ПУТЕШЕСТВИЯ ВО ВРЕМЕНИ

[Галина Александровна Ясносекирск]

                                                      ВСТРЕЧА  В САРКОФАГЕ  

Белая и сверкающая, словно вершина альпийской горы, она камнем упала в воду, и когда начала – по касательной – подыматься вверх, в клюве ее я увидел рыбку. Это была чайка – Птица Неожиданности...

Эта встреча не планировалась –  по крайней мере, в таком виде, в каком предстала она перед автором этих строк. Но тем не менее это произошло, и таким образом новелла «Евангелие от Луки» имела естественное продолжение и ответила на целый ряд вопросов, которые там еще оставались и  могли бы возникнуть дополнительно у некоторых осторожных с выводами  читателей, которые – по справедливости – привыкли во всем сомневаться...

 1.

 ВРЕМЯ, как и человек, тоже имеет свое беспокойство, если по изложенному кем-то вопросу, очень важному вопросу, – может быть, в данном случае, основополагающему во всей нашей истории, – остались недоговоренности. Так получилось и в нашем случае. И новелла «Евангелие от Луки» была дополнена фактами по поводу одного, скажем так, исторического свидетельства – об установлении и признании Католической церковью останков Святого Луки в г. Падуя на севере Италии в 2012 году. И вопрос этот настолько сложен и щепетилен во многих своих аспектах, что и помыслить боязно о том, как бы лучше к нему подступиться.  

 Как вы сами видите, данное освидетельствование останков произошло именно в 2012 году, когда необычными путями открылось и наличие современного правопреемника Святого Луки на теперешнем земном плане. О чем и повествует наша новелла "Евангелие от Луки". Это раз. А как бы вы посмотрели на встречу одного ныне  живущего человека с останками своего былого, очень отдаленного прошлого?  Дело в том, что  рано или поздно этот вопрос мог бы все равно выйти на повестку дня в той или иной форме, требуя подтверждений в идентификации того и другого из обоих перечисленных лиц. Скажем так: в силу некой предположительной необходимости…

 В чем дело?  А в том, что люди любят, чтобы им что-то доказывали, особенно в случаях, когда подвергнуть сомнению какое-то утверждение, например, за давностью времени, представляется делом совсем простым. Так что же могло произойти такого, что могло бы усложнить им эту простую задачу?..

 2.

 Когда еще только я писал эту новеллу, как-то вскользь, совсем мимолетная, в моей голове промелькнула мысль, которая даже недооформила себя до конца, поразив меня своей неожиданностью. А ведь, вообще-то,  на самом деле, интересно было бы мне встретиться… с этими своими – пока все еще предположительно – останками. Да если поискать, то и возможности для этого, если только настроиться на поездку всерьез, могли  бы, наверное, найтись. Ужели же эта встреча не всколыхнет чувств, не вызовет эмоции, не прибавит каких откровений, конечно, чисто мистического плана, которые не подскажут еще раз, ты это, или не ты – в том немыслимо далеком прошлом? В этих найденных останках? И вообще, как может происходить такая встреча? И может ли эта встреча ответить на твой вопрос объективно, если останки будут совсем чужие? Вот ведь еще в чем вопрос, если хорошенько подумать.

  А не может ли она пройти безэмоционально, без действительного  установления духовного контакта, без потрясения, которым должны бы сопровождаться такие встречи… если уж повод для них, действительно, имеется настоящий?  А вдруг эта встреча покажет каким-то образом, что все построение нашего расследования о Луке окажется несостоятельным, и домик, построенный из песка, в какой-то момент просто развалится, оставив в душе осадок в виде стойкого разочарования?.. Да, эта мысль появилась и быстро исчезла, поскольку не была принципиально важной, не была навязчивой и в самой своей малости. Возможно, именно поэтому она и имела продолжение, поскольку, по всей видимости, у нее были свои соображения на сей счет.

 Вопросов, на первый взгляд, слишком много. И слишком мало ответов. Ведь чтобы их получить, нужно туда поехать, в Падую. А нужно ли вообще все это делать и не жить ли проще, чтобы ничего себе не осложнять?! Эти промелькнувшие тогда роем рассуждения больше и не возвращались – не до того было. На дворе обозначил себя Квантовый переход, и лик его был уже различим, и он требовал к себе внимания все больше и больше – как с моей стороны, так и многих других людей, кто уже настроился на него.      

 И вот когда пиковая часть, или гребень волны Перехода, остался позади, вызвав бурю чувств, эмоций и последствий, – вдруг, ни с того-ни с сего, эта мысль об останках Апостола вернулась ко мне снова. Хотя я ее и не звал и не ждал, ибо снова было не до того. Но есть в нас нечто, что временами нами руководит и ведет нас, как на автопилоте, когда мы отключаем свое авторское пилотирование, полагаясь в руки и на волю Судьбы, ибо в этот момент находимся на ее Перекрестках, или на собственном перепутье. И не ждем от нее ничего, ибо просто слишком от всего устали и хотим только одного: сделать передышку.

 То есть мы находимся на развилке той самой своей Судьбы  и понимаем, что так бывает, что в этом нет ничего страшного, и что такие решения всегда оправданны, поскольку их появление дает нам возможность отстраниться от местечковой суеты и взглянуть на себя несколько отстраненно, но лишь для того, чтобы вернее определиться с дальнейшим. 

 Определиться, как вы понимаете, по стратегическим направлениям своей собственной судьбы. А когда стратегия налицо, на место становится и все остальное: и физическое состояние, и эмоциональное, и душевное. Это значит – в нас водворяется состояние равновесия.  А во всем остальном вы полагаетесь на бога, а значит – и на себя.

 

 3.

 Это когда  корабль готовится к выходу из гавани, но швартовые еще не отданы. Вот тогда и вернулась, и влетела в мою голову эта мысль о посещении мощей. И не стала ни о чем больше расспрашивать, а стала уже действовать сама по себе, действовать самостоятельно и предлагать. И… странным образом, как это, наверное, и бывает в подобных случаях, я вдруг, в тот самый момент увидел эти мощи, никуда не уезжая и вообще не трогаясь с места. И пришел к ним как совершенно подготовленный к этому человек. И склонился над ними и перед ними, и зачем-то стал выбирать, какую часть из останков взять непосредственно в свои руки, чтобы почувствовать эту самую связь бывшей плоти и духа, наконец, – установить ту самую идентификацию с тем давним самим собою, или не установить, и познать истину о себе, поскольку и слов нет, насколько,  в действительности, важен теперь для меня верный ответ на этот вопрос. Да и не только для меня.

        И ментальной своей правой рукою, без сомнения и колебания, я вдруг взял безотчетно одну из других косточку,  которая  как раз укладывалась у меня в ладошке поперек,  а суставчики выходили за пределы кулака. И я не почувствовал температуры этого прошлого, потому что эта реальная частичка прошлого устроилось у меня в ладошке, как дома, с ногами на диване, – и я почувствовал только одно: тепло в сердце и мир в душе.

Почувствовал контакт и равновесие между тем и другим. Как будто я встретился сам с собою, но не извне, а изнутри себя, где нет, в данном нашем случае, никаких острых углов, противоречий и разногласий, какие случаются у нас в жизни на каждом шагу. Проще сказать, в этом  чувствительном моменте встречи не было отторжения одного времени от другого. Как и одного живого существа от другого, жившего со своими эмоциями и задачами в той далекой и не видимой отсюда эпохе.      

 В этой встрече не было никакого пафоса, не было страха и неприятия, и сомнения, что как-то и что-то пойдет не так.  Просто и естественно я взял в руку часть этих останков, чего никогда прежде не могло бы даже и прийти мне в голову, и осознал, и почувствовал то самое Нечто, ради чего и появился в тех краях таким весьма необычным способом.  Все было просто и естественно, как просто и естественно приходит в положенный срок в наше  окощко утро и приносит в спальную комнату запах воды, ветра и странствий. 

 Когда главный ответ на вопрос был получен, стал я уже оглядываться, как там все, внутри саркофага, устроено. Во всем этом был положенный мир, и даже время, которое, как мне показалось, тут какой-то своей одухотворенной частью присутствовало, в какой-то момент и оно почувствовало неуместность своего пребывания здесь, и покинуло нас, оставив друг с другом один на один.

 И тогда уже я огляделся, но без мысли, чисто механически, и увидел то, на что смотрят в музеях, но моя сторожевая система не пустила на волю никаких возможных для такого случая  эмоций, и я и сам не стал более акцентироваться на том, что там увидел. И в то же время я не вышел из того умиротворенного настроя, которое вам только что освидетельствовал, и далее почувствовал себя склоненным над саркофагом. Это был поклон прощания. И семь раз, с паузами, с чувством глубокого удовлетворения и благоговения, я прикоснулся к нему губами, которых у меня, как вы понимаете, не было и быть не могло, ибо был я здесь, в этом удивительном приключении, в духе. Не выходя из своего дома, из своей страны. Но единственно – выходя из своего тела.

 И когда закончил прощание, я огляделся вновь. И не столько, может быть, дело в том, что я огляделся, а в том, что мне и передо мной последовательно открывалось то, что мне показывали. Чьею-то не моею, а отдельной от меня волею. Вот вам и еще полтора слова о пользе переключения на автоматическое следование своей Судьбе. Вот тут-то я и увидел  – сначала часть, а потом уже, – и полностью весь стеклянный саркофаг, в котором находилось все его содержимое, и даже часть интерьера, где все это находилось. Но в отдалении от окна, но рядом с колонной в центре зала.

  4.

 Вот таким простым и замечательным образом самое время и закончить было бы логическое завершение нашей новеллы «Евангелие от Луки». И так бы это и было, если бы в это самое время я не вспомнил аналогичный случай, произошедший со мною, возможно, чуть более года назад... О нем я рассказывал – в какой, не помню,  новелле, но суть вот в чем. В Москву, в резном изукрашенном ковчежце, привезли поясок Матушки  Богородицы. Было холодно – кажется, зима на дворе, но ближе к весне – и люди стояли в очередях сутками. По двое-трое суток. С просьбами об исцелении, с просьбами об улучшении судьбы  родных и близких. И получали вместе с благословением ковчежца и освященные пояски.

 Репортаж об этом необычном  для страны событии показывали  в вечерней программе новостей. Ковчег перед этим прошел по нескольким большим городам России. И люди хорошо были наслышаны о его чудесном воздействии. Я тоже слушал это повествование с большим вниманием, сидя у себя дома, на диване. И в один, и в другой вечер. И вдруг пришла в голову неожиданная мысль –  мысленно же, прикоснуться к этому ковчегу, да, может быть, и взять его в руки. Пока там его журналисты разглядывают. И потрогал, и взял, и подержал. Тоже мысленно, тоже в своих ментальных ладошках. Ощущение было удивительное: поток тепла и необыкновенной силы, ореол света и любви.  А ночью после этого по позвоночному столбу бегали цветные энергии, и радуги переглядывались  и перемигивались – тоже цветные.

Рассматривая оба этих события, и целый ряд подобных других, с точки зрения исследователя, я пришел к выводу, что подарки такие высшие сферы делают нам при наличии трех важнейших факторов. Это – способность принимать новое и это новое познавать, и  к нему устремляться. И самый главный, наверное, фактор – это наша способность любить. Любить все, что есть, ибо это Все, Что Есть, сотворено Создателем, находится меж собою в бесчисленных взаимосвязях и представляет собой Единый живой Космический организм, в котором все его части чувствуют друг друга и откликаются на зов, предположительно – исполненный гармонии.

Вот это третье и есть ключик к путешествиям подобного рода. Держите сердце открытым – в любви и милости – и к вам придет. Как только понадобится – то, что вам надо. Поскольку вы находитесь в состоянии мира и любви со всей Вселенной, и она откликается вам, если вы обращаетесь к ней. В такое время живем…

 

5.

Но ведь и на этом вторая история не закончилась. Месяца три спустя у меня появилась    моя сестра – приехала из Москвы – и привезла мне в подарок тот самый памятный освященный поясок – как свидетельство прикосновения к тому самому святому и заветному ковчежцу с пояском Матушки Богородицы. Тоже выстояла...

         

Да, совсем позабыл. Проснувшись утром следующего за описанными событиями дня, вспомнил, что, как обычно, не спросил у своего предшественника один интересный вопрос. Когда, во сколько лет, закончил свою жизнь мой, славной памяти предшественник, Евангелист Лука? Вопрос этот возник постольку, поскольку в официальных источниках есть разночтения, и приводят две даты, а именно:  в 69 лет и 84 года. Разница есть? Да. А для того времени – весьма существенная…

Кроме того, у обеих этих дат и разное качество кончины. В первом случае, как мы уже говорили в известной новелле, – Святой Лука принял мученическую смерть, будучи, по преданию, повешен на оливе, за неимением креста. В другом случае он ушел из мира обычным естественным путем, что и позволило ему оставить после себя большое творческое наследие – в виде книг, картин и икон.

Наверняка, дух его, который, как можно отныне думать, пребывает сегодня во мне, мог бы   легко ответить на этот мой мысленный вопрос: которая дата верна? Однако ответ на слух пошел с заминками, вернее не пошел, и меня это смутило. Вопрос-то простой. Может быть, – ни то, ни другое? Но не все сразу...  Ясность, наконец, появилась. В какой-то момент я увидел на экране своего внутреннего умозрения обе даты в цифрах. И вдруг дата слева была стерта, как стираем мы клавишей со стрелкой строку или букву компьютерного набора. Осталась цифра – 84. А это значит, что и конец у Евангелиста Луки тоже был милостивый, и, значит, боги его оберегали.  Спасибо.

 

 Геннадий Лучинин

 23. 01. 2013 

Email: [e-mail] 

Авторский сайт: http://gluchinin.ru ;

Читайте мои книги на сайте: http://www.proza.ru/avtor/svet04