своего атавистичного роста:

- А потом мне меняли второе бедро. И плечо. Потом у меня отказало одно легкое, и мне заменили оба, - он помолчал, погружаясь в воспоминания, и они тоже помолчали, уважая его паузу и переживания.

Нарушила молчание девушка:

- И вы не…вы считали изменения не столь значительными…?...

- Чувствовал ли я себя киборгом? – невесело рассмеялся он, озвучив настоящий вопрос, на который она не осмелилась. – Конечно, чувствовал. И не раз. Пластиковой куклой, обманутой и созданной в насмешку над настоящей природой. – Он посмотрел поочередно им в глаза: сначала девушке, потом парню. – Я и был киборгом. Какое-то время. Помесью машины и человека…пока все не изменилось, и я не понял главного: не помесь, а синтез. Не с машиной…когда технологии позволили имитировать, а затем улучшить природный функционал – я стал результатом слияния двух природ. Первичной, породившей нас – и вторичной, порожденной нами.

Я стал больше, чем рожденный человек. Но я остался человеком в самом главном: в способности чувствовать, сопереживать и менталитете.

- Но ведь с течением времени ваши способности расширились! – заметил юноша. – Разве это не было настолько критично, чтобы вы могли заявить о себе, как о представителе нового вида?..

- Вообще-то…Поначалу я думал, что просто двинусь чердаком, - честно и прямолинейно высказался Фэн, покачав головой. – Я не думал о том, что я могу быть новым – я думал, что шок новых переживаний сродни механическому повреждению мозга и электромагнитный узор его обязательно станет, как у психопата. Даже при том, что у меня были вспомогательные процессоры. Даже при том, что при перегрузке новые чувства восприятия гасились. За то я первым мог похвастаться тем, что могу чувствовать себя как птица или кит, ощущая электромагнитные узоры, отраженный звук или запах, как прикосновение… но на самом деле – нет. Освоившись, я понял, что психика человека – гибче и выносливей, чем я думал.

Если ему дать прожить активно пару сотен лет. Потому что прежде мы просто не успевали по-настоящему взрослеть, прежде чем дряхлели и умирали.

А личность… - он едва заметно нахмурился, подбирая слова. – Мы меняемся каждый час, день и миг. Рождаясь, мы не знаем ощущения невесомости. Несколько сот лет назад люди не видели в тепловом спектре или в темноте – и придумали специальные визоры, которые могли помочь им в этом…изменились ли они от этого? Безусловно. Но то ли это изменение, которое делает нас чужаками в родном биологическом виде? Или настолько меняет наш менталитет, чтобы мы стали новым, чуждым видом среди старых добрых людей?.. Я не думаю. Мы просто стали больше.

 

Он смотрел на ночной город, чувствуя, что завтра будет смотреть на него совсем другими глазами…и что это ощущение – просто самообман. Скорей всего.

Потому что скорей всего – он и не заметит изменения.

Его внутренние органы давно заменены. Его системы давно оптимизировали и неимоверно «расширили его функционал». Его руки, все его тело, если присмотреться – покрывает тончайшая дымка световых полей, несущих энергию и информацию. Он контролирует функции и ощущения своего тела, почти воплощая собой образ человека осознанного, о котором грезили мистики первой половины двадцать первого века… Все, что в нем осталось от природы – это кусочек мозга. В окружении «жидкого кристала», «носителя», искусственного мозга из ментума, материала, созданного в невесомости, на первом орбитальном заводе.

Фэн не был вечным, он старел, и надо было дать ответ на главный вопрос: как сохранить душу?

Как ее перенести?

Копировать – это породить клона, но не перенести то, чему даже квантовые компьютеры выдавали такое описание, которое до сих пор расшифровывают. И, значит, копирование не приемлемо. Так как же быть?...

Фэн, уже давно – сам главный инженер компании, - вместе с пятерыми учеными с разных концов света совершил второй Прорыв, дав ответ на этот вопрос.

 

- Все готово, - прошелестел от двери голос помощника.

Фэн молча кивнул, опуская руки и выплывая из своих воспоминаний.

- Вы не передумали? – для порядка спросили от двери.

Фэн неторопливо обернулся и улыбнувшись едва заметно – покачал головой:

- Давайте уже узнаем это, - он направился к двери. – Мне кажется, самое время…

 

Технологии позволили снимать карту электромагнитного узора и списывать информацию, содержавшуюся в мозгу, потому что вся информация – это порядок сигналов. В самой сути своей. И теперь у человечества были мощности для подобных записей.

Но копирование – не выход? ...

Да, если делать это целиком. А если интегрировать ментум постепенно, позволяя ему адаптироваться, а природному разуму - прокладывать необходимые нейронные связи так, как ему надо и он привык, наложив предварительно карту связей, скопированную с этого участка мозга для подстраховки и сверки, но не активизируя ее?..

 

Изменения были, Фэн их чувствовал. Но они были не такими, как он ждал и боялся. Просто…

Просто в какой-то миг он снова посмотрел на мир глазами, в которые били своей наполненностью все краски мира. Он снова видел мир свежим и открытым взглядом.

Потому что мечты сбываются.

 

Потом была еще одна операция. И еще одна.

И не на нем одном. Но пока только он – был впереди всех. И именно сегодня полностью станет…кем?

Его последний природный органический остаток, кусок мозга, заменят. Он будет в сознании, его ментум мозг переключат на поддержку стационарной системы с копией «узора» заменяемого участка мозга, а потом поля, био-нанитные и квантово-фотонные системы интегрируют последнюю часть, и он наконец узнает – в мясе ли его душа…

 

Он сидит на кресле операционного стенда и улыбается, спокойно и с едва заметной гордостью, как и положено первопроходцу в страну вечности, ступающему в нее живым.

Едва заметно серебрящаяся псевдокожа будто бы стекает с верхней части его черепа вместе с имитацией черно-серых волос, и свод черепа бесшумно раскрывается, обнажая искрящийся блок ментума, укрывающего под защитной пленкой последнее, что осталось от прежнего Фэна.

Его тело совершенно, но он все еще чувствует себя собой.

Он переключает часть ресурсов разума на связь со стационарной системой – и в какой-то миг будто бы воспринимает мир с двух точек в пространстве. Это странно, это похоже на неприятный сон, немного неприятно и точно – изумляет утонченную нервную систему Фэна, но это длится недолго.

Он чувствует, как операторы ждут его слова, и спокойно говорит:

- Начинайте.

 

Спустя пять минут все закончено. Фэн смотрит куда-то вглубь себя, прислушиваясь к ощущениям, а наблюдатели, журналисты, ученые – смотрят на него, в полной тишине, следя за показаниями и выражением его лица.

Наконец он поднимает взгляд на них и чуть смущенно улыбается:

- Я не… Я не чувствую разницы.

Свод черепа закрыт и кожа на месте, как и прическа. Если он захочет – он изменит ее в любой момент.

 

Он смотрит на свои руки, на свое тело, пробует двигаться, проверяет внутренними системами свое состояние – и все-таки думает: не биологические ограничения делают нас – нами. Людьми.

А то, что мы не готовы с ними мириться.

Он дышит, хотя может не дышать. Ему нравится ощущать запахи, и в этом нет ничего ненормального. Он может жить вечно, пока не надоест, и даже если все пойдет по самому кошмарному пути – он будет отличным пособием для психиатров…

Он встает, улыбается едва заметно, привычно – и идет на выход, в летнюю ночь.

У входа он видит новенькую табличку. Не мемориальную, он ведь жив, но историческую…на низких столбиках с барельефами, рядом с профилями основателей компании, едва заметно мерцает его профиль. Если смотреть под разыми углами – он выглядит, то как тот, каким он пришел сюда сотни лет назад, то как нынешний…

Он проводит пальцами по надписи, и только тут понимает, как пошутила над ним жизнь, подарив имя, которое он ненавидел с детских лет.

Афанасий.

Его звали Афанасий.

Что значит – «бессмертный».

[Spaytos]

Георгий, какая чушь. Даже здесь и сейчас - люди не совершенны и развиваются. И будут это делать.

Нормальный-да. Согласна. Ты считаешь, что кармы нет. А что-есть? Вот если человек убил другого, чтобы забрать его имущество. Или потому, что другой его оскорбил. Что, так все и останется? Убил и пошел дальше?Если никто не видел, например, и дождь все следы смыл?)))

Есть частные случаи интереса Сил к людям. И людей к людям. Есть закон - убийцу будут искать. Полиция. Если он плохо работает, но у убитого были родные и друзья, которым он не безразличен - они будут воздавать по справедливости. И это называется личная воля.

Если у убитого были незримые покровители, что не справились с защитой - они могут попытаться что-то исправить. Направить наказание чужими руками или упавшим кирпичом, если смогут. Но каков уровень связи у ангела и убитого - отдельный вопрос.

Но нет никакого всеобъемлющего закона воздаяния от богов.

[Аврора]

Так и не было обсуждения вопроса:) Было Ваше высказывание о карме - крайне невежественное. И была моя рекомендация Вам обратиться к первоисточникам. А обсуждения не было.

[Георгий]

  Конец связи. Дальнейшее обсуждение этого вопроса с вами  совершенно бессмысленно.

[Аврора]

Георгий, Вы взялись что-то утверждать про карму. Карма - понятие из Вед. Вот поэтому я Вас и отправила читать Веды и изучать именно этот вопрос, а не искать там то, о чём пишут в ченах.

[Аврора]

Георгий, вот странный Вы человек! Поверили в какую-то бредовую выдумку про эксперимент дуальности и отбрасываете все источники, которые эту идею не подтверждают, как ложные или устаревшие:)))

[Георгий]

Интересный Вы человек Аврора! Вы, что  нашли в Ведах. что -то о нашем эксперименте дуальности "Планета Земля и новое Человечество" и его матрице условий и ограничений в которых он проходил ? В ведах говорится о вселенском Законе Причины и Следствия, а не о матрице нашего эксперимента и его специальной карме. Вот Вы и разберитесь в разнице этого.  Тогда может быть и поймёте в чем разница.

[Аврора]

Потому что, Геогрий!

Обратитесь к Ведам и поймёте.

[Георгий]

"Георгий, Вы ошибаетесь в понимании Кармы..."                                                                                                                                                                                                                                                                                                       Не слишком ли самоуверенное заявление, Аврора?   А почему вы уверены, что ошибаюсь я, а не Вы?          Впрочем, всё и так понятно...

[Аврора]

Георгий, Вы ошибаетесь в понимании Кармы. Я уже неоднократно просила Вас обратиться в этом вопросе к Ведам и изучить-таки эту тему основательно и досконально, но увы....Вы продолжаете повторять то, что вычитали в ченах и настаиваете на этом, но Вы ошибаетесь.

[Георгий]

 Лариса!  Карма, это когда всё неотработанное переходит в  новое воплощение. При действии Закона Причины и Следствия  не будет никакого нового воплощения пока не будет сбалансированы уравновешены все энергии и достигнута частота вибраций нового более высокого уровня. Просто человек без перевоплощений продолжает свой прежний опыт, пока не достигнет нового более высокого  уровня частоты вибраций собственной многомерности.