Все равно, я решил написать, но начну не с сомнения, а с утверждения, что Божество должно обладать такой же конкретной определенностью, как и любой физический феномен, воспринимаемый чувствами. Безус…

[Амбика]

Все равно, я решил написать, но начну не с сомнения, а с утверждения, что Божество должно обладать такой же конкретной определенностью, как и любой физический феномен, воспринимаемый чувствами. Безусловно, Божество должно обладать такой же определенностью и быть не только таким же конкретным, но и более конкретным, чем что бы то ни было, воспринимаемое ухом или глазом, чем любое касание в мире Материи; но это - определенность не ментальной мысли, а сущностного переживания. Когда Мир Бога нисходит на вас, когда Божественное Присутствие внутри вас, когда Ананда обрушивается на вас как море, когда вы дрожите как лист под ветром дыхания Божественной Силы, когда Любовь изливается из вас на все творение, когда Божественное Знание затопляет вас Светом, который освещает и трансформирует в мгновение все, что прежде было темным, жалким и смутным, когда все, что есть, становится частью Одной Реальности, когда Реальность есть все вокруг вас, есть во всем, что вы чувствуете духовным контактом, внутренним зрением, освещенной и видящей мыслью, витальным чувством и даже самим физическим ощущением, - всеми сразу, - когда везде вы видите, слышите, ощущаете одно только Божество, тогда вы сможете сомневаться в нем или отрицать его не больше, чем сомневаться в дневном свете, воздухе или солнце на небе - ибо вы не можете быть уверены, что эти физические вещи являются тем, что говорят вам о них ваши чувства; однако в конкретности переживания Божества сомневаться невозможно.

Что до постоянства, вы не можете ожидать постоянства начальных духовных переживаний сразу - это бывает лишь у немногих, и даже там не всегда возможна высокая интенсивность; у большинства переживания приходят и отступают за вуаль, ожидая, когда человеческая часть будет подготовлена, чтобы вынести их возрастание, а затем и их постоянство. Но сомневаться в этом крайне иррационально. Не сомневаются же в переживаниях воздуха, если не всегда дует сильный ветер, или в солнечном свете, если между закатом и восходом солнца наступила ночь. Трудность находится в нормальном человеческом сознании, к которому духовное переживание приходит как что-то анормальное и является, в действительности, супернормальным. Эта слабая ограниченная нормальность сперва находит затруднительным получить хоть какое-то касание этого более великого и интенсивного супернормального переживания; либо она получает его разбавленным в своем собственном сером веществе ментального или витального переживания, а когда духовное переживание приходит в своей собственной ошеломляющей силе, очень часто она не может вынести его или, если выносит, не может удержать и сохранить его. Все же, раз несомненная брешь в стене, возведенной разумом против Бесконечности, была сделана, она будет расширяться, иногда медленно, иногда быстро, пока стены больше не останется, и тогда воцарится постоянство.

Но решающие переживания не могут прийти, а постоянство нового состояния сознания, в котором они могут быть нормальны, не может быть надежным, если разум все время привносит свои собственные оговорки, предубеждения, невежественные формулы или если он настаивает на достижении божественной определенности, как он достигал совершенно относительной истины ментального вывода с помощью рассуждения, сомнения, изучения и всех остальных инструментов Неведения, чувствующего и ощупывающее все вокруг в поисках Знания; однако эти более великие вещи могут быть раскрыты только прогрессивным раскрытием сознания, успокоенного и неизменно повернутого к духовному переживанию. Если вы спросите, почему Божество поместило его на таких крайне неудобных основах, это будет пустой вопрос, - ибо это ничто иное, как психологическая необходимость, требуемая самой природой вещей. Это так, потому что эти переживания Божества являются не ментальными конструкциями, не витальными движениями; они являются сущностными вещами, не просто мыслью, а реалиями, не ментально ощущаемыми, а ощущаемыми в самой глубокой нашей субстанции и сути. Без сомнения, разум всегда там есть и может вмешиваться; он может и он имеет свой собственный тип ментальных суждений о Божестве, мысли, убеждения, эмоции, ментальные отражения духовной Истины, даже своего рода ментальную реализацию, которая повторяет, насколько может, фигуру более высокой Истины, и все это не без своей ценности, но все это неконкретно, не сокровенно, не несомненно. Разум сам по себе неспособен на окончательную определенность - в чем бы он ни был убежден, он может сомневаться; что бы он ни утверждал, он может отрицать; к чему бы он ни пришел, от того он может отречься и отрекается. Это, если угодно, его свобода, благородное право, привилегия; но это и все, что вы можете сказать в его похвалу; однако с помощью этих методов разума вы не можете надеяться (кроме как в пределах физических феноменов, но вряд ли даже и там) прийти к чему-то, что вы могли бы назвать окончательной определенностью. Именно по этой причине ментализация или собирание сведений о Божестве не могут по своему собственному праву принести Божество. Если сознание все время занято маленькими ментальными движениями, - особенно сопровождаемыми, как это обычно бывает, сонмом витальных движений, желаний, предпочтений и всего остального, что искажает человеческое мышление, - не говоря уж о прирожденной недостаточности разума, много ли места остается для нового порядка знания, для фундаментальных переживаний, или для тех глубоких и огромных подъемов или нисхождений Духа? Разум, действительно, может быть внезапно захвачен среди своих активностей, побежден, сметен, когда все наполняется внезапно обрушившимся духовным переживанием. Однако если впоследствии он начнет вопрошать, сомневаться, теоретизировать, чем это может быть, истинно оно или нет, то что еще может сделать духовная сила, кроме как удалиться и ждать, когда стихнет это бормотание разума?

Я задал бы один простой вопрос тем, кто сделал интеллектуальный разум стандартом и судьей духовного опыта. Является ли Божество чем-то, меньшим разума, или оно является чем-то большим? Является ли ментальное сознание с его нашаривающими исследованиями, бесконечными аргументами, неутомимыми сомнениями, с его жесткой и непластичной логикой чем-то более высоким или равным Божественному Сознанию, или оно является чем-то низшим по своей деятельности и статусу? Если оно более велико, тогда нет причин искать Божество. Если оно равно, тогда духовное переживание совершенно излишне. Но если оно ниже, то как оно может призывать Божество к ответу, судить его и ставить его как обвиняемого или свидетеля перед своим трибуналом, вызывать его к экзаменационной доске или прикалывать его булавкой, как насекомое, под исследовательским микроскопом? Может ли витальное животное выдвигать непогрешимым стандартом свои витальные инстинкты, ассоциации и импульсы и судить, интерпретировать, мерить по ним разум человека? Не может, потому что разум является более великой силой, работающей более широким, более комплексным образом, которому витальное сознание следовать не может. Разве так уж трудно увидеть, что, аналогичным образом, Божественное Сознание бесконечно шире, комплекснее человеческого разума, полно более великими силами и светом, движется по пути, о котором человеческий разум не может судить, интерпретировать или измерять стандартами своего подверженного ошибкам резона и ограниченного полузнания? Это - простой факт, что Дух и Разум не являются одним и тем же, и что именно в духовное сознание должен войти йогин (во всем этом я вообще не говорю о суперразуме), если он хочет находится в постоянном контакте или объединении с Божеством. В таком случае, это - не каприз Божества, не деспотичная прихоть, настаивать, чтобы разум признал свои ограничения, открылся и сдался Свету более великому, чем тот, который он может найти на своем собственном более темном уровне.

Это не означает, что разуму вообще нет места в духовной жизни; однако это означает, что он не может быть главным инструментом, не говоря уж о его претензии на роль авторитета, суждению которого все должны подчиняться, в том числе и Божество. Разум должен учиться у более великого сознания, к которому он приближается, а не навязывать ему свои собственные стандарты; он должен озариться, открыться к более великой Истине, допустить более великую силу, которая работает не в соответствии с ментальными канонами, сдаться и позволить своей полутьме-полусвету наполняться свыше, пока там, где он был слеп, он не сможет видеть, там, где он был глух, он не сможет слышать, там, где он был бесчувственен, он не сможет чувствовать, там, где он вставал в тупик, был неуверен, вопрошал, терпел разочарования, не сможет иметь радость, осуществление, определенность и мир.

Такова позиция, на которой стоит йога, позиция, основанная на постоянном опыте, обретаемом со времен, когда люди начали искать Божество. Если это - неправда, тогда нет правды и в йоге, и нет в ней нужды. Если же это правда, тогда именно на этой основе, с точки зрения необходимости этого более великого сознания мы сможем увидеть, есть ли от сомнения какая-то польза для духовной жизни. Верить всему и вся, безусловно, от духовного искателя не требуется; такая неразборчивая и имбецильная доверчивость была бы не только не умна, но и высшей степени недуховна. В каждый миг духовной жизни, пока вы не войдете целиком в более высокий свет, нужно быть настороже и быть способным отличать духовную истину от псевдо-духовных ее имитаций или подмен, совершаемых разумом и витальным желанием. Способность различать истины Божества и обманы Асуры является кардинальной необходимостью для йоги. Вопрос в том, как это лучше делать - негативным и деструктивным методом сомнения, которое часто убивает ложь, но с той же бесстрастностью отвергает и правду; или может быть найдена более позитивная, несущая больше помощи и света сила, которую ее собственное врожденное неведение не вынуждает встречать ложь и правду стилетом сомнения и дубиной отрицания. Неразборчивость ментального убеждения не является духовным учением или учением нашей йоги; вера, о которой говорят они, является не грубым ментальным убеждением, а верностью души направляющему свету внутри нее, верностью, которая должна оставаться, пока этот свет не приведет ее в знание.


Шри Ауробиндо, Письма о Йоге

[Аврора]

Спасибо, Амбика!