две сказки из паблика Недетские сказки

каждая по своему резонансна

Когда небо взорвалось неоном, все изменилось.

Скользкие холодные лапки стучались изнутри черепной коробки, выбивая какой-то неправильной морзянкой сигнал SOS. Или призыв к началу боевых действий.

- У вас война, у вас много дел, - бескомпромиссно гласила записка в кармане куртки.
- У кого из нас? – вопрос отпрыгнул от пустых стен и закатился под кровать в поисках необъяснимых «вас».
Подкроватный монстр хищно оскалился, облизнулся и сожрал вопрос, так и не нашедший ответ. Только хвост нервно задрожал, да длинная шерсть взъерошилась, сверкнув северным сиянием.

- Пойдешь воевать, чудовище косолапое? – я уставилась на комок шерсти, выпуская кольца густого дыма.
Монстр недоверчиво посмотрел на меня, покрутил лапой у виска и выплюнул недожеванный носок.
- И опять я самая рыжая. Убери за собой, а то куплю кровать со сплошной тумбой.
Тварь с недовольным видом подгребла остатки под себя и шумно рявкнула, сворачиваясь в клубок.

- У вас война, у вас много дел, - уже знакомая надпись была аккуратно выведена на толстом слое пыли, покрывавшем подоконник.

Чайник укоризненно хрипел и свистел, натужно пытаясь вскипятить странную субстанцию, именуемую водопроводной водой. Чай затягивался. Мятный дым, выпускаемый через ситечко для заварки, щекотал ноздри, вызывая желание сейчас же найти плед, написать его имя на сигарете и грустно смотреть в окно.

- Отставить совращение на сторону розовых карамелек, - последние слова, которые услышал чай, захлебываясь в обжигающем кипятке. Кольцо имбиря подмигивало, плавая сверху и сдерживая демонический хохот, порой прорывающийся в глубины чайной могилы стайками воздушных пузырей.

- У вас война, у вас…, - попугай резко заткнулся, завидев летящий тапок.
Где-то в складках протертых занавесок, смущаясь и кашляя, он полушепотом таки закончил фразу и с чувством выполненного долга улетел спать в люстру. Та недовольно прозвенела, но спрятала в своих стеклянных недрах пернатого засранца.

- Я сдаюсь. У меня война, у меня много важных дел. И? Дальше что? – вопрос завис в нерешительности, явно не понимая, куда я его послала.
Сгусток звуков так и висел в воздухе, покрываясь испариной и слишком медленно соображая, пока не растекся тонким слоем по всей комнате, на всякий случай, запустив щупальце на окно.

Окно покрылось мелкой рябью и передернулось, с омерзения сбрасывая с себя налипший вопрос. Хотя, это даже не окно. А полупрозрачное существо, пытавшееся принять форму отличную от плоскости. Пока что весьма неудачно.

Моей врожденной вежливости надоело ждать пока незванный гость начнет выглядеть адекватно. Да и начнет ли?
- Ты кто? – палец аккуратно потыкал субстанцию, весьма неудачно в ней утонув.
- Суют тут свои пальцы во все, что ни попадя, - недовольно пробурчало что-то внутри сгустка.

Наконец-то существо прекратило неврастеничные подергивания и нагло сожрало весь сахар. Сахар сопротивлялся, но силы были не равны. Белые кристалики медленно опускались по желеобразной прозрачной массе.
- Ты похож на снежный шар, - хмыкнула я, тряхнув гостя, от чего кристаллы поднялись выше, действительно напоминая снежинки.

- У вас война, - начало громогласно вещать существо под мои закатанные глаза и скепсис, приклеенный к лицу.
- А можно покороче? А то ты больно похож на лимонное желе. Боюсь, что с глубин моего желудка тебя будет плохо слышно, - в подтверждение моим слова желудок громко заурчал.
Хотелось вилять хвостом и желе. Но судя по всему, предстояло спасать мир.

- Тебе нужно вести за собой людей! Спасать мир. Иначе конец всему. Конец этой планете, - заунывный голос набирал обороты, нервируя попугая.
- А оно мне надо? – лениво прищурилась я, незаметно доставая чайную ложку.
Существо поперхнулось, замолчало и уставилось на меня. В его голове медленно проплывала мысль, подозрительно напоминающая мандариновую дольку.

- Как это? Вы же всегда стремитесь спасать свою планету. Стадный инстинкт там, все дела. Нет? – пришелец явно был дезинформирован.
Мандариновых долек становилось больше. Они делились, сталкивались, взрывались, оранжевыми струями застревая где-то в районе импровизированной головы.

- Вы там голливудских фильмов пересмотрели? На кой черт мне сдалась эта планета? Хотя… вот монстра подкроватного жалко. Мягкий он, теплый, домашний. Носки дырявые утилизирует, зашивать не надо. Ладно, что там нужно для спасения этого мира?
К концу тирады мой голос становился все менее вразумительным, а левая рука пришельца все короче. Чайная ложечка с приятным чавканьем отрывала новый кусочек, тут же скрывающийся внутри невинной улыбки.

- Вкушшшный ты, - констатировала я, довольно поглаживая сытый живот.
Вкус кстати необычный, напоминающий то ли манго, то ли персик. С легкой кислинкой и пузырьками газа, щекочущего язык.
- Ты продолжай, продолжай…

Пришелец растерянно переводил взгляд с остатков своей руки на мою довольную морду. Попугай храпел. Люстра дрожала. Я готова была ждать хоть вечность, переваривая инопланетную пищу.
- У вас война… Тебе открыты знания, недоступные остальной массе. Ты видишь, слышишь и замечаешь в разы больше, а значит ты людей должна вести. В информационную известность!
- Куда-куда?
- К информационной осведомленности? – спросил он, пока внутри одновременно взорвалось две мандаринки.
- Ну, тебе же виднее, - хмыкнула я.
- Я обнулю все твои характеристики…
- Я тебя самого сейчас обнулю. Кастрюля по тебе плачет, - кивнула я в сторону толстопузой кастрюли, заливающейся горькими слезами в раковине.
- Так я же обратно верну! В двойном размере! И распределю по твоему желанию! – истерически взвизгнуло существо, шлепая от меня подальше.

После долгих и мучительных переговоров, угроз ножом и закаточной машинкой, пришелец согласился на коэффициент 2,5. Согласовав все пункты, подпункты и еще какую-то ересь, которую я подписала не глядя, мы перешли к обряду совершенствования.

Пролетавший мимо Ворон удивленно шмякнулся на подоконник и гневно постучал в окно, всем своим видом давая понять, что не одобряет происходящее.

- А давай его тоже подкрутим? – предложила я, прикидывая каких дел можно натворить с пернатым.
- У меня есть только один прибор. Честно! – взвыл пришелец под моим недоверчивым взглядом.
- Ладно, тебя, друг, я сама подкручу. Потом. Только в тучах там не теряйся. Они сегодня липкие какие-то, засосут, не отмою потом от чернил. Но пытаться буду, - предупредила я, захлопывая створки.
Створки огрызнулись и прищемили палец, отомстив за то, что давно их не подкармливала нашатырным спиртом.

- И? Что изменилось? – хмыкнула я после продолжительного насильственного вторжения в работу моего и так еле дышащего организма.
Кроме небольшой татуировки на запястье, переливающейся всеми цветами радуги, особых изменений я не прочувствовала.
- О! Много чего! Увеличение выносливости, харизмы! Новое умения – чувство юмора, - воодушевленно начало перечисление желе.
- Оно у меня и так было, - вознегодовала я, скептически изломав бровь.
- Неужелииии? – существо явно отпило часть моей наглости.
- Продолжай!
- Правдоподобность текстов прокачана на максимум. Умение маскировки, ухода в тень, внезапной головомойки, пиление по натянутым нервам, поедание мозга ложкой…
Под монотонное перечисление новых способностей я благополучно уснула, обернувшись пушистым хвостом.

- Хвост? - внезапный крик разрезал утреннюю тишину.
Хвоста не было. Желание вилять им было.

- Странный сон, - хмыкнула я, шлепая босыми ногами на кухню. Чисто вымытый подоконник приветственно поблескивал синим огоньком чайника. На столе красовалось разлитое в креманки персиковое желе.
- Знаешь, мне показалось, я сошла с ума, - улыбнулась я попугаю в клетке.

Зеленый чай медленно, но верно пробуждал, разливаясь бодрящим теплом по телу. Руку зажгло. Татуировка на запястье засветилась изощренными линиями, расползаясь по всему телу.

Мир взорвался неоном и все изменилось. Только подкроватный монстр все так же меланхолично пережевывал потерянные носки, пока я воинственно собиралась нести информацию в массы.

Юлия Ефимова

Семя света.

Когда он опирался на свой меч, единственное, что отличало его от безжизненной статуи - хриплое, с присвистом, дыхание. Каждый бой давался ему тяжелее предыдущего. Каждый следующий взмах меча был медленнее. Каждая победа над неисчислимым и равнодушным врагом приближала его к грани.

Всякий раз ему казалось, что еще немного и он сломается. Еще раз взглянет в пустые глаза падшего и склонит голову. Еще раз осмотрит останки уже сдавшихся и последует их примеру. Для бывшего рыцаря, чьи деяния когда-то были овеяны славой, осознавать тщету своей борьбы было мучительно.

Касание хрупкой ладони к свисающему с плеч плащу было тем, что позволяло ему усмирить слабость ног и дрожь в руках. Струящийся с тонких пальцев свет дарил измученному и немолодому телу облегчение. Пусть и на короткое время.

Рыцарь обернется, отвечая взглядом на взгляд Девы, отвечая, что все в порядке и ей не о чем беспокоиться. Даже если это не так. Даже если она знает, что это не так.

Отец коснется столь нежно, сколь то возможно в латной рукавице, светлой щеки девы. Несомненно, благодаря ней он еще на пал, не сдался. Не стал подобным тем, чья пустота, голод и безразличие заставляли неупокоенно бродить на развалинах их мира. Он все еще стремился, преодолевал себя, усталость и боль лишь из-за нее. Из-за Дочери.

Она ободряюще улыбнется, осветив этим все на полет стрелы, и дарует ему силы, чтобы он смог вступить в еще один бой.

Этот ритуал повторялся долго, немыслимо долго, бесчисленное количество раз. Вечность назад рыцарь бросил считать, скольким падшим его меч даровал сон. Вечность назад рыцарь сбился, сколько дней они скитаются по этому миру. Даже тогда это было слишком много для него.

Это повторялось из раза в раз: падал последний падший из тех, кто был привлечен сиянием последнего луча Света; воля рыцаря слабела, истерзанная мучительным существованием, он опасно приближался к падению; благословение Девы укрепляло его, позволяя ему протянуть еще немного. Ровно столько, чтобы пережить следующую схватку.

В этот раз все было иначе. Когда пал когда-то страж столичных врат, ритуал был именно ритуалом, не потребностью. Рыцарь твердо и целеустремленно смотрел на стены и на открытые ворота столицы чужой страны. Города, который первый пал под натиском Тьмы. Рыцарь знал, что его долг близок к завершению. Отец знал, что его путь близится к концу.

Сейчас Дочь уделит каждому падшему столько же внимания, сколько уделяет сострадательная медсестра умирающему в его последние часы. Затем надо будет позаботиться о пище. Уже сутки они не ели. Дочь вобрала в себя весь оставшийся, сколько его не было, Свет в мире. Он был одним из немногих еще не падших и сила Девы укрепляла его. Но даже им нужно было время от времени есть.

Вопреки обыкновению, достаточно еды было обнаружено в первом же доме. Только и нужно было, что упокоить несколько падших, в истлевающих обрывках когда-то богатых нарядов. Самым подвижным, самым… живым был, по обыкновению, именно ребенок. Он даже издавал звуки, долженствующие изображать смех. По обыкновению, Отец попросил Дочь закрыть глаза, перед тем, как отсечь темноволосую головку. Ее касание каждого падшего было столь же сострадательно, как в первый раз, давным давно.

Когда Дева Света разжигала костер, она сомкнула руки. Ее губы были неподвижны, но Отцу всегда представлялось, что в такие моменты они читает молитву. Ему, не хватало духу спросить, кому Она их посвящает. Он затруднился бы ответить, что страшило его сильнее: то, что боги пали так же неотвратимо, как все короли и волшебники мира, или то, что они живы, но не спасли даже своих верующих. Даже самых искренних, самых чистых духом и сердцем. Даже его жену.

Пламя костра сияло живым, цветным светом, возвращая комнату в мир до Падения. Когда небо было цвета неба, когда огонь был цвета огня, когда кровь была цвета крови. Когда было не все равно. Когда Он мог взглянуть на свои руки и не спутать себя с падшим. Лишь Дочь оставалась собой - последним сосудом Света. Когда Она окунала зараженную пищу в огонь, не сжигающий, но очищающий, возвращая ей возможность насытить их тела, ее движения походили на священнодействие.

К тайному своему стыду, в такие минуты отдохновения, чаще всего ему вспоминалась не жена, но старый друг. Волшебник, по какому-то недоразумению прикрепленный к его кавалерийскому полку. Слишком умный, чтобы верить в войну. Слишком циничный, чтобы верить в мир. Слишком дерзкий, чтобы уважать офицеров, слишком знающий себе цену, чтобы создавать проблемы, где без этого можно обойтись. Почему-то они сошлись. Почему-то Волшебник не считал Рыцаря отважным и слабоумным, как других. Рыцарь отвечал ему тишиной, когда остальные бросали в спину оскорбления и вниманием, когда Волшебник соизволял поведать ему что-то, что было не для “звонких шлемом”. Последнее,стоит быть честным, скорее надо относить на счет бутылки хорошего вина, обычно сопровождавшей пространные рассуждения Волшебника. Он не раз заявлял, что величайшей бедой мира, которая его и погубит, будет равнодушие. К его чести, он всегда первым винился в грехе безразличия.

Как Волшебник хохотал, когда узнал, что его легкомысленные предсказания сбылись. Как он пил, когда перепробовал все известные и свежепридуманные способы управиться с бедствием и обнаружил себя бессильным.

После непривычно богатой трапезы, во время которой Отец и Дочь обменялись едва ли полудюжиной слов, они собрались и покинули дом. Рыцарь знал, что их путь лежит в Великий Собор всех богов. Волшебник рассказывал, что он, как и весь окружающий его город был построен на руинах храма забытому богу. Место, где все закончилось. Место, где возможно начать все сначала.

Прямые широкие аллеи чужой столицы заставляли Рыцаря вспоминать собственный город. Вспоминать нескончаемые потоки падших, волной за волной оседающих на пиках королевской стражи. Некогда горожане всех сословий и возрастов ныне бессильно скребущие ногтями их пехотные щиты. Первые дни было ужасающе, например, когда добродушный зеленоглазый пекарь, всегда готовый сопроводить сдобную булку свежей сплетней, нанизывался на копье, словно свежий хлеб на нож. Даже то, что иногда собрат по оружию то слева, то справа незаметно опускал плечи и начинал разить, не разбирая сторон, не отложилось в памяти так, как пелена серого безразличия на когда-то изумрудных смеющихся глазах. Неподвижный, когда-то безумолчный рот до сих пор виделся Рыцарю во снах. Наверное потому что тогда он впервые представил, что увидит, когда доберется до дома.

Как всегда бывало после бдения у костра, зажженного Дочерью, мир без него казался особенно пустым, серым, безжизненным. Не мертвым, лишь когда-то живое может умереть, перерождаясь во что-то другое. Эту разницу Рыцарю разъяснил Волшебник. Город, под стать всему миру, выглядел, словно вся жизнь вытекла из него, как кровь через рану в сердце. Остались считанные капли, что безмолвно шли за ним в обличии Девы Света.

Шпили Собора уже показались вдали и они знали куда держать путь. По пути им то тут то там попадались падшие. И чем ближе они были к собору, там безразличнее и смирнее они себя вели. Их взору предстало уличное кафе, где за столиками бывшие подданные короля этой страны имитировали чаепитие. Их жесты казались заученными до автоматизма. Их имитация была достойной лишь жалости, даже не из-за разбитых чашек, но из-за явственно сквозившего в их действиях непонимания смысла их поступков. Рыцарю даже не пришлось касаться рукояти меча. Лишь то, что Дева Света прошла мимо них, даровало им достаточно осознанности, чтобы они смогли уйти.

Рыцарь почти испытал нетерпение, когда она остановилась, чтобы благословить в посмертии каждого из падших и ушедших. Отец привычно испытал боль, узнавая и одновременно не узнавая свою Дочь. Да, она была милосердна и сострадательна. Но даже ее милосердие и сострадание имели предел, как и любое человеческое чувство. Его Дочь умела быть беспощадной, пусть и в первую очередь к себе, но и к другим, если они того заслуживали. Но и в беспощадности она была человечна. Дева Света же имела мало человеческого, в проявлении милосердия и беспощадности. В том, как Дева провожала и скорбела по всем падшим, было слишком много от ангела. В том, сколь мало она отмеривала Отцу, лишь бы он мог быть ее Рыцарем, было слишком много от демона.

Потребовалась половина вечности, чтобы он смирился с этим. Смирился и признал последнюю правоту Волшебника, когда тот увидел Деву в первый и последний раз. Единственное, на что ему оставалось уповать, пусть Волшебник окажется правым еще раз. Действительно в последний раз.

Путь к Собору был трудным. Каждый шаг к нему словно приближал к падении. Грань равнодушия предлагала ему простые решения. Сдаться. Признать, что план, - даже не его, а Волшебника, составленный из надежны и предположений, опирающийся на легенды и сказки - невозможен. А если даже возможен - то совершенно не факт, что вернет в останки мира вытекшую жизнь. Вдохнет в него чувство, страсть, любовь. Ведь боги либо мертвы, либо равнодушны. Тогда кто починит и заведет сердца падших? Где этот часовщик? Может, пора перестать верить, даже не в мечту, в мечту о мечте?

Волшебник продержался так долго, понукая себя страхом и гневом. Рыцарь смог добраться до дома и защитить Дочь от падшей жены, движимый надеждой. Дева Света собрала в себе все, что осталось от некогда чувствующего мира. Хватит ли этого, чтобы залечить рану в сердце? Перезапустить его, если в артериях почти не осталось крови?

Поход к Собору был трудным. Каждый падший, сохранивший хоть какой-то побудительный импульс, был особенно одержимым голодом. Не сравнить с теми, с кем он встретился в начале и в середине пути. Словно они понимали, что вот-вот застынут безвольным памятником себе или марионеткой, имитирующей эпизод из их жизни, и испытывали подобие стремления отдалить это, забрав чужое.

Будь на то воля Рыцаря, он стравил бы их друг с другом, благо, наловчился, но Дева один лишь раз безмолвно выразила несогласие и более он не спорил. И ритуал повторялся раз за разом.

Проходя мимо памятных мест, с каждым шагом приближаясь концу их пути, Рыцарь все чаще вспоминал не умиротворяющую улыбку своей жены, не ее легкие и добрые слова, но едкие и циничные замечания Волшебника, так не согласен был Он с ним. Его убеждения восставали и сама натура Рыцаря призывала оспорить мнение Волшебника, даже если разум неохотно признавал его правоту.

Проходя мимо руин театра, ему вспомнились слова Волшебника, обличающие страсть обывателя к трагедии. Волшебник усмехался, говоря, что никто никогда не считает себя злодеем, тираном. У всех и каждого есть причины, определяющие их поступки, как бы неблаговидны они не были. У распоследнего негодяя есть оправдание. И здесь, после долгой паузы волшебник добавлял: зло всегда творится из бессилия - невозможности, неспособности поступить иначе. Те, кто идут в театр на драму, надеются изгнать из себя это знание.

Волшебник пал и был сражен мечом Рыцаря, в то время, как он сам с Девой Света идет к концу их путешествия. Чтобы подтвердить его циничную и горькую правоту.

Когда Отец и Рыцарь, Дочь и Дева добрались до собора, небо было не отличить от мостовой, несмотря на слепящий кругляш в небе. Такое же серое. В самом соборе не было падших. Лишь прах и тлен устилали путь Рыцаря и Девы в подвалы собора.

Не плоть и не железо преградили путь Отцу и Дочери в сердце капища. На их пути стали тени, столь плотные, что почти осязаемые. Словно равнодушие и безразличие, пропитавшие здесь камни и воздух сгустились и соткали что-то достаточно плотное, чтобы задерживать свет. Тени колебались и накладывались друг на друга, пока не сложились в образ жены и матери. Муж сдавленно охнул. Отец сделал шаг вбок, чтобы прикрыть Дочь, но напрасно. Это была квинтэссенция пустоты человеческих душ, столь плотная, что оперирована чем-то противоположным чувствам. Оно не звало. Не взывало, не соблазняло. Оно величественно воплощало всю суть безжизненного покоя. Почти желаемого измученным Рыцарем. Слишком желаемого измученным Отцом.

Последний с облегчением склонил голову, перед обещанием вечного покоя вместе с Дочерью и женой. Пусть и безразличного, как камень под ногами.

Дева шагнула вперед, подбадривая Рыцаря. Дочь коснулась спины отца, пробуждая его от видений. Дева шагнула еще раз. Это был последний бой. Сражение, в котором бесполезен меч. Ее битва.

Соприкосновение была скоротечным, ожесточенным. Тень развеялась. Сияние, исходившее от Девы потускнело. Дорога в капище была открыта.

Складывалось ощущение, что все уже было готово для ритуала. Возможно, что так и было. Возможно, средь здешних мудрецов нашелся тот, кто пришел к тем же выводам, что и Волшебник. Они сделали и подготовили все что могли. Нехватало лишь Девы Света. Темные пятна старой крови свидетельствовали: они пытались справиться и без Девы.

Дева знала, что ей должно сделать, она внимательно слушала последние слова Волшебника. Дева возлегла на алтарь и вложила кинжал в руки своего Рыцаря. Не оправившийся от поражения Отец не смог помешать тому, что последовало. Тело на алтаре содрогнулось. Кровь, вытекающая из горла жертвенной Девы сверкала подобно всем звездам, свитым в толстую нить. Словно ручей, забивший в засохшем оазисе и сверкающий на солнце, таким же ярким был алый поток крови.

Дева умирала. Она отдавала весь имеющийся у нее Свет, чтобы зарастить, исцелить рану в сердце мира. На какое-то мгновение в ее глазах мелькнула Дочь. Ее взгляд был испуганным. Отец попытался зажать рану, остановить бег крови. Ее губы шевельнулись, она не издала ни звука. Взгляд замер. Сверкающая жидкость ослабила свой бег. Кожа Жертвы засияла ярче, словно отдавая все что есть в последней вспышке. Рыцарь чувствовал, как снова ноют многочисленные раны, облегчение, он исполнил свой долг. Отец чувствовал пропитавшую рукавицу кровь, он убил свою Дочь.

Недостаточно.

Этого не хватало. Слишком много Дева отдала, сокрушая последнего воплощение гибели мира, из-за бессилия ее Рыцаря. Слишком много Дочь отдавала своему Отцу после каждого боя до этого. Оставшегося не хватало.

Рыцарь отступил. Он исполнял свой долг на протяжении вечности. Сокрушал когда-то величайших воинов и волшебников, что вставали на их пути. Сраженными его мечом можно населить несколько городов. Сейчас же он бессилен, что он мог сделать?

Отец восстал. Он не знал, что он мог сделать, но он совершенно точно знал, чего не может сделать. Не может оставить свое преступление безнаказанным.

Однажды Рыцарь спросил Волшебника, что противостоит равнодушию? Что может стать сильнее? Надежда? Любовь? Волшебник был циничным, но не пропащим, так что он ответил правдиво: стыд. Осознание собственного бессилия. Принятие этого бессилия. Жажда, стремление изменить это. Преодолеть, изменить себя. Вопреки всему остальному. Ради любимого человека, добавил Волшебник в самом конце, когда был достаточно пьян для слов, столь не шедших ему трезвому.

Отец, ведомый гневом на себя, свой грех детоубийства, свое бессилие, взрезал свое горло и его кровь - не менее сверкающая, чем у Дочери, - окропила алтарь и Деву на нем.

И пусть некому было это наблюдать, сияние в капище стало столь нестерпимым, что пронзило каменную кладку и прошило небо, словно игла с заправленной голубой нитью. Небо обрело свет неба, огонь обрел свет огня. Кровь обрела цвет крови.

***

Словно пробудившись ото сна длинною в вечность, разомкнул глаза Волшебник. Он помнил, как его грудь пронзил меч Рыцаря. Помнил, как его благословила Дева, не дав раствориться в вечности и затянув раны. И самое главное - он помнил - еще было вино в подвале, которое он не выпил. Иногда все что может сделать когда-то мертвец - выпить за когда-то живых.

https://vk.com/cruelfairytales_vol2

Представления: 355

Эта запись блога закрыта для комментариев

Комментарий от: Кали, Апрель 4, 2018 в 2:20am

Лет, Благодарю!

Поддержка проекта

Приглашаем

Последняя активность

Сообщения блога, созданные Синий Кин
37 мин. назад
Эль оставил(а) комментарий о группе ЛаРа Юмор Эзотерический
2 час. назад
Эль оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса ТЕЛЕКТОНОН.80 СОЛНЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОСЕ АРГУЭЛЬЕСА, ПРОРОЧЕСТВА ПАКАЛА ВОТАНА.
"  Очень интересная и важная информация! Я была в Мексике и прочувствовала необычайную, просто ни с чем чем не сравнимую и  не имеющую аналогов энергетику этих мест  — это неизменно ощущалось при соприкосновении с древними…"
4 час. назад
Лариса оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса ТЕЛЕКТОНОН.80 СОЛНЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОСЕ АРГУЭЛЬЕСА, ПРОРОЧЕСТВА ПАКАЛА ВОТАНА.
"Из текста--Получив в 1987 году навыки внутреннего искусства в том, что он называет “погружением на землю”, Хосе смог визуально увидеть психические или астральные конфигурации энергетических сетей планеты.Это искусство может…"
4 час. назад
Сообщения блога, созданные Эль
6 час. назад
Алекс оставил(а) комментарий на сообщение блога Синий Кин Автоматическое спасение vs Саморазвитие
"Личные переживания ,удел личной истории ,они нужны только лично тому кто их переживает ,всем остальным нужны процессы ,роста расширения и развития ,процессы ,которые можно знать стимулировать и управлять,,,,,"
6 час. назад
Лариса оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса ТЕЛЕКТОНОН.80 СОЛНЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОСЕ АРГУЭЛЬЕСА, ПРОРОЧЕСТВА ПАКАЛА ВОТАНА.
"Из текста---В своей медитации он увидел, что этот луч передачи GM108X направлен через Северный и Южный полюсы, где информация хранится в ядре Земли внутри октаэдрического магнита, который удерживает полярные позиции на месте. Вокруг ядра находится…"
7 час. назад
Лариса оставил(а) комментарий на сообщение блога Лариса ТЕЛЕКТОНОН.80 СОЛНЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОСЕ АРГУЭЛЬЕСА, ПРОРОЧЕСТВА ПАКАЛА ВОТАНА.
"Подняла блог, он очень важен для понимания происходящего. О том, как  чистая информация передается из разных звездных систем тем, кто пришел с миссией и умеет ее принимать--Его книга 1987 года, "Фактор Майя", утверждает, что с…"
7 час. назад

© 2024   Created by ADMIN.   При поддержке

Эмблемы  |  Сообщить о проблеме  |  Условия использования